Меняю фотографию на свободу

© Олег Климов. Защитники «Белого дома» во время августовского путча 1991 года. Москва.

Когда я фотографирую, я не думаю о последствиях, которые могут произойти, если мои фотографии вдруг увидит мир. Поверьте, я не делаю ничего криминального против этого мира, я просто смотрю и нажимаю на «курок». Я — фотожурналист. Это не тяжелая работа, просто надо глаза держать открытыми. Лишь иногда я думаю: снимай то, что тебе нужно, что ты чувствуешь, что понимаешь — и не думай о последствиях. Я уверен, мои фотографии — это не руководство к действию, это уже случившееся действие. Но когда мой редактор ставит фотографию на первую полосу газеты, на разворот журнала — он думает. Еще как думает. Думает о будущем. Это связь времен и профессий.

Если бы я был даже самым ничтожным начальником — я бы тоже думал о последствиях. Если бы я был таким начальником как у Войновича в романе «Монументальная пропаганда» — «маленьким коренастым руководителем», кто «…внушает страх мужчинам. Женщин приводит в другое состояние, но будучи импотентом ничего с ними поделать не может… Настоящим народным идолом может быть только тот, для которого нет иных страстей и искушений, кроме неограниченной власти над людьми и их душами», — то тогда бы я мог называть себя «мастером», «гуру» или просто и скромно — «вождь». Но при этом я бы никогда не смог быть фотографом, настоящим фотографом.

В этом принципиальное отличие моей профессии от профессии «начальника», а не в том, кто делает свое дело лучше, кто хуже, кто ярче и красочней, а кто совсем без красок или вообще ничего не делает. Вопрос заключается в том, почему мы не уважаем друг друга, почему не можем найти компромисс общения и сосуществования? Ответ очень пафосный и риторический — потому что у каждого из нас нет чувства внутренней свободы и наше общение определено системным принципом «Ты — начальник, я — дурак».

Почему я вдруг вспомнил про писателя Войновича? Потому что уже давно считаю, что фотограф в нашей стране — это своего рода «солдат Чонкин», «который сидит в женском переднике у окна да еще занимается вышиванием, смех, но что делать, если Чонкину нравится вышивать?» Так и фотографам, что делать, если нам нравится фотографировать? Или еще проще, фотография — это всего лишь «вышивание крестиком», если в ней нет ничего, кроме любви к процессу или времяпровождению.

Если вспомнить прошлое, то Сталин любил расстреливать. Хрущев любил сажать в тюрьму. Брежнев увольнял с работы или отправлял в психушку. А у нынешней власти, при отсутствии какой-либо идеологии, есть единственное «грозное оружие» — цинизм по отношению к обществу и в частности к нам — «чонкиным».

Апофеозом этих отношений за минувшие пару недель стало принятие Президента Чечни Рамзана Кадырова в члены Союза журналистов России, но почти сразу же исключили, после многочисленных заявлений журналистов, например, редактора «Новой газеты» Дмитрия Муратова: «Я ни на одну секунду не останусь членом Союза журналистов России, если подтвердится информация о том, что Президент Чечни Рамзан Кадыров стал членом Союза журналистов России. Я не буду комментировать свою позицию. Я просто категорически не собираюсь находиться в одном союзе с людоедами».

Я же уверен, что, в соответствии с нынешними условиями, Президента Кадырова просто необходимо принять если не в Союз журналистов, то в Союз фотохудожников России. Потому что почти каждый фотограф, снимающий его в Чечне, прекрасно знает его любовь к фотографии, которую он иногда поощряет в виде «подарка» в конверте — а точнее, банальной взятки, преподносимой фотографу его охранниками.

Дальше — больше и по порядку, что мне удалось найти в отчетах организации «Репортеры без границ» и информационных сообщений, что свидетельствует об отношении власти к журналистам:

1. Фотограф из Новосибирска Евгений Иванов, которому запретили фотографировать на избирательном участке, был обвинен в «неповиновении силам правопорядка» и в «отсутствии регистрации».

2. В Южно-Сахалинской области лейтенант одной из воинских частей избил корреспондента еженедельника Южно-Сахалинска «Твоя газета» Павла Абакумова.

3. Корреспондент газеты «Гражданский Голос» Тамара Розункова была задержана милицией за то, что находилась на избирательном участке без «специального разрешения».

4. В Челябинске корреспондента «Гражданского голоса» милиция удалила из помещения избирательного участка в тот момент, когда там появился губернатор Петр Сумин, который пришел проголосовать. Поскольку корреспондент «Гражданского голоса» нисколько не нарушил закон, он был быстро освобожден. Но на избирательный участок ему все равно пройти не разрешили.

5. Антон Назаров, корреспондент ежедневной газеты «Вперед», которая издается в Химках, был избит милиционерами, когда выходил с избирательного участка. В руке журналист держал избирательный бюллетень.

6. В Москве и в Астрахани журналистам не разрешили подойти к избирательным участкам ближе, чем на 50 метров. Представители правоохранительных органов запретили им задавать вопросы избирателям. Корреспондент английской газеты «Телеграф» не смог поговорить с избирателями, которые пришли голосовать в районе метро «Сокол» в Москве.

7. Фотограф «Новой газеты» была задержана представителями милиции за то, что фотографировала рекламные постеры на федеральной трассе Рублево-Успенского шоссе.

Все происходящее сейчас очень похоже на другой роман Войновича — «Москва 2042», написанный в начале 80-х и опубликованный в 86-м, где есть такие пророческие моменты: Страна во власти Коммунистической партии государственной безопасности (КПГБ). Во главе стоит Генералиссимус — генерал КГБ, бывший ранее разведчиком в Германии, хорошо говорящий по-немецки. Он принимал участие в «Великой августовской революции», получил звание героя за участие в битве за Улан-Удэ во время бурятско-монгольской войны. Теперь он неутомимо борется с коррупцией и бюрократией. Его энергичность — бисер для свиней. Народ хочет царя, который соединит церковь и государство, как в былые времена.

В одном из интервью с Владимиром Войновичем, при котором мне довелось присутствовать, он со свойственной ему иронией сказал: «Для творчества писателя авторитарный режим — более благоприятное время, чем демократия. Но свобода — величайшее благо. Если бы я должен был принести в жертву литературу ради свободы, я бы отказался от литературы».

За последние две недели на многочисленных интернет-форумах практически не обсуждался сам факт нарушения свобод фотографов и журналистов. Обсуждались методы, как можно избежать ареста, обмануть власть и что все «нарушители закона» ведут себя не совсем профессионально — не знают психологию «маленьких коренастых руководителей», что позволило бы избежать конфликтов и выполнить свой профессиональный долг. Вот только не понятно, о какой профессии идет речь: фотожурналиста или фокусника?

Тогда-то я и вспомнил это интервью с Войновичем и просто задался вопросом: а мы, фотографы, «вышивающие крестиком», можем ли мы поменять фотографию на свободу? Понимаем ли мы, что фотография — это не литература и документальная фотография точно не может существовать в рамках авторитарного режима, по крайней мере, в том виде, в каком она могла быть действительным отражением нашего мира.

Есть масса профессий, которые становятся фиктивными в условиях авторитарного общества и одна из них — профессия фотографа. Институт фриланс-фотографов в нашей стране появился в начале 90-х прошлого столетия, а в начале нынешнего века уже трудно найти независимых журналистов, фотографов, стрингеров, которые могли бы существовать, не пользуя «кормушки власти».

Можно по-разному интерпретировать происходящее в нашей стране и в профессии, но важно понимать причины и следствия. Первичные условия существования независимой документальной, журналистской и творческой фотографии является свобода. Следствием же этого — сама фотография. Фотография всегда вторична. Понимая это, я и меняю фотографию на свободу.