Начиная от собственных занятий фотографией и открытия галереи, и заканчивая приведением музея в мир онлайн-возможностей, Криста Дикс «примерила все головные уборы» в художественном мире. Её нынешняя роль – Исполнительный директор в Музее фотографии Гриффина в Массачусетсе, некоммерческой организации, посвящённой фотографии во всём её разнообразии. Во всех этих ролях – куратора, портфолио ревьюера или члена жюри, – Дикс заряжена общением и сотрудничеством с художниками.
Музей Гриффина отпраздновал своё 30-летие в 2022 году, когда фотографический климат изменился очень сильно. Фотографический ландшафт был несмываемо помечен пандемией и реформирован новыми привычками виртуального восприятия. Подобно многим другим институциям, музей столкнулся с вызовом плавания как в локальном, так и глобальном фотографическом сообществах в условиях «новой нормальности». В качестве куратора и дилера фотографии, Дикс понимает входы и выходы в развитии проектов и их успешной презентации, создании будущего облика музея, который вдумчиво и многослойно существует внутри головоломки онлайн/офлайн реальности.
В этом интервью для LensCulture, она говорит с Магали Дюзан (Magali Duzant) о сильных сторонах серийной работы, радости поиска сообщества и важности придерживаться своего видения.
Магали Дюзан: Вам приходилось работать с фотографией во многих её обличьях. Расскажите немного о своём предыдущем опыте и о том, как вы попали в Музей Гриффина?
Криста Дикс: Я пришла к фотографии довольно-таки окольным путём. У меня была степень по геологии и небольшой театральный опыт. Я работала в службе парка, где приходилось сотрудничать с самыми разными фотографами. Когда я делала свою диссертацию, я часто ходила и сама снимала иллюстрации для своих публикаций и исследований. И я думала – а ведь я могу это делать! Я сначала носилась с идеей стать фотографом, но затем поняла, что слишком многие из них гораздо круче меня.
Но у меня был и опыт в бизнесе. Поэтому в 2005 году я решила открыть свою галерею. Она называлась Wall Space («Пространство стены») и располагалась в Сиэттле. Это пространство просуществовало до 2020 года, затем я переехала из Калифорнии в район Бостона, чтобы работать Исполнительным директором в Музее Гриффина. С уходом Паулы Тоньярелли (Paula Tognarelli) в декабре 2021, я пришла на её место в январе 2022. Так что, сейчас я работаю здесь примерно 10 месяцев.
МД: Гриффин всегда выглядел несколько особым местом; маленький, но влиятельный, локальный, но всемирно известный. Можете набросать некий портрет этой институции? На что был похож этот первый год работы?
КД: Он был очень интересным. Это наш 30-й год существования, и с новой администрацией всегда приходят новые планы. Наш предыдущий директор оставила нам очень прочное и творческое наследство. Она проработала здесь 20 лет, и действительно добилась того, что Гриффин стал отмеченным на всех картах местом для начинающих художников и художников «среднего уровня карьеры».
Музей был основан в 1992 году фотографом Артуром Гриффином, как хранилище для его архива, а также для того, чтобы показывать и пропагандировать фотографию во всех её формах. В начале «нулевых», они стали собирать больше творческой фотографии. Музей всегда был чем-то вроде пространства-инкубатора для творческих художников, которые впоследствии делали великие вещи. Мы находимся в маленьком городке по названию Винчестер, примерно в 15 минутах к северу от Бостона, и имеем несколько филиалов. В какой-то момент их было шесть, но Ковид несколько уменьшил количество.
У нас есть сообщество с членством в нём, мы проводим образовательные программы, а также различные мероприятия, как в самом музее, так и онлайн. Мы также проводим онлайн портфолио ревю Новой Англии. Как раз сейчас я готовлю документы на несколько грантов, цель которых – сделать в музее программу художественной резиденции. Мы надеемся, что у нас будет мощная программа такого рода в 2023 году, с возможностью приглашать 3-5 художников в год, чтобы делать инсталляции и какие-то специфические проекты, а также с сообществом фотографов Винчестера и шире – новой Англии.
МД: Как пандемия повлияла на ход музейной деятельности?
КД: Одна вещь, которую мы, безусловно, извлекли из Ковида, заключалась в том, что мы можем черпать информацию из нашего сообщества. Мы расширили нашу программу виртуальных экспозиций. Наше сообщество – международное, и когда мы в Гриффине проводим онлайн-мероприятия, среди зрителей – люди из Европы, Южной Африки. Мы можем создать чувство настоящей общности. И мне очень нравится такая работа с фотографиями, их осознание. Мы стараемся сделать своё онлайн-присутствие максимально реалистичным. Итак, мы находимся в процессе обновления, изменения и своего рода навигации по тому, как выглядит новая нормальность.
МД: Мне очень нравится, как этот прыжок в виртуальное пространство расширил ваше сообщество до всемирного, в то же время, оставив его привязанным к вашему месту. Какие были трудности в управлении этой экспансией?
КД: Сейчас самое трудное – это разобраться, что нам надо делать лично, а что онлайн, и управлять связью между этими двумя частями сообщества. Я хочу сказать, что мы вовсе не собираемся отрываться от наших корней в Новой Англии и переходить полностью в виртуальное пространство. Но я думаю, что это даёт художникам из Новой Англии возможности, и прежде всего в творчестве. Когда я была в Калифорнии, я каждую неделю получала рассылки из Гриффина, и часто думала, «хорошо бы попасть туда на это мероприятие». Сейчас я могу каждую неделю быть почти в любом музее мира. Что-то происходит просто постоянно. И сегодняшняя моя проблема – как-то освоить объём того, что происходит.
МД: Название должности «Исполнительного директора» звучит гламурно, но я уверена, что вам приходится заниматься гвоздями и подобными вещами не реже, чем креативным видением. Есть ли у вас любимая часть работы?
КД: Из всех моих идеи и планов, которые я хотела бы реализовать, вытекает много творчества. Но кроме этого, конечно, мне приходится проводить целые дни, сидя над всякими таблицами и списками. Большую часть времени занимает административная работа, направленная на то, чтобы наш музей продолжал функционировать. Моя любимая часть, конечно, это работа над эстетической стороной дела, над тем, кого мы собираемся показывать и какие идеи выражать через экспозиции. Эта сторона работы помогает мне двигаться вперёд и всегда быть в контакте с художниками.
Я только что вернулась с Review Santa Fe, после проведения Photolucida в Апреле, Filter Photo Festival в Чикаго и FotoFest в Хьюстоне в Сентябре. Это было очень классно – быть там, и видеть всё своими глазами. Я люблю своё дело. Даже в самые трудные дни, потому что я должна приносить в мир красоту, страсть. Истории и идеи. Я хочу сказать, разве это может быть плохо, даже если сидишь целый день над бухгалтерией? Эта работа делает возможным творчество.
МД: Перед тем, как прийти в Гриффин, вы 15 лет вели галерею Wall Space. Какой опыт вы получили за это время, и что привнесли из него в музейную работу?
КД: Я назвала галерею Wall Space («Пространство Стены») потому, что это всегда было не обо мне, а о моих художниках. Я хотела, чтобы они были на авансцене. Получить такой опыт 15-летней непосредственной работы с художниками, и помогать им попадать в коллекции – это в самом деле было очень важно для меня. Не только потому, что я любила сам процесс фотографии, и работала в качестве ассистента м разными авторами, но потому, что мне нравится идея фотографии как объекта. Большая часть работ, которые мы показывали, так или иначе связывалась с тем, что автор вторгается в фотографию, или нарушает её – с помощью цифрового или физического коллажа, альтернативной печати. Но была и работа с нарративом, документального типа.
Я пыталась изначально охватить всё это. Меня интересовали самые разные виды фотографии, но, когда вы владеете коммерческой галереей, вы волей-неволей должны думать о том, что будет продаваться. Вы должны держать открытыми все двери. И я хочу быть уверенной в том, что мои художники получат компенсацию за тот труд, который они вкладывают в свои работы. Так что, в определённом смысле, опыт бизнеса с Wall Space был очень полезен для меня при переходе в некоммерческую область. Я не боюсь обращаться к меценатам, искать пожертвования. Бизнес с галереей не так уж сильно отличается от этого, как может показаться - вы просто привлекаете больше людей, у вас внезапно появляются новые ситуации, которых не было раньше.
МД: Как вы опишете рабочие взаимоотношения между куратором и художником?
КД: Это конечно сотрудничество. То, что я стараюсь делать в Гриффине – это найти и вычислить то, что составляет завтрашний день фотографии. Поэтому я всегда смотрю в будущее, мы составляем программу на 12 – 24 месяца вперёд. Мы ищем художников, которых можно назвать творческими, современными и новаторскими. Быть открытой к сотрудничеству с моими художниками – значит быть уверенной, что мы сделаем самою лучшую выставку, какую только можем.
МД: Есть ли что-то, что определяет и направляет ваш вкус в фотографии? К чему вас влечёт в ней?
КД: Я уверена, что мои сердце и душа лежат к комбинации науки, технологии и творчества. Что мне нравится в фотографии, так это то, что это существительное и глагол. Мы, как фотографы, несем ответственность за то, чтобы показать мир вокруг нас, каким бы он ни был. Реально великая фотография должна тревожить меня, неважно, в хорошем или плохом смысле. Великая фотография – та, на которую я продолжаю смотреть, и у меня всё равно остаются вопросы. Это то, что вы можете рассматривать от края до края. И думать, что в ней есть место красоте, вопросам, чудесам, неизвестному. Так что для меня, эта фотография может быть, по сути, любой, она может быть документальной, или может содержать любое вмешательство, редактирование.
МД: Как вы переносите эти свои чувства в отношении фотографии в работу участника жюри? Или портфолио-ревю? Есть ли у вас список соображений, которых вы придерживаетесь, когда смотрите на работу?
КД: Портфолио-ревю – это контакт с художником на уровне, на котором либо у нас есть вопросы друг к другу, либо у нас получается разговор о творчестве, о пути всего процесса. Это момент, главным содержанием которого является диалог, о том, как мы всё это делаем. Так что, портфолио-ревю это взаимодействие, обмен, которое мне очень нравится, и в ходе которого я сама получаю немало. В ходе него я всегда узнаю что-то новое о творчестве и о себе самой, о нашем визуальном осознании окружающего мира.
Но работа в жюри – это другое. Жюри — это то, о чем я думаю, что увлекает меня или заставляет мое сердце учащенно биться. Когда меня спрашивали «почему вы показали этого художника в Wall Space?», я отвечала, что его работа заставила моё сердце ёкнуть, или я увидела нечто настолько «зацепившее» меня, что я должна была выпустить это в мир, показать другим людям. И если я получила дар, я хочу поделиться им со всеми. И я думаю, что когда вы работаете в жюри, особенно если не можете контролировать пул поступивших работ, вы должны искать образцы и идеи.
МД: С какими вызовами вы встречались, работая в жюри?
КД: Я часто принимаю приглашения работать в жюри, и это бывает довольно сложно, поскольку охватывает самые разные жанры. Вы стараетесь найти и охватить идеи, выделить самое лучшее из того, что было предложено. Вы должны понять, какой из путей тут ведёт к вершине. Многие говорят, что это может меняться день ото дня, и в каком-то смысле, так оно и есть. Это похоже на то, что происходит при печати, правда? Зависит от влажности, температуры, от того, проводите ли вы в тёмной комнате целый день, или заглянули туда на четверть часа, и от того, как вы покачиваете кювету.
Часто я нахожу работу, которая может мне не подойти. Но я записываю имя автора и делаю скрин работы, сохраняя это на будущее. Просто потому, что хочу использовать её для чего-то другого. Так что не сдавайтесь никогда в смысле отправки работ. Но я посоветовала бы при этом соблюдать благоразумие, потому что вступительные взносы могут составить заметную сумму. Для этого нужен определённый бюджет. Посмотрите, к кому попадут загруженные вами работы – точно ли вы хотели бы показать их именно этому человеку? Для себя, я отмечаю вещи, которые не подошли на этот раз, но я запоминаю их и использую их позже где-то ещё.
МД: Иногда идея может набирать силу на нескольких фотографиях, создавая повествовательный и эмоциональный вес. Какбы вы описали преимущества работы сериями для файн-арт фотографа?
КД: Вы всегда должны быть уверены в каждой картинке, в том, что сделали её наилучшим возможным образом. Но вместе они становятся сильнее, это правда. Серия создаёт визуальный ряд. Мне нравится, проходя по улице, заглянуть в окно и увидеть фотографию знакомого автора. Потому, что существует визуальная преемственность в работе автора – не обязательно в предмете изображения, но в видении. Если вы работаете сериями, это подталкивает вас к выработке индивидуального стиля и взгляда, так что со стороны всегда видно, что вы идёте всё дальше и создаёте узнаваемые, «цепляющие» работы.
МД: С точки зрения того, что скрывается за фотографией, как вы относитесь к манифесту художника ("Artist Statement") или заявлению о проекте?
КД: И то, и другое супер важно. Я ненавижу писанину, но я всё время пишу. Я ненавижу спрашивать о манифесте художника, но это важнейшая вещь. Если я не понимаю того, что смотрю, я обращаюсь к этому авторскому тексту, чтобы понять, о чём речь, и вернуться к работам с новым взглядом. Текст очень полагает мне ориентироваться в работах. В качестве фотографического дилера, или музейного работника, я нередко оказываюсь в галерее, и кто-то задаёт мне вопросы, при этом художника нет рядом, так что отвечать нужно мне. Мне нужно иметь максимальное количество информации для того, чтобы представлять художника и его работы наилучшим образом. В этом случае нет ничего лучше манифеста автора, чтобы мне было легче понять работы наилучшим образом и представить их кому-то ещё.
Итак, если проект меня сильно воодушевляет, я приведу людей со словами «вы обязательно должны это увидеть», или спрошу, какая фотография нравится им больше всего. «О, а мне вот эта. И вот почему». Такой подход базируется на полной информации: работы, манифест, сведения о том, над чем автор работает. Это включает биографию художника, его планы. Если вы выкладываете завершенный проект, нам не помешает знать, над чем вы работаете дальше, или будет ли у проекта продолжение. Это позволяет мне быть уверенной, что я не имею дело с «чудом одного хита».
МД: Вы сказали выше, что были в этом году на нескольких портфолио-ревю, было ли среди увиденного нечто, что произвело на вас сильное впечатление?
КД: Примерно 10 лет назад, когда стали умирать дедушки и бабушки, все эти молодые художники стали искать вещи, которые валялись на чердаках и в шкафах, все эти дисковые телефоны, старые тостеры и тому подобные вещи из незнакомой им реальности. И по мере того, как они разбирали старый хлам в домах, все эти объекты перебирались на их фотографии. Теперь, по прошествии десяти лет, мы стали смотреть на эти вещи глубже. Теперь наша цель – осознать себя рядом с ними, и по-моему, это прекрасно.
Люди исследуют семейные архивы. Они ищут анонимные фотографии и создают из них истории. Я думаю, что всё это постепенно становится очень личным, и это важно. Мы стали копать глубже. И я думаю, Ковид внёс в это всё немалый вклад. Я думаю, мы все стараемся определить, что самое важное в наших жизнях, что мы готовы делать или не делать, какими хотим видеть вещи, как двигаться вперёд. Внедрение всех этих личных рассказов в фотографию помогает нам расти в человеческом плане, потому что внезапный человеческий опыт действительно представляет собой совокупность опыта, увиденного с объективной новизной.
МД: Есть ли у вас совет для молодых фотографов? Есть ли что-то, что бы вы хотели услышать от кого-то в самом начале работы?
КД: Ну, вы, вероятно, слышали это уже тысячу раз и сейчас закатите глаза – но делайте то, что вы любите. Точкой отсчёта должна быть ваша душа. Мы знаем, как кураторы, что вы делаете проект, и пишете манифест (стейтмент), чтобы показать проект. Одна из вещей, которую я всегда спрашиваю у своих художников – что честнее, проект или манифест? Говорите правду себе. Показать то, что вы думаете – самая лучшая работа. Не пытайтесь переборщить. Если у вас есть пять работ – значит, есть пять работ, не надо делать ещё столько же, потому что вы думаете, что лучше прислать десяток. Если присутствуют откровенно более слабые работы, мы видим это и «фокус» проекта размазывается.
Так что мой совет художникам, которые посылают работы, такой: любите то, что вы делаете, и дайте это почувствовать. Скажите нам, почему важно это увидеть, и что мы должны после этого унести с собой, как впечатление.
(Честно, это забавно. Куратор, один из задающих жесткий до жестокости формат, говорит что-то о «любви» и «искренности». Я называю это «фарисейством». – АК)
МД: Это кажется таким очевидным, и тем не менее, я чувствую, что это очень трудный урок, который нужно усвоить и принять каждому.
КД: Я думаю, что слово «соревнование» всегда всё усложняет в восприятии. Люди уверены, что они соревнуются друг с другом, хотя на самом деле искусство – открытое сообщество, щедрое во многих отношениях. Вы совсем не должны «соревноваться»; У вас – другой взгляд. И это прекрасно, иметь разные взгляды, потому что это ведёт к расширению идей.
Перевод Александра Курловича
