Еще о документальности и правдивости фотографии.
У Альперта есть замечательный и очень известный снимок «Комбат». Датируется он 1942 годом, но по уверениям одного журналиста Альперт лично говорил ему, что «Комбат» снят был еще до войны, на учениях. До войны или во время войны я сказать не берусь, да и не в этом дело, а вот то, что перед нами разыгрывается спектакль, сказать можно определенно. И фотография это правдиво документирует.
Многие обращали внимание, что на всех отпечатках Макс Владимирович старательно запечатывает лица двух с краю лежащих бойцов. А на тех отпечатках, где старания печатнику не хватало, было видно, что эти бойцы, которых призывают подняться в атаку и погибнуть за Родину и, возможно, за Сталина, смеются, а попросту говоря, ржут. Бывают такие смешливые хлопцы, а девушки — те сплошь и рядом. Просишь их быть серьезными, а их от этого еще серьезнее развозит, раскисают они просто от смеха. И ничего с ними не поделаешь — лучше плюнуть и потом запечатать.
Можно понять раздражение Макса Владимировича, но можно понять и этих ребят, которые лежат себе в касках под солнышком, а не под пулями, «загорают» и наблюдают, как корячится перед ними любимый начальник. А «начальник», наверное, уже в десятый раз поворачивается и что-то кричит, может, и непечатное. И всякий раз поворачивается как-то не так: то недовернулся, то перевернулся, то пистолет куда-то в бок пошел… Трудно работать с непрофессионалами, а комбат, вероятно, хореографического не кончал. Но снимок нужно делать, причем снимок символический, снимок плакатный. Халдей так и говорил всем, кто впоследствии докапывался до правдивости его снимков: «мы делали не документ, а плакат». Но, между прочим, делали все же и документ. Потому что «плакаты» свои шили они белыми нитками, и швы эти со временем вылезали на поверхность общественного внимания. А в то время, когда «плакаты» творились, «швов» этих никто не замечал, потому что ложь была не только привычна, она входила в общественный договор и была одним из условий выживания человека и успешной его карьеры. Так что бойцы, греясь на солнышке, понимали, что принимают участие не в цирковом представлении и не в театральном спектакле, а в важном пропагандистском мероприятии, и, если им было смешно, то лишь от неизбывной здоровой деревенской дури, которая народ от всего спасала, в том числе и от упорной политической власти.
Я, когда рассмотрел эти смеющиеся деревенские лица, сначала и сам рассмеялся, а потом полюбил этот снимок еще больше, потому что кроме казенного, плакатного содержания открылось вдруг мне реальное человеческое естество жизни, когда в промежутках между настоящими подвигами в той жизни приходилось еще и придуриваться, играя роль «картонных героев». Я вдруг увидел картину из той, навсегда ушедшей от нас жизни, в этой картине нашлось место и для сравнительно молодого еще тогда Альперта, убежденного, что он делает нужное для страны дело, и делает его хорошо.
Все скрывается в деталях, и все раскрывается через них. Поэтому так хороша «неорганизованная» фотография, в которой есть место случаю, парадоксу, абсурду. Но и в постановочной фотографии абсурда хватает. И не только, когда «швы» трещат. Сама логика постановки, логика «правильной», идеальной жизни на поверку оказывается смешна. Настоящую жизнь и при старании понять нельзя, а попытки упростить ее и пригладить превращаются в анекдот или в театр абсурда.
Деятели советской культуры на нынешний взгляд выглядят абсурдистами, скрывавшимися за скучным термином «социалистический реализм». И, кажется, что их просто все неправильно понимали: думали, что они всерьез, а те дурачились и шутили. И если сейчас плохо верится, что Россия — родина слонов, то несомненно, что Россия — родина абсурда, потому что театральной площадкой, на которой разыгрывалась драма, была вся страна. Так что западный абсурдизм — детский лепет, наш абсурдизм — государственная политика. Эта политика нередко проглядывает на документально-постановочных фотографиях наших предков, наших коллег. Будем же благодарны им за все, а за это в особенности.
<< Начало | Продолжение >>
