Тема: О ЯЗЫКЕ ФОТО-АРТА

"Если однажды во время сидения вы отсечете корень мышления, в восьми или девяти случаях из десяти вы немедленно достигнете понимания Пути"
(Догэн, «Луна в капле росы»)

Впервые о существовании таинственного языка фот-арта я услышал года два назад, прочитав тему на форуме одного из фотосайтов¹ . К сожалению, кроме заголовка темы, о самом языке нигде в этой теме ничего не говорилось, вместо этого читателю предлагалось размышлять над откровениями автора о том, что «органическая предметность изображения основана на безусловной физической реальности презентуемых объектов» и особенно о том, что в фотографии «объект становится изображением объекта». С тех пор этот таинственный язык, ключ к прочтению фотографий, плотно засел у меня в голове.

Да вы и сами посудите: сколько раз вы слышали фразу, что мол, не понимаете вы в искусстве ничего. Стало быть, есть те, что всё понимают, правда, как оказалось, рассказать не могут. Так например, я неоднократно пытался порасспрашивать знающих людей, кураторов некоторых фотовыставок и самих авторов об этой тайне, но так ничего и не услышал. Правда, мне удалось узнать от главы РосИЗО Евгения Березнера, что лексика языка фото арта постоянно меняется, в то время как сами сообщения остаются примерно одними и теми же. Уже что-то, чувствуете?

И вот недавно мне в руки попал журнал «Фотомагазин». Одна из статей² в нём была посвящена детальному разбору фотографии Рамона Масатса «Penaranda de Bracamonte (Salamanca)». Давайте вместе с вами прочитаем, что пишет журналист, съевший собаку на фотокритике, об этой фотографии: “В изобразительном искусстве за века его существования была выработана особая символика. Так, осыпающаяся штукатурка – это символ прошлого, символ разрушительного воздействия времени. Повозка без коня символизирует нечто, что должно куда-то ехать, но вместо этого стоит на месте; отсутствие поступательного движения. Дети, особенно играющие или смеющиеся, - символ будущего, которое содержится в настоящем (в том же смысле, как в зерне содержится будущий колос и будущий хлеб)”.

Ну, вот теперь всё понятно! Яйцо – это символ жизни, крест – символ веры, одинокое дерево – символ стойкости, гитара обозначает женское тело, камни символизируют память, «чёрная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви». И так далее. Теперь у нас есть удобный инструментарий для того, чтобы доказать другим и убедить себя в том, что данная фотография нам нравится, а не является отстоем, как мы поначалу решили по незнанию языка фото-арта.

Что делать, если на фотографии изображён доселе незнакомый нам символ? Думать! Например, недавно я посетил одну экспозицию и видел там фотографию трамвая. Давайте поразмыслим, что бы это могло означать. Суть трамвая – ездить по рельсам. Значит, он не может никуда свернуть, так? Такая вот предопределённость будущего есть ни что иное, как символ судьбы. Следовательно, перед нами не фотография трамвая номер 6, а более ценное произведение искусства, выражающее куда более высокое понятие.

А теперь давайте отвлечёмся от трамвая и представим себе ситуацию: скажем, загулявши неизвестно где, прихожу, наконец, я под утро домой. Знамо дело, весь в помаде, благоухаю женскими духами The Healing Garden от Coty, к свитеру вожделенно прижался длинный белый волос. В дверях встречает жена со сковородкой. Что может рассказать такая сцена продвинутому фотокритику?

Длинный волос от блондинки на моём свитере намекает на символ измены, и создаёт провокационные ассоциации между эстетическими и нравственными категориями. Благоухание женскими духами только усиливает реалистичность этого презентуемого объекта, наполняя его аморальным содержанием. Вы думаете, что моя жена держит в руках сковородку? Нет, на самом деле сковородка в руках жены – это символ надвигающейся бури и предчувствия скорой расплаты. Это впечатление усиливается красным цветом лица моей разъярённой супруги: ведь этот цвет — символ огня и крови. В результате такого прочтения данной сцены и путём сложных умозаключений, продвинутый фотокритик может сделать вывод, что сейчас я конкретно получу в лоб, и объект (то есть я) превратится в изображение самого себя! И, вероятнее всего, вечно меняющаяся лексика языка фото-арта, в данном случае будет ненормативной.

Всё это было бы смешно, если бы эта болезнь не была бы столь распространена в искусствоведческих кругах. Следом за тем, как «произведение искусства» тихой сапой подменилось непонятно что выражающим термином «арт-объект», подход к фотокритике перешёл в ту же отумистичную плоскость. Используя язык фото-арта, то есть, язык символов, можно придать смысл любой неудачной фотографии. Что с успехом и делается.

Откуда произошла эта болезнь? Если отбросить хроническую неспособность профессионалов относиться к искусству адекватно, и общую порочность европейского воспитания в части перекоса в интеллектуальное восприятие искусства, то можно наметить три основных причины обсуждаемого недуга.

Во-первых, это традиции церковного искусства, прежде всего, традиции иконописи, каким-то хитрым образом распространившиеся на фотоискусство. Да, при писании икон прежде всего важно само повествование, поскольку любая икона – это иллюстрация к тому или иному слову Библии. И символизм иконы действительно является ключом к её прочтению. В живописи же символы уже не играют почти никакой роли, за исключением отдельных, интересных разве что специалистам, течений. Несмотря на это, нам до сих пор предлагают в каждой кривой поржавевшей железке, изображённой на фотокарточке, видеть символ как минимум Апокалипсиса местного масштаба.

Во-вторых, это аналитическое «отмывание» откровенно плохих фотоизображений. То, что хорошо впитывается подсознательно или воспринимается сердцем, ни в каких объяснениях не нуждается. Но попробуйте спросить тех же представителей РосИЗО, какова эстетическая ценность фотографического иконостаса, привезённого к нам в прошлом году из Хьюстона³, на котором были изображены святые, все, как один, с обнажёнными членами огромных размеров? Когда такой фотобалласт нельзя ни принять сердцем, ни объяснить никаким здравым смыслом, в ход и идёт язык фото-арта, объясняя необъяснимое.

Скажу вам, что указанная проблема появилась на свет далеко не вчера. Во все времена существовало великое число людей, выпускающих искусство «на-гора’», и в то же самое время далеко не всё произведённое ими являлось произведением искусства. Что оставалось делать с этой, никому не нужной, кучей творческих отходов? Давайте почитаем, как об этой проблеме писал Лев Толстой ещё в начале прошлого века: «Говорят, что самые лучшие произведения искусства таковы, что не могут быть поняты большинством и доступны только избранным, подготовленным к пониманию этих великих произведений. Но если большинство не понимает, то надо растолковать ему, сообщить ему те знания, которые нужны для понимания. Но оказывается, что таких знаний нет, и растолковать произведения нельзя, и потому те, которые говорят, что большинство не понимает хороших произведений искусства, не дают разъяснений, а говорят, что для того, чтобы понять, надо читать, смотреть, слушать еще и еще раз те же произведения. Но это значит не разъяснять, а приучать. А приучить можно ко всему и к самому дурному. Как можно приучить людей к гнилой пище, к водке, табаку, опиуму, так можно приучить людей к дурному искусству, что, собственно, и делается.»⁴ И, как мы с вами видим, за сто лет положение не только не изменилось, но даже ухудшилось.

Третьей, и последней причиной популярности мифа о языке фото-арта является профессиональная фотоаналитика. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что журналист, пишущий об искусстве, одним только сыром с красным вином, подаваемыми на нескончаемых открытиях посредственных авторских фотовыставок, сыт не будет. В то же время, попробуйте внятно объяснить хотя бы самому себе, почему вон та фотография на той же выставке вам понравилась, а эта нет? Почему изображение мужика, перепрыгивающего через лужу на вокзале Сан Жермен – это признанный шедевр? Бекая и мекая нечленораздельное “нравится”, вы не заработаете ни копейки. А вот объясняя эти феномены языком фото-арта (“дети – символ будущего, а голубь – символ мира”), журналист и заполняет журнальные площади необходимым ему количеством тысяч печатных символов, включая знаки пунктуации и пробелы. Как тут не вспомнить о том, что "в критики современного искусства годится тот, кто может многословно выразить много мыслей по поводу бессмыслицы"! ⁵

Кстати говоря, когда в следующий раз столкнётесь с подобным подходом, то обязательно обратите внимание на два странных обстоятельства. Во-первых, из всех имеющихся в изображении символов, критик для своего анализа выбирает только те, которые ложатся в канву его аналитического обзора, в то время как о других стыдливо умалчивается. Так например, в упомянутой ранее статье про фотографию детей с повозками автор не поленился пересчитать количество окон, повозок, детей, кусок крыши и половину арки; сколько повозок находится между какими колоннами и сопоставил их число с числом изображённых детей, но почему-то почти не обратил внимания на ребёнка ("какие-то фигурки на заднем плане"), одиноко стоящего в отдалении, и разительно контрастирующего с толпой смеющихся нерезких “символов будущего”. Во-вторых, те же самые предметы, рассматриваемые в контексте другой фотографии, почему-то обретают совершенно другие и зачастую противоположные смыслы, превращаясь по воле трактующего в символы других понятий. Примерно так же, как это происходит у заправской толковательницы снов. Воистину, лексика языка фото-арта меняется не просто постоянно, а даже от фотографии к фотографии!

Продолжать этот разговор и приводить подобные примеры можно до бесконечности, поскольку ходить за ними далеко не надо. Но и уже сказанного достаточно для того, чтобы более-менее ясно осознать проблему, связанную с интеллектуальным пониманием искусства. Восприятие искусства таким вот образом вовсе не говорит о том, что мы неспособны на получение истинного удовлетворения от искусства, нет. Скорее, это верный признак того, что вместо искусства нам сейчас подсовывают осетрину второй свежести. Которой на сегодняшнем фоторынке куда больше, чем свежей.

Так что я рекомендовал бы последовать совету Догэна, цитату из которого привёл в эпиграфе к этой статье: при общении с искусством, отсеките корень мышления и преградите доступ к дороге интеллектуального понимания. Только так вы сможете отличить настоящее, духовное искусство от многочисленных подделок. Не поддавайтесь на провокации и не обкрадывайте себя.