Проекты молодого фотографа из Грузии Анки Гуябидзе являются ярким примером трансляции твердой жизненной позиции автора, небезразличного к судьбе своего народа и будущему страны. Получив фотографическое образование в Королевской академии изобразительных искусств в Бельгии, она вернулась в Тбилиси, чтобы своими проектами говорить об острых проблемах общества и активно призывать к переменам. О грузинской фотографии и возможностях использования этого медиума для стимулирования перемен с Анкой Гуябидзе в продолжение серии интервью с фотографами из бывших стран СССР беседует критик Ольга Бубич.
– Анка, я знаю, что ты изучала фотографию в Бельгии, Генте, где получила степень магистра в Королевской академии изобразительных искусств. Как ты попала в программу? Где изучала фотографию до поездки в Европу? Есть ли у молодежи возможность знакомиться с фотографией в Грузии? Представляет ли она для них интерес как профессиональное занятие?
– Изначально я искала фотографические школы в странах Бенилюкса и в сети наткнулась на очень хорошую академию в Генте. Очень сильным там было именно отделение фотографии, особенно документальной. Для поступления мне нужно было сдать экзамен и показать преподавателям портфолио. До Гента я училась в фотошколе «Сепия» в Тбилиси. Эта школа существует и сегодня, могу даже назвать ее одной из лучших в стране. Во всех образовательных учреждениях, где я училась последние годы, фотография была основным предметом.
Интерес к фотографии растет с каждым днем, люди обращают на нее все больше внимания, видя в фотографии как канал распространения информации, так и искусство. Мне кажется, одна из причин кроется в широких возможностях социальных сетей. В интернете человек может найти почти все о фотографии. Также популярности способствует и тот факт, что в Тбилиси проводится фотофестиваль и разнообразные связанные с фотографией конкурсы.
Сама я начала снимать в 18 лет. Сложно сказать, почему я так глубоко эмоционально привязалась к фотографии. Контакт был скорее интуитивным. Я искала себя, и фотография стала методом, с помощью которого я анализировала свое «я» в самых разных аспектах: я пыталась понять общество, ситуацию и условия, в которых выросла, прийти к определенной точке зрения, всматриваясь в видоискатель. Фотоаппарат стал инструментом, помогающим сосредотачиваться и подмечать детали, отделять их от всего остального. Человек взрослеет и его/ее фотографии меняются. Рассматривая фотографии, ты наблюдаешь за самим/ой собой. Ничто не способно так оживлять наши воспоминания, как фотографии. К тому же фотография – настоящий наркотик. Однажды нажав на кнопку затвора, невозможно не хотеть делать это снова и снова.
– Все темы в твоих фотопроектах с большой долей критики рассказывают об обществе, в котором ты живешь. Что сформировало такой жесткий взгляд на страну и как твои соотечественники реагируют на твои проекты?
– Да, на самом деле я могу быть критичной. Ведь никакие изменения невозможны без критики. А для меня изменения очень важны. Не могу вынести стагнацию, я воспринимаю ее как тупик. Еще одна вещь, которую я не терплю, – это послушание. Очень часто общество ожидает от своих граждан послушания, для меня это ментальный суицид.
Я не верю в общие социальные ценности. Это бред. Я верю в уникальность личности, в микромир, который есть у каждого из нас. Поэтому следовать течению ценностей, предлагаемому обществом, ввело бы меня в депрессию. Хотя, конечно, иногда противостоять – сложно. В моих фотографиях можно часто увидеть иронию. Иронию условий – и это порой очень печально. Я также намеренно стараюсь преувеличивать, чтобы сделать мои «слова» более четкими и живыми.
Возьмем, к примеру, проект «Рустави». В фокусе этой серии – то, что осталось от СССР в нынешних реалиях. Следы тех времен. «Рустави», в этом смысле, – яркий пример. В городе мы наблюдаем идеологические мифы, прошитые в обществе с целью оправдать его устройство. Чтобы никакая информация не смогла просочиться через «железный занавес». В моих фотографиях можно увидеть то, как эти мифы изменились. Время меняет все.
Когда я опубликовала свой проект, жители Рустави почувствовали себя униженными. Я же отнюдь не собиралась кого-либо унижать. Моей целью было показать, к чему мы пришли. Да, это может быть болезненно, но никак не унизительно. Мы все еще боимся анализировать наше состояние, поэтому проект «Рустави» стал попыткой ощутить блокаду, в которой мы оказались. Общество нужно «правильно» огорчить, чтобы показать его проблемы. Потому как само общество постоянно унижает и подавляет людей своими поверхностными идеями.
– Противоречия или даже болезненный парадокс – центральные мотивы твоей фотографии. Их можно увидеть в проекте «Рустави», где советское прошлое контрастирует с забвением и нищетой когда-то процветающего города-металлурга, но особенно ярким контраст является в проекте «Kазрети», где ты превращаешь эту иронию в художественный инструмент вынесения на поверхность проблем грузинского общества. Какую позицию ты сама занимаешь в этом проекте? Ты – фотограф, бесстрастно документирующий жизнь простых грузин? Или активно требующая социальных перемен личность?
– Проект «Казрети» – не только о грузинском обществе. Идеи, которые я транслирую, могут быть применены к критике любой страны. Ведь баннеры и реклама, по сути, одинаковы везде. Те же идеи, те же нарративы дешевой мыльной оперы. Разе все это не надоело? Но в то же время вся эта мишура отражает наши потребности, но постойте – откуда они у нас? Все эти желания и были навязаны нам повторяющейся рекламой. Моей задачей в этом проекте было показать разницу между потребностями и реальностью. Между классами существует гигантская пропасть, но, к сожалению, идеи, лежащие в основе нашего понимания благополучия и счастья, одни и те же.
Поэтому я попыталась сделать этот поверхностный подход более видимым, также подчеркнув условия жизни лишенных надежды людей, находящихся в глубокой бедности. Мне хотелось, чтобы зрители, глядя на снимки Казрети, почувствовали страдания его жителей. Тем самым мне хотелось, чтобы люди задумались, а задумавшись, захотели меняться. Я пыталась создать визуальный дискомфорт, за которым последуют сомнения и вопросы. Когда ты выбираешь историю, которую планируешь рассказать, перед тобой неизменно будут простые вопросы о том, что верно, а что – нет, но когда ты погружаешься в более детальный анализ, ты понимаешь, насколько все на самом деле запутанно.
– Несмотря на общий мрачный и угрюмый тон, превалирующий в твоих работах, в некоторых из них (например, из проекта «Рустави») встречаются снимки молодежи – настроение этих работ отличается. Например, в фотографии с двумя мальчикам в черном мы видим ребят, которых, теоретически, могли бы встретить в любой стране. Как ты описываешь в своем творчестве молодое поколение грузин? Ассоциируешь ли себя с ними или чувствуешь разрыв с теми, кто родился после развала СССР? Как они смотрят на мир, привыкли ли к окружающей их разрухе или жаждут перемен?
– Установить с ними контакт было очень легко. Гуляя, я просто подходила к молодым людям, просила разрешение сфотографировать их, в разговоре спрашивала, что они думают о городе, в котором живут.
Большинство сыты по горло бездействием. Они жаждут интересной жизни, хотят перемен, прорыва. Пропасти между мной и ними нет. Может, у кого-то из них были мнения о жизни, отличные от моих, но это вовсе не стало причиной думать, что между нами – большая пропасть. Мы все – из той же среды, все живем в одинаковой реальности. Условия жизни у людей на моих фотографиях могу быть разными: кто-то хочет переехать за границу, у кого-то были большие материальные возможности.
Сложно понять, чем тебе хочется заниматься, особенно когда ты еще молод и живешь в среде, которая способствует твоему сознательному росту. Мальчики на моих снимках нашли себе занятие. Они практикуют паркур, и это их способ самовыражения, их способ стремиться к свободе. Я действительно их полюбила, потому что понимала, в какой ситуации давления они живут. Они были полны энергией, и это так меня вдохновляло. Но сложно, если всю эту энергию некуда направить. Тем не менее я придерживаюсь позиции, что каждый человек может найти способ выживания. И говоря «выживание» я не имею ввиду проживание жизни день за днем. Важно и правильно наслаждаться жизнью, переживать ее и никогда не прекращать поиск. Может, я и не права… не знаю. Как можно, вообще, быть уверенным в чем-либо? Бред…
Конечно, эти мальчики хотят перемен, чувствовать необходимость перемен – нормально для любого из нас. И как раз здесь становится очевидной пропасть между поколениями. Грузия – очень консервативная страна, и эта пропасть буквально поглощает все вокруг. Поколение наших родителей требует придерживаться ценностей, которые уже давно зарыты в землю. А я не хочу ходить по идеологическому кладбищу. Не хотят этого и мальчики на моих фотографиях. Вот почему всегда возникает конфликт. Вот почему двигаться вперед – так тяжело.
– На одном из сайтов я прочитала, что сейчас ты работаешь над созданием маленького фотоагентства в Тбилиси. Как обстоят дела с этим твоим начинанием? Проект находится на стадии мечты или реализуемого плана?
– Мы открываем агентство под названием “Error Images”, над этим сейчас работают три очень талантливых фотографа и я. Я нас был ряд проблем, которые сейчас, к счастью, разрешились. Почти закончен сайт агентства. А открытие планируется с выставки. Что будет совсем скоро. Обещаем держать в курсе (улыбается)… Главной задачей “Error Images” будет являться освещение тем, о которых люди бояться говорить.
– Анка, прокомментируй, пожалуйста, «историю» фотографии на главной странице твоего сайта – той, где мы видим огромное зеркало в поле. Какое символическое значение ты в него вкладываешь?
– Для меня фотография – это отражение и имитация так называемой «реальности». Она отражает, но не оправдывает.
Анка Гуябидзе родилась в Тбилиси в 1987. Фотографией интересуется с 2006. В настоящее время работает фриланс фотографом. Является основательницей фото агентства "Error Images". Несколько раз побеждала на конкурсе Kolga Tbilisi Photo, участвовала в выставках в Грузии и Бельгии. Photoboite упомянул Анку Гуябидзе в списке 30 женщин фотографов в возрасте до 30 – "30 Under 30".
