25 апреля 2015 в Центре документальной фотографии FOTODOC при Сахаровском Центре в Москве открылась выставка «Свойства памяти», приуроченная к 70-летию победы во Второй мировой войне. В экспозицию вошли проект «Памятник» Яна Кемпенаэрса (Бельгия) о заброшенных мемориалах на территории бывшей Югославии и серия полароид-портретов российских и украинских ветеранов «Подписи войны» Артура Бондаря (Украина). К моменту открытия выставки проект украинского фотографа уже получил широкое представление в галереях и был опубликован многими изданиями. Он был показан в Канаде, США, Франции, Украине и России. О нем писали крупнейшая американская газета «Huffington Post», новостной сайт «Lenta.Ru» и «Russia Beyond the Headlines», успешным форматом для представления коллекции портретов стала одноимённая фотокнига, опубликовать которую удалось частично на средства, собранные через платформу краудфандинга. Интересно, что практически в этот же временной отрезок имя Артура Бондаря стало упоминаться в связи с публикацией ещё одной фотокниги, которая в России была встречена с гораздо большей осторожностью.
Речь идет о совместном проекте Артура Бондаря и Дональда Вебера «Баррикада» — книге, которая объединила два концептуально разных взгляда на события на Майдане. Фокус фотосерии Артура Бондаря был сделан на юридическом аспекте конфликта: фотограф устанавливал и исследовал корреляции между происходящим в Киеве и статьями действующего криминального кодекса страны. Несмотря на то, что съёмки осуществлялись непосредственно из эпицентра столкновений в украинской столице, впечатление, возникающее при просмотре фотографий, передаёт ощущение большой дистанции от происходящего. Взгляд фотографа максимально объективен и, фактически, синонимичен взгляду беспристрастного исследователя. Объективность, однако, не была распознана служащими российской таможни, и появление «Баррикады» на территории страны вызвало у них массу вопросов: груз из 10 авторских экземпляров на пути из Англии был остановлен и в течение месяца подвергался тщательной экспертизе, в ходе которой закономерно всплывало слово «цензура».
Об этих двух трудно сопоставимых по идее и тональности фотокнигах на тему войны с украинским фотографом Артуром Бондарем специально для Photographer.ru побеседовала критик из Минска Ольга Бубич.
— Несмотря на то, что формально книги очень сложно сравнивать, нельзя отрицать тот факт, что они обе, по сути, рассказывают о войне. В «Подписях войны» ты исследуешь человеческий аспект войны, с окончания которой прошло уже 70 лет. То есть между теми событиями и сегодняшним зрителем образовалась огромная временная и психологическая дистанция — нам сложно понять то, что чувствовали и переживали её непосредственные свидетели. В то же время книга «Баррикада» — о военном конфликте, снятом непосредственно изнутри, на Майдане. Однако, ощущения от книг диаметрально противоположные: «Подписи войны» переживаешь как очень близкую и понятную историю, а «Баррикада» кажется чужой и далёкой. Почему так получилось?
— Начну с того, что подчеркну, что для меня «война» неделима на войну прошлого и войну настоящего. Она одна — большая и очень страшная. В этом ключе я не делю книги на две разные. И «Подписи войны», и «Баррикада», в принципе, об одном и том же: о том, что человек хочет что-то изменить, но продолжает наступать на одни и те же грабли. Он прибегает к агрессии и завоеваниям вместо того, чтобы что-то создавать всем вместе.
Как написала во вступительной статье к книге «Подписи войны» журналист Марина Ахмедова, новые войны начинаются из-за того, что память о старых войнах исчезает вместе с людьми, которые уходят. Новое поколение, приходящее им на замену, не знает этих ужасов войны. И поэтому все начинается заново.
Начнем с проекта «Подписи войны». Изначально он не задумывался мной как книга. Я начал снимать после того, как у меня умерла одна из бабушек. Я не смог поехать на её похороны и поэтому стал чувствовать себя виноватым за то, что не попрощался с ней и не спросил всего, что мог спросить. Я очень долго думал: как оставить след после поколения людей, прошедших войну? След памяти о событиях, которые они пережили.
Решением стала идея сделать проект про ветеранов с помощью полароида. Почему полароид? Этот формат позволяет передать быстротечность времени и исчезновение людей, их уход. Все эти люди в чем-то схожи с самими полароидными снимками: и те, и другие со временем исчезают.
У меня оставалась ещё одна бабушка, со стороны папы. Она тоже прошла войну, я поехал к ней и начал её расспрашивать. Оказалось, что во время Второй мировой войны её увезли из Украины на принудительные работы в Германию, где она работала на торфяной фабрике по производству брикетов. Она была маленькой и щупленькой и могла пролазить под прессы: её засовывали туда, чтобы она их чистила. После войны, во время одной из бомбардировок, бабушка смогла сбежать. Вместе с подругами они скрывались в отработанной шахте в лесу и потом присоединились к советским войскам. Когда бабушка начала показывать какие-то письма, фотографии тех времён, я понял, что история обретает для меня особую важность. Теперь я не только хотел помочь ветеранам оставить след, но и рассказать историю моей бабушки — мою личную историю.
За день до 70-летней годовщиной Победы (8 мая) мы вместе с моей женой Оксаной Юшко поехали в Германию. Мне было интересно посмотреть, как сейчас выглядит фабрика, где работала моя бабушка. Я погулял по тому самому лесу, где бабушка собирала грибы, когда они пряталась, и пережил очень странные ощущения... Там, в лесу, я нашёл открытку, которая датируется 1983 годом... Год, когда я родился! И для меня эти факты неслучайны. Я верю в подобную мистику и духовность. Это очень важно для меня.
— Артур, в твоём проекте 70 фотографий ветеранов. Их положение в странах бывшего СССР часто весьма плачевное. Сложно ли было снимать пожилых людей? Как ты справлялся с этим в эмоциональном плане?
— Как я уже сказал, для меня эта история стала довольно личной. То есть людей, которых я снимал, я начал воспринимать как своих бабушек и дедушек — как часть семьи. Например, одна из бабушек, которую я снимал в Петербурге, оказалась родом из города в часе езды от того места, где родился я сам, моей землячкой!
В Украине ситуация с ветеранами чуть хуже, чем в России. Они не могут позволить себе нанять сиделку. И поэтому те из них, которые парализованы, просто умирают в кровати. И, конечно, на это смотреть тяжело...
Так, в течение трёх лет я ездил по украинским сёлам и городам, по праздникам и просто в будни. В определённый момент мне стало казаться, что я сказал и показал все, что мог, проект изжил себя, и нужно его оставить. Но когда начался конфликт между Россией и Украиной, я решил, что моё слово — не ехать в Донецк и не показывать войну, а поговорить о войне с другой стороны. Я вспомнил слова, которые говорил Фред Ритчин, профессор нью-йоркского университета, где я учился. Он сказал: «Намного сложнее быть фотографом мира, чем фотографом войны». И я решил попробовать показать войну через мир, снимать точно таких же людей, как и украинские ветераны, только со стороны России. Мне было важно показать, что мы все одинаковые. У нас одинаковые ценности, и такой же одинаковый результат приносит война. Ничего, кроме разрушений и покалеченных судеб.
В России ветеранов я снимал два года. И в прошлом году, когда у меня уже было около 80 снимков, я вспомнил о семидесятилетии Победы. Дело в том, что, конечно, пять лет назад, приступив к съёмке, я не планировал приурочить его к годовщине. Нет. За долгое время в проекте произошёл ряд случайностей, одной из который стало возвращение к «Подписям войны» накануне юбилея. Так, я решил сделать книгу из 70 портретов.
Выбирая из нескольких дизайнеров — немецкого, голландского и российского — я остановился на дизайнере из Санкт-Петербурга. Антон Лепашов оказался единственным, кто с самого начала задал мне правильный вопрос. Он спросил: «Какие ощущения тебе хотелось бы вызвать у зрителя, когда он возьмёт твою книгу в руки?» У остальных дизайнеров подход был скорее материальный. Для меня же в этой книге все-таки важна именно духовность. Так, согласно концепту, обложка книги стала напоминающей чёрную мраморную плиту. Сама книга весит один килограмм, выглядя легче, чем она есть на самом деле, что ты понимаешь, только когда берёшь её в руки. Помимо снимков с подписями, там есть данные по всем ветеранам: их фамилия, имя, отчество, место, где они воевали, род войск и года. А также информация о том, кем именно они были во время войны.
История моей бабушки также там присутствует: она представлена в середине книги, специальной вставкой, напечатанной на другой, газетной, бумаге. Белые листы с оригинальными полароидами перемежаются чёрными перебивками с цитатами ветеранов, образуя определённый ритм. Никаких случайных деталей в этой книге нет. Все продумано до мелочей.
Должен сказать, что полароид очень хорошо работает в формате фотокниги, ведь он изначально рассматривается как семейная, интимная фотография. То есть он не предназначен для некоего «сверхискусства» или серьёзной документальности. Это фотография, которой мы пользовались в детстве для того, чтобы фотографировать все, что угодно.
Как оказалось, он также отлично подходит и для выставочного пространства. В галереях к маленькому снимку не может сразу подойти десять человек, как к большим фотографиям. Так, человек остаётся с полароидом один на один и выстраивается очень личный диалог, сохранятся состояние интимности.
— Но на выставке «Свойства памяти» в московском «FOTODOC» полароиды были показаны не в оригинальном размере, а в виде больших проекций на белые шёлковые экраны?
— Если бы это была исключительно моя персональная выставка, я бы так не делал. Но в «Свойствах памяти» демонстрировались два проекта. И вместе с бельгийским фотографом Яном Кемпенаэрсом мы решили сыграть на идее контраста. Он представлял фотографии огромных монументов, которые в большом формате естественным образом смотрятся монументально. Лёгкий парашютный шёлк, на который мы проецируем полароиды, постоянно двигается, когда люди проходят мимо. В результате получается контраст лёгкости и быстротечности времени.
Везде, где я делаю персональные выставки с этим проектом, я никогда не делаю снимки для экспозиции больше, чем оригинальный формат полароида.
— А как возникла идея снимать проект для «Баррикады»?
— С «Баррикадой» получилось так. За полтора года до начала протестов на Майдане, мы с женой переехали в Москву. И когда все происходило, я приезжал в Киев скорее навестить друзей или по журналистским заданиям разных редакций. Конечно, я параллельно снимал сам, но в то время у меня не было чёткого концепта.
В ситуации с Майданом меня поразил факт использования закона, конституции и криминального кодекса для того, чтобы устранить людей, у которых другая точка зрения. Я решил показать этот дисбаланс системы, где человек, несмотря на формальное наличие в стране «демократии», не может свободно говорить про какие-то вещи. А если он начинает о них говорить, то, согласно нашему законодательству, не составляет проблем посадить его за решётку. Например, все люди, вышедшие на Майдан, с самого начала могли попасть под криминальный кодекс и быть заключены в тюрьму. И мне было важно показать противостояние одного человека против целой системы.
Во время одной из поездок я купил в обычном магазине криминальный кодекс. Он действовал во времена правления Януковича и отличался жёсткостью формулировок, что позволяло властям с большой лёгкостью использовать этот кодекс для того, чтобы отправить за решётку неугодных людей. И вот, я решил разместить рядом вклейки из круглых изображений, снятых мной на Майдане, и определённые статьи из кодекса, зарисовав при этом фон чёрным. Фотографии коррелируют со статьями, по которым люди на фотографиях могли быть привлечены к криминальной ответственности.
Некоторое время спустя выяснилось, что мой ментор в обучающей программе «VII Mentor Program» Дональд Вебер также несколько раз был на Майдане, но мы с ним не пересеклись. В основе его съёмки лежала идея фотографий бутылок «коктейля Молотова» и артефактов «Майдана». Мы решили совместить наши, в принципе довольно концептуальные, проекты в одной книге. Контраст проектов также отразил разное отношение к Майдану. За счёт этого каждый зритель может найти в проектах что-то своё. Это как точно такое же разное отношение к войнам: кто-то считает, что это освободительная война, а кто-то считает её оккупационной. Но истина всегда где-то посередине.
— Британский фотограф и арт критик Льюис Буш (Lewis Bush) в своей рецензии на книгу «Баррикада» охарактеризовал её в терминах «фетишизации кризиса». Думаю, что, прежде всего, речь шла о тираже специального издания книги, где экземпляры предлагались читателям упакованными в мешки из-под песка с киевских баррикад. А помимо книги в набор входил архивный фотоснимок 8×12, лента с флагом Украины и магнит «золотой батон». Почему была выбрана такая неоднозначная форма презентация книги?
С одной стороны, приводя мнение той же Сьюзен Зонтаг, любые фотографии войны можно рассматривать как зарабатывание на войне и ненужную демонстрацию чужих страданий для привлечения внимания. В нашем случае ход с продажей в мешке из-под мусора, который люди использовали для строительства баррикад, представляет собой такой же эксперимент, как и сама книга. Мы все понимаем, что документальная фотография сегодня не имеет такого веса и достоверности, который она имела 30-40 лет назад. Нет ощущения чистого документализма. Его рамки очень сместились. И почему бы с этим не поэкспериментировать?
Ряд событий и явлений, возможность бесконечной манипуляции в фотографии, несомненно, подорвали веру в документалистику. Но речь идёт даже не о вере. Вопрос скорее о перенасыщенности мира фотографиями. Мы привыкли к тому, что любая фотография — это документ. И каждый пользователь айфона «делает документы». В результате, этих документов стало так много, что их ценность просто иссякла. Мне кажется, чем больше будет экспериментов с фотографией, тем больше смыслов фотографии мы сможем раскрыть.
Фотография сама по себе очень многогранна. И я не считаю, что нужно «въезжать» в эти рамки документализма и оставаться там. Это будет то же самое, что посадить себя в клетку. Я лично не являюсь приверженцем одного стиля или направления, я не хочу быть заложником у самого себя. Почему бы не пойти новой дорогой? Почему бы не исследовать фотографию с другой грани? То есть даже если мы считаем, что то, что происходило на Майдане, неправильно, почему бы не посмотреть на эту «неправильность» со стороны фотографа, который снимал там?
— Артур, я знаю, что груз с авторскими экземплярами «Баррикды» столкнулся с проблемами при пересечении границы с Россией. Он был задержан на таможне, а в качестве причины были названы «содержание книги и её название». Чем закончилась эта история и как ты объясняешь её для себя?
— Да, ситуация была очень странной. В Москву мне должна была прийти посылка с 10 авторскими экземплярами «Баррикады», но на границе она была задержана. Сначала мне сказали, что причина заключается в том, что это коммерческий груз. После моего письменного объяснения ситуация не изменилась. Была проведения экспертиза, постановившая, что есть вопросы к названию и содержанию книги. Спустя неделю была проведения повторная экспертиза, и книги пропустили.
Размышляя над произошедшим, сложно отойти от мысли, что это не цензура. Были мысли, что книги все же были задержаны из-за конфликта между Россией и Украиной.
— Анализируя освещение «Подписей войны» и «Баррикады» в СМИ, очень быстро становится очевидным, что первая привлекает гораздо больший интерес в странах бывшего СССР. «Баррикаду», как показывает эпизод на таможне, в России видеть не очень готовы. Как бы ты сам охарактеризовал аудиторию каждой из книг?
— Интерес к этой книге, как к документу того времени, есть с двух сторон. На сегодняшний день мы распродали весь лимитированный тираж, и с поставкой индивидуальных книг проблем не было. Самой последней новостью стало попадание «Баррикады» в список лучших книг, изданных в 2014 году, на американском конкурсе «2015 PDN Photo Annual» в начале мая. То есть книга уже живёт своей жизнью. Также я думаю, что она скоро появится в паре московских магазинов.
Конечно, из-за европейской позиции, книга в большей степени распространена в Америке и Европе. Но я не исключаю большой интерес к ней и здесь, в России. История с «Баррикадой» — скорее событийная, то есть она интересна со стороны документалистики, будем так говорить. Для меня лично намного важнее проект «Подписи войны» — история, которая интересна с общечеловеческой точки зрения. Она не разделяет людей на два лагеря: как, например, за Майдан и против Майдана. Эта история доступна зрителям любой культуры и любых политических взглядов. В чем-то их, возможно, даже и не стоит сравнивать: это разные проекты, разные стили и разные эксперименты.
Я уверен, что на любые вещи нельзя смотреть с одной стороны. Например, я бы с удовольствием купил книгу о немецких ветеранах, рассказывающую истории воевавших людей из Германии. Лично мне интересны именно судьбы людей. Мне интересно и важно смотреть на вещи с разных сторон.
Артур Бондарь, фриланс-фотограф, родился и вырос в Украине.
Имеет высшее образование в области английской филологии. Работает фотожурналистом с 2007 года, в настоящее время живёт в Москве.
Изучал документальную фотографию и права человека в университете Нью-Йорка, NYU Tisch School of the Arts в 2012, участник Eddie Adams Workshop в США, мастер-класса Noor-Nikon в Румынии в 2011, участник многих фестивалей и выставок по всему миру. Победитель Фонда Документальной Фотографии США в 2013, обладатель стипендии Magnum Foundation по правам человека в 2012, Гранта National Geographic 2011 и победитель «Фотограф года 2012» в Украине.
Работает над персональными и групповыми проектами в Украине, в России и за рубежом.
В настоящее время Артур принят в образовательную программу фотоагентства VII Photo Mentor Program.
