«Тюмень — столица деревень», — так говорят, но я сам не видел этого, потому что четыре дня подряд смотрел на город глазами двадцати тюменских фотографов. По 7—8 часов в день. Смотрел и говорил. Из-за разницы во времени и невероятных доз кофеина не мог спать ночью. Поэтому опять смотрел фотографии и говорил уже по телефону. Как паук в банке, я сидел в одной и той же аудитории и с интересом рассматривал очередную добычу того или иного фотографа. Так я знакомился с городом. А когда уезжал, то из окна автомобиля узнавал некоторые здания, улицы, которые уже были мне знакомы по фотографиям, и складывалось ощущение, что я уже сам побывал здесь. Наверное, так и происходит подмена «объективной реальности» на «реальность фотографическую».

Фотосеминар был организован Школой фотографии (Марат Губайдуллин) и тюменским клубом «ФотоРегион» (Игорь Ковалев), членами которого являются около сорока фотографов Тюмени и области. Это был не совсем стандартный семинар по сравнению с теми, что мне приходилось проводить ранее. Я отказался получать гонорар за портфолио-ревю по принципиальным соображениям — не считаю этичным брать деньги с коллег во-первых, а во-вторых: я не являюсь академическим преподавателем в области фотографии и искусств вообще, тем более с полномочиями учить кого-то снимать, принуждать к той или иной стилистики, жанру или тупо повторять от семинара к семинару: «Хочешь стать успешным? Спроси у меня как!» Да я и не «успешный фотограф», я — фотограф и не являюсь более знающим, чем большинство моих коллег. Это не фиктивная скромность, это тоже объективная реальность, которую хорошо было бы знать большинству наших «свадебных генералов» из области фотографии.

Поделиться я мог только опытом, который приобрел в самых разных и почти всегда не в очень приятных ситуациях и условиях. Но я не стал показывать свои фотографии и рассказывать о своем «героическом прошлом» в период краха СССР и трагических 90-х, о многочисленных локальных войнах, не всегда широко известных в мире, но всегда жестоких и кровавых. Кроме того, некоторые из присутствующих на семинаре вообще не знали меня как фотографа и как человека тем более. Мне импонировало это незнание потому, что мы находились в равных условиях и у нас были равные права на фотографию и ее интерпретацию. Так я мог действительно узнать, что представляет собой каждый фотограф, его стиль, любимый жанр, и попытаться развить его даже в том случае, если для меня этот жанр, стиль не будет близок как для фотографа или зрителя.

Дело в том, что я — убежденный сторонник индивидуальной (авторской) фотографии, в том числе в фотожурналистике и в документальной фотографии, я верю в то, что даже фоторепортаж может быть снят и представлен зрителям на уровне искусства, а не только информации и констатации фактов. Я не считаю фотографию «документом», но убежден, что она может выражать индивидуальный взгляд ее автора, не всегда объективный с точки зрения документа, но всегда искренний с точки зрения искусства.

Участниками семинара оказались фотолюбители клуба «ФотоРегион» и профессиональные фотографы местных масс-медиа, корпоративные фотографы. Просмотр портфолио любителей показал, что как таковой стиль практически отсутствует. Есть набор кадров, которые по своей стилистике иногда принципиально не совпадают. Это был набор фотографий, «вырванных из жизни» и, скорее всего, случайных. Ситуация характерна для многих любительских клубов, где нет своего четкого направления в фотографии, неопределенная тематика, приоритеты и прочее. Объединение в клуб, как правило, происходит не по причине тематического направления, идеи, концепции, того или иного жанра фотографии, а чаще всего просто из любви к фотографии. Что собственно было понятно сразу. Однако любовь является тем чувством, действие которого может открывать неожиданные способности в человеке и стимулировать его к творчеству.

Ситуация с профессионалами была менее оптимистична. По большой части эта та фотография, которую мы можем наблюдать в местных средствах массовой информации. В лучшем случае информационная, но всегда обезличена; скучная, если не сказать примитивная композиция; полностью равнодушная фотография по содержанию и «боязливая» по форме. Будучи человеком эмоциональным, я ненавижу такую фотографию. Она напоминает мне лучшие времена ИТАР-ТАСС, узколобость чиновников, страх редакторов и рабство фотографов. Из разговоров я понял мотивацию подобного рода фотографии — рынок, заказ, спрос. Профессиональные фотографы, в отличие от любителей, в большинстве своем финансово заинтересованы в зависимости, из-за которой они не только теряют свое индивидуальное виденье, но даже не успевают его приобрести. Это довольно банальное наблюдение, не раз замеченное мной на семинарах и в частном общении, но именно совместный семинар любителей и профессионалов стал для меня причиной противопоставления одних другим.

В первый вечер, сидя на кухне арендованной для меня квартиры, распивая «местное аргентинское», я пытался найти какое-то оправдание профессионалам, к которым с гордостью причисляю и себя; старался понять ту грань, которая лежит невидимой линией между банкоматом и профессиональной совестью. Понятно, будучи циником-фотожурналистом, я не мучился морально-нравственными проблемами, меня больше интересовали столь разные результаты в фотографии с точки зрения двух противоположных подходов: от любви и внутренней свободы до ангажированности и внутреннего рабства. Я вспомнил Картье-Брессона, который называл себя «фотолюбителем», вспомнил Игоря Мухина, который «украл» бренд основоположника жанра и тоже называет себя «фотолюбителем», что не мешает ему снимать грузинскую свадьбу по заказу, но выдавать как события в Грузии в виде документальной фотографии. Почему нет? Грань между фактом и ангажированным фактом может быть такая же тонкая, как между любителем и профессионалом. Это почти всегда вопрос мастерства и почти никогда вопрос совести.

Просмотр выбранных фотографий автором или так называемое «портфолио-ревю» почти тоже самое что «гадание по руке»: наблюдая за линиями «жизни и смерти» прозорливый и опытный мастер может с большой долей вероятности сказать фотографу в каком лучше направлении ему развиваться, на что обратить внимание или вообще похоронить в себе надежду заниматься фотографией. Это вредная работа. Собственно говоря гаданием на кофейной гущи я и пытался заниматься на протяжении всех четырех дней. Я не чувствовал себя «мастером», которого пригласили на семинар, я чувствовал себя «старухой-гадалкой», которая выпивая очередную чашку кофе начинает говорить брюзжащим голосом, тщательно перемешивая кофейную гущу.

Ситуация принципиально изменилась ближе к концу семинара. В какой-то момент я стал видеть фотографии, о которых говорил и к которым призывал. Это удивительно, когда слова, так или иначе, превращаются в изображение. Из деликатности я не буду приводить конкретные примеры. Первыми открылись любители, как наиболее свободные, менее консервативные и соответственно подверженные влиянию слова. Потом молодые профессионалы, у которых еще не все погасло внутри в результате рутинной работы на одинаковые по сути масс-медиа. Но не все профессионалы могли согласиться со мной и принять точку зрения, отличную от той, которой они много лет придерживались, имея стабильный заработок при отсутствии интересной и авторской фотографии. «Кому это надо?» — спрашивали они. «Это не продается!» — утверждали другие. «Может это никому и не надо там, где вы работаете, но это надо вам самим, потому что фотография — это ваш язык, пусть более примитивный, чем слово, но не менее искусный по своему воздействию. А еще потому, что человеку свободному и образованному негоже говорить языком своих вассалов, подавлять в себе индивидуальность и попытки самовыражения».

Я был рад, что мне довелось встретиться с тюменскими фотографами. Это внушило мне надежду, что не все так плохо в нашем королевстве Фотографии. Есть молодые люди, фотографы, которые не спешат избавиться от тяжелого ощущения, вызванного чужим несчастьем; которые могут искренне и честно говорить, признавать действительность такой, какой бы она не была. Это своего рода мужество, которое дает человеку право надеяться, что жизнь будет лучше, если он понимает, что «так жить нельзя». Я был рад, что увидел Тюмень исключительно глазами местных фотографов — это тоже дает право говорить: «Это наш город».