Детские «секретики», будучи закопанными в землю, скрывали под толстым бутылочным стеклом фантик, этикетку или сухой цветок. Странный эффект стекла как преграды и границы между реальным (а на самом деле — призрачным) и вечной и неизменной реальностью застеколья и зазеркалья. Детский легко-мистический ход — одним движением создать тайну смотрящего
Дух фотографии дан нам в ощущении в виде изображений — маленьких, средних, огромных — материализованных на пленке, на бумаге, на экране компьютера. И каждая фотография как дверца в иное пространство, каплеобразно вобравшее в себя момент съемки — встречи фотографа с миром. Пространство, отделенное от зрителя тонким стеклом выставочной экспозиции или толстым стеклом монитора — всегда недостижимое и отдаленное, всегда прошлое, никогда будущее, «так далеко, так близко».
Замершие в полете ныряльщики, обернувшиеся пешеходы, набегающие волны — они так и не закончат свои траектории, так и останутся в полете, в полуобороте, в движении. И кинетическая энергия этой незаконченности на ином уже уровне восприятия туго свяжет фото-картинку и будет притягивать к ней, создаст загадку, без которой немыслимо искусство.
При рассматривании возникает привкус ностальгической документальности, исходящей из принципов классического театра: единства времени, места и действия. И вот мы уже зачарованно и бессмысленно подглядываем из партера в замочную скважину момента. Изображенное явление, каким бы ничтожным оно ни было, обретя многозначительную фото-реальность, оказывается крепко привязанным к этому окружению и к этому моменту. Определенность условий и создает грусть невстречи «настоящего здесь» и того, зазеркального настоящего (мимикрирующего под прошлое), которое запечатлено на фотографии. Пути реального мира и этой картинки давно разошлись. И в реальной реальности ныряльщик уже давно нырнул в свой бассейн, пешеход доплелся до своего жилища, и лишь изменчиво неизменная волна продолжает накатывать на океанский берег. Мимолетное в фотографии превращается в закольцованную длительность, переходя в область безвременного символического пространства.
В отличие от литературного текста или кинофильма фотография воздействует на зрителя сразу — вспышкой — как если бы все звуки музыкальной симфонии заставили звучать одновременно. В этом сила фотографического образа. Он мгновенно обнажает перед нами всю сложность силовых взаимосвязей в этой маленькой фотографической вселенной. Мы начинаем видеть то, что не видели прежде. Будто
Единственным истинным чудом фотографии являются те картинки, которые при видимой своей простоте выдают зрителю пропуск в свой мир, обучая его своему языку. И в этих картинках можно жить. В них звучит тихая музыка. Они и сами живут своею тайною жизнью. Так в фотографиях Гарри Виногранда я часто находил невидимые прежде связи — их там не было прежде! — и это действительно чудо. Их секрет — наличие невидимых сущностей. Они подобны беззвучному взрыву, выталкивающему персонажей фотографии в будущее (вспомнились строчки Бродского). Они, поселившись в сознании как образ, начинают долгую работу по саморазворачиванию своего содержания и прорастанию смыслов. Так расправляются в воде китайские игрушки-секреты. Невозможно представить какую форму примет тот или иной комок. Эти фотографии долго живут в сознании, вплетаются в него — взглядом, сеткой ветвей, сочетанием цветов. Летят в нем, как кленовый лист в осенней тишине, как звезда.
Неспроста наверно в галерее фотографии экспонируются за стеклом. Когда мы смотрим на фотографию, мы видим свое прозрачное отражение, стены галереи, фотографию. То, до чего нельзя дотронуться. Прошлое, живущее в настоящем. Так же мы наблюдаем свое отражение в окне едущего поезда. Сквозь наши полупрозрачные лица бегут облака, леса перелески. И в этом главный секрет фотографии — каждая фотография это маленькое зеркало, «секретик», в котором отражаемся мы, зрители.
