Тема: Чудаки на белой земле

Одно только предвкушение этого уже приятно, а началось оно ещё в начале недели, когда я стал придирчиво разглядывать шесть важных шурупов на креплениях моих лыж, зашивать дырки на стареньком пуховике и уже три дня назад, в нетерпении, натёр гуталином свои лыжные ботинки. Жена сказала детям: "Папа собрался в поход!". -Догадливая.

В утренний автобус набилось много народа, в основном бесформенные, но старые, мужики с ящиками- все, как один, похожие на рыбаков по зимнему льду. На самом же деле это никакие не рыбаки, это простые торгаши с Птичьего рынка, который давно уже перенесли из центра Москвы на самую её окраину. И вот, вся эта балагурящая честная компания едет поутру на этот рынок продавать своих птичек, мышек и рыбок, которые сидят и плавают в прямоугольных ёмкостях.

-А почём берёшь за золотых рыбок? - интересуется один торгаш у другого, неподалёку. - Ну, если оптом будешь брать, то и по сотне отдам, а если поштучно - тогда дороже, по сто двадцать. А ты чё, купить надумал? - Да нет, я тоже продавать их везу. Да, брать золотых рыбок оптом - выгодно, смекаю я. На остановке в автобус втискивается ещё один торговец живыми радостями, из завешенной тряпкой клетки слышно, как об решётку бъются голуби, мелко резаная солома летит в разные стороны. Почему-то вспоминаю, что мы с женой в присутствие кошки никогда не говорим, что купили её на Птичьем рынке за пятьдесят долларов...

-Поймал, значить, Василий Иваныч золотую рыбку, - травит анекдот на весь автобус мужик в давно изгрызенной молью овечей шубе, - ну она и говорит: "Отпусти меня, я три твоих желания исполню!" Ну, Василь Ваныч задумался, потом говорит: "Моё первое желание, чтобы у меня под окном был мой личный ликёро-водочный завод. Второе желание - чтоб дома изо всех кранов вместо воды текла водка. Ну, а третье... ну, этааа.., короче, рыба, давай ещё стакан водки прям щас!" - Автобус ухохатывается. На четырнадцатом километре МКАД вся компания, наконец, дружно вываливается из автобуса со всеми своими коробками, клетками и банками и в автобусе воцаряется долгожданная и от этого почти блаженная тишина...

Вот сегодня я и наслушаюсь тишины, путь мне предстоит дальний, всё по полям да по деревням, и по перелеску немножко. Я не люблю ходить зимой по лесам, я не вижу тут своей Руси. Другое дело - поля и деревни средней полосы. Погода отличная, мартовская, тепло и солнечно, и всё будет так: огромное, нетронутой белизны, снежное поле, солнце и я со своей тенью. Только снег под лыжами скрипит. Иногда выскочит непонятно откуда взявшийся заяц, и давай удирать! Глупенький, я же не трону тебя.. Травинки отбрасывают свои тени, покачиваясь на ветру из стороны в сторону. Быть может, именно сегодня сниму я свой кадр, самый важный кадр моей жизни. Что там будет изображено, я пока не знаю. Может солнце и снежная пустыня, может засохшие травинки с их тенями на ветру, может сам ветер, может тёплый и невесомый снег. Мне уже давно не везёт, снимаю много, а хороших кадров почти нет, наверное, это зависит от настроения. А оно в последнее время грустное какое-то...

Может быть, я сниму бабушку в деревне, которая выползла на солнышко из своей хаты, и смотрит, как я иду вдоль деревни, неизвестно откуда такой взявшийся и зачем-то куда-то идущий и чего-то ищущий. Я обязательно поздороваюсь с бабушкой, ведь тут все мы - одна семья. Буду стоять с ней, опершись на покосившуюся ограду и разговаривать о жизни, про всё-всё. Какая погода, какой был и будет урожай, про крольчиху, что окролилась только давеча, про то, как соседский кот гонял вчера по двору куриц, про воду в роднике вон там, под горой.. Потом идёшь дальше, а в душе такое светлое очищение, что ничем не заменишь!

А может, я сниму простую корову в коровнике, с большими зелёными серёжками в ушах, с написанными на этих серёжках номерами. В прошлый раз я долго стоял и гладил по тёплому носу одну из них, под номером 5472, а она, точь-в-точь, как та бабка, удивлённо прищурившись, близоруко разглядывала этого странного человека с дырявом пуховике и в зелёных бахилах на ногах. Из тёплого носа коровы шёл тёплый пар, и внутри её билось тёплое сердце. Потом корова стала кушать силос, а я спокойно стоял и наслаждался всей этой идиллией и запахом коровника. Вообще, когда мой путь лежит невдалеке от коровника, я всегда немножко отклоняюсь от пути с тем, чтобы специально зайти и понюхать этот тёплый запах. Кажется, что парфюмерию и духи изобрели те немцы, коих было много на Руси в петровские времена, те, которые только данке шён и битте шён, да всё в белых воротничках. Им и их современным потомкам не понять ничего из того, о чём я сейчас говорю, что именно я глажу сейчас по теплому и мокрому носу и каким запахом я дышу.

Возможно, я сфотографирую простую собаку деревенской породы, что выбежала на деревенскую дорогу и смотрит на меня настороженно, и лает вроде, и хвостом виляет. Почему-то деревенские собаки имеют лица, в отличие от городских в ошейниках, у которых породистые морды. О деревенской собаке можно спеть целую песню, и я когда-нибудь её обязательно пропою. Песня эта будет гимном абсолютной свободе и преданности, чистоте и естеству. Я всегда ношу с собой в пакетике кусочки колбасы, хлебушек и облупленное яичко, специально для этих дружественных встреч. Вы поймёте, о чём я, если хоть однажды гладили незнакомую лохматую рыжую деревенскую собаку, смотрели в её глаза...

А может, я сниму вообще что-нибудь странное и непонятное горожанам. Как деревенские мальчишки катаются с огромной ледяной горы в старом холодильнике без дверцы, точь-в-точь, как бобслеисты, или, как в прошлый раз приключилось, молодую деревенскую девушку с колясочкой с новорожденным, прогуливающуюся по еле заметной дороге одна, посреди огромного снежного поля, в трёх километрах от ближайшей деревни, или простого деревенского мужика, матерящегося посреди зимы от того, что с велосипеда соскочила цепь и руки не гнутся от мороза, чтобы её поставить на место; цепь я одел, крыло поправил, и за это, мужик тот, матерясь теперь уже от радости, вынес мне из дома кружку парного козьего молока. Пил ли я когда-нибудь молока вкуснее?

Эти размышления прерываются разговором двух пожилых женщин, сидящих прямо передо мной. Одна из них едет в церковь, и выходит уже через три остановки, чтобы проведать могилку своего супруга, и свечки поставить и за упокой его души, и за здравие всех живущих родственников. Оказалось, что приехала она с другого конца Москвы, так уж жизнь распорядилась... Другая тётка - из местных, с красным лицом, как из пивной палатки. Как обычно бывает с тётками, едва познакомившись - уже разговорились; проcит, раз уж всё равно туда идти, то поставить свечки и за неё, и за здравие, и за упокой, "денег я дам сколько надо", говорит. "-Кто-то мне говорил, что надо ставить семь свечек. А я всё никак не дойду до церкви, несколько месяцев не была, вот намедни и родительскую пропустила, вселенскую, так что поставьте свечечки и за меня." На остановке близ Храма приезжая выходит, красномордая же сходит на следующей остановке, через каких-то триста метров - приехала, значится, домой...

У меня тоже есть свой Храм. Я снова увижу его сегодня. Храм стоит на высоком берегу Москвы-реки, на пригорке, и виден уже издалека. Уже за восемь километров я вижу его блестящую золотом на солнце главу, и он, как маяк, направляет мой путь. Там я всегда устраиваю привал и, расположившись на солнечной скамеечке, кушаю свои бутерброды и любуюсь этим Храмом, постороенным в стародавние времена, двадцать пять поколений назад из мячковского белого камня, что добывали неподалёку. Я знаком с ним уже двадцать лет, с тех самых пор, когда он был закрыт на большой ржавый замок. С тех пор в Храм пришли настоящие люди, и потихоньку-помаленьку стали ремонтировать поломанное, реставрировать иконы, красить стены. В прошлый раз, когда я только подходил к нему, вдруг зазвонили колокола, да так переливчато и мелодично зазвонили, да на всю округу за много вёрст в тишине слышно было, что мурашки по коже - Храм поприветствовал своего заплутавшего в жизни путника.

Я всегда захожу в мой Храм, так было и в тот раз. Один маленький придельчик был уже отреставрирован, там я встретил батюшку и девчушку, прибирающую в помещение после службы. Видели бы вы их светлые лица! Сжимая в руке шапку, я спросил, как у них идут дела, как идёт ремонт Храма. Девчушка с радостью рассказала мне, что вот, мол, в основной части скоро будут устанавливать иконостас, стены уже закончили, хотите посмотреть, как получилось?, сейчас открою Вам, вот... Вспомнился мой давний друг, Колька, который со своими друзьями тоже строит свой храм, да за собственные средства, уже фундамент построили, начали стены ставить. Только вот, то денег не хватает, то времени, работа идёт с трудностями, но всё-равно идёт.

В прошлый поход, как раз, когда я остановился на привал около своего Храма, пил чай и жевал бутерброды, наслаждаясь Божьей благодатью и погодой, к ограде подъехал огромный, красный с никелем, туристический автобус. Как он смог проехать те три километра по раскисшему просёлку, что отделяли мой храм от ближайшей приличной автодороги, ума не приложу! Огромный, казавшийся чуть-ли не трёхэтажным, он производил посреди этой деревни впечатление геометрии лома в хрустальных
пространствах. Послышалось шипение, и из автобуса, один за другим, вальяжно и нехотя, выползли ленивые и сонные туристы с детьми и фотоаппаратами. Экскурсовод, мужик лет сорока, стал нудно рассказывать голосом сонного кастрата: "-Перед нами церковь Преображения, вторая половина шестнадцатого века. Основным вариантом типа в то время всё ещё оставалось здание с шатром на восьмерике над четвериком, кубическим нижним объёмом. Такова и эта церковь, и мы с вами можем наблюдать тут удивительно красивый переход к шатру через пирамиду уменьшающихся кокошников. Жёсткая определённость её горизонтальных членений принципиально отлична от непрерывности течения вертикалей церкви в Коломенском." Сонные туристы, вместо того, чтобы наблюдать "определённость горизонтальных членений", за три минуты сфотографировали друг друга на фоне Храма, потом ещё минут пятнадцать ходили в туалет. Заметив меня, сидящего невдалеке на лавочке, и жмурившего глаза, как кот на мартовском солнышке, от удовольствия, одна девочка спросила: "- А это кто такой?", потянув своего папу за рукав кашемирового пальто. -Это турист, деточка, - сказал кашемировый папа, и добавил: - такой же турист, как и мы. У меня аж бутерброд в горле поперхнулся от таких объяснений! Не удосужившись даже зайти внутрь храма, "туристы" быстро залезли обратно в свой трёхмачтовый корабль дорог, узнав что в следующем пункте их туристического маршрута их ожидает дегустация медовухи.

А вот и конечная остановка, наконец-то приехал. Но что это? Какой туман окутал зимнюю реку! Вот это настоящая благодать для фотографа! Пойду-ка я спущусь к реке, поищу хороший ракурс. У реки я вижу рыбака, это хорошо, надо будет его обязательно взять в кадр. Так, вон там, на острове наподалёку, сидит чайка, ждёт, когда туман прояснится, отлично! Деревья стоят все окутанные в иней, как в белый пух, просто сказка! Кажется, что Бог наконец услышал мои мольбы и именно сейчас мне пришло время снять свой кадр.

Рыбак оказался стариком, лет семидесяти, в треухе и в валенках с заплатками на пятках. Улыбаясь, поинтересовался у меня, фотограф я али турист? Почесав нос, ответил ему, что турист, наверное. Присел на поваленную иву, разговорились. Старик рассказал, что раньше он тоже жил в Москве, работал на заводе водителем. -Правда в цеху мне раз стружка из станка в глаз попала, лишился я глаза-то, вишь, у меня оне в разные стороны смотрют, один ненастоящий потому что... Я посмотрел в его глаза: и увидел такое счастливое лицо, что от этого оно обладало какой-то душевной красотой. -Вот когда старуха умерла в девяносто третьем, сын купил мне дом в деревне, вон тот, видишь, наскоски, хороший сын у меня! Ён в Москве работает этим, как его, бизнесменом, туристов по Подмосковью возит, монастыри да церкви показывает. Дааа.. Сын хороший у меня! Вот на юбилей недавно приезжал, авторучку мне подарил дорогую и записную книжку. Во как! Раньше, когда девок своих возил ко мне, баньку выстроил, я там жил. Протоплю печурку, и спать не холодно. Хорошая банька, да ты сам глянь, вон она, видишь? -Вижу. Тока на забор не смотри, покосился, ну по весне сын приедет, поправит.. наверно. Дел у него в ихней фирме невпроворот, некогда ему. Зато в позапрошлом году возил меня в Москву, в клинику, зуб мне вставили, а то у меня из своих тока два остались, на разных сторонах, жевать неудобно. Теперь уже три, да отвалился ён намедни... А машину ты его видел? Ненаша, красная такая, тут дверь, и сзади тоже, подставка для чаю внутрях, во какие щас машины делають! А у меня давеча кошка окотилась, четверых дала, один, правда, издох сразу же, зато остальные живёхоньки...

Помолчали, глядя на медленное течение вечности по реке. Старик переменил наживку. -Туман-то какой, красота! Рыбу не поймаю, хоть на красоту такую погляжу, нигде больше такой красоты не сыщешь... Глянь, какая земля белая.. Не, сын у меня - просто клад! По осени приезжал, поросёнка забили, картошку забрал, яблоки. Чем там в Москве кормють, химия одна. А тут всё настоящее, на навозе выросло, никакой тебе химии... Ты ему привет передавай, если увидишь.... Серёгой зовут, Сергей Иваныч, значится.

Тут поплавок как-то нехотя ушёл под воду, потом выпрыгнул, повело направо, налево, положило, старик схватил свою удочку, подсёк и вытащил маленькую рыбку, размером всего-то с пол-ладошки. Но если бы вы видели, что это была за рыбка! Чешуя её переливалась перламутром, а на голове была маленькая золотая корона. Рыбы - мутанты в Москве-реке? Золотых рыбок ведь не бывает! Разве только на Птичьем рынке по сто рублей, если брать оптом. Старик снял рыбку с крючка, и бережно взял её в свои ладони. Рыбка открыла рот, наверное, ей нехватало воды. И, вдруг, тоненьким голосом сказала: "Отпустите меня, а я исполню любые ваши три желания!". Или мне послышалось это?

Старик ещё немного подержал рыбку в руке, погладил её пальцем по чешуйкам, подумал о чём-то своём, еле заметно усмехнулся себе в усы, и, прищурившись и хитровато улыбаясь, протянул её мне: - На, сынок, загадай для себя. Я нежно взял её, и крепко задумался. Конечно, можно загадать для себя снять свой кадр, прям сейчас, да что там кадр! - счастье надо загадывать в жизни, чтобы ничего никогда не хотелось. Ещё можно попросить рыбку помочь построить свой Храм моему другу Кольке, и отреставрировать до конца мой Храм, чтобы не старались больше батюшка с работницей, не тратили жизнь свою впустую. Кроме этого, на третье желание, можно сделать этого старика по-настоящему счастливым. Я поглядел на старика, он продолжал улыбаться, ничуть не больше, чем до того, как поймал эту чудесную рыбку. Представил себе удивлённое Колькино лицо, как приходит он к фундаменту своего Храма, а там уже такой Храм стоит!, каких никогда не было, нет и не будет в веках. Подумал о своём походе в поисках фотографии всей своей жизни... У рыбки в моих руках где-то внутри билось маленькое сердце.

Глянув на старика ещё раз, я нежно провёл пальцем по чешуйкам, и положил её в воду. Она нехотя шевельнула хвостиком, подождала немножко, проверяя, не передумаю ли я, и скрылась в реке. Туман растаял, на востоке выглянуло солнце, я молча оглянулся на чудаковато улыбающегося старика, надел лыжи, и, больше не оглядываясь, пошёл вдоль реки, на восток, туда, где солнце. Впереди предстоял долгий путь.

Хулиганствующий элементъ (с) 2003г.