Совсем недавно работы Юли Спиридоновой можно было увидеть в рамках групповой выставки «Опыты броуновского движения» в Центре фотографии имени братьев Люмьер; в июне этого года в галерее Osnova на Винзаводе прошла персональная выставка художницы. Федора Каплан поговорила с Юлией о ее опыте обучения фотографии в США, отношениях с моделями и работе с отпечатками как с физическими объектами.
О Йельском Университете и кумирах: «Портрет — это не сфотографировать бабочку на стене, а сделать так, чтобы она полетела»
Я закончила МГУ им. Ломоносова, училась на тройки. За исключением философии и культурологии меня мало что интересовало там. На втором курсе поняла, что хочу заниматься фотографией. Тогда я пошла учиться сначала в Академию Фотографии, потом поехала в ФотоДепартамент на первую Летнюю школу, начала заниматься ручной печатью у Люды Зинченко в школе Родченко.
В 2009 году на меня свалилось счастье — я уехала в Нью-Хэйвэн и стала слушателем Йельского Университета. Это означало, что я могу ходить на лекции Тода Пападжорджа, сидеть на критических семинарах с Филипом-Лоркой Ди Корсия и Колли Шорр. Именно Йель сформировал мое представление о том, что такое фотография. Больше всего я любила класс по форматным камерам. Чтобы попасть на него (количество студентов было ограничено шестью), мне пришлось две недели ходить за преподавателем Джоном Лером и рассказывать ему, как сильно я люблю Кэти Граннан и Дину Лоусон, как хочу научится «снимать так, как они». Своих кумиров я выбрала случайно, листая книгу по современному портрету где-то у друзей, еще в Москве. Кэти Граннан кстати, кажется, с Джоном училась на одном курсе.
Однажды во время критики Джон рассказал, как Тод много лет назад сказал что-то вроде: «portrait is not to put a butterfly on the wall, but to let it fly» — «портрет — это не сфотографировать бабочку на стене, а сделать так чтобы она полетела». Я до сих пор считаю это лучшим объяснением того, что такое классный портрет. Мне кажется, именно тогда я перестала снимать меланхоличных людей, смотрящих куда-то между собой и камерой. Для меня фотографировать всегда было сложно, потому что меня не покидало чувство, что каждый раз нужно перепрыгнуть через собственную голову.
О работе с телом: «Новые герои — это иная пластика и другой характер сопротивления материала»
Любая съемка является паззлом. С одной стороны, всегда есть ощущение того, что хочется сделать. С другой — это чувство не поддается вербализации, то есть никак нельзя просто сказать модели, что и как делать, куда смотреть и тому подобное. Обычно я начинаю с формального каркаса, например, могу попросить сесть на стул и лечь на пол. Потом начинается перформанс с обеих сторон от камеры. Мне нравится работать с малознакомыми людьми, с которыми не связывает никакой личный опыт. Тогда создается ситуация пустоты, которая наиболее пластична и подвижна, то есть имеет способность к свободной трансформации. Иными словами, история может быть разыграна миллионами разных сценариев — в этом я как раз вижу момент, который по-английски мы бы назвали «high». Обычно я снимаю долго, часов по 6-8. Я могу часами разговаривать или молчать и не сделать ни одного кадра, пока не пойму, что вот оно — то, что висело в воздухе. У меня есть фотография, где молодой человек кусает локоть — это не придуманный жест, а просто стечение обстоятельств, которые проявляют ситуацию. Он сделал так случайно, а я просто нажала на кнопку. Мы потом еще много раз пробовали, но так классно, как в первый раз — с легким смазом на 1/200 секунды от неимоверно быстрого движения руки — конечно, не получилось.
Мне нравится думать, что фотография дает возможность лепить из массы человеческого тела. И новые герои — это новая история, иная пластика и другой характер сопротивления материала. Во время съемки я стремлюсь попасть на волну доязыкового уровня диалога. Мне нравится физиологичность — обожаю Люсьена Фрейда. Меня вдохновляет его способность глубоко и интенсивно погружаться в процесс, так что еще есть к чему стремиться.
О негативах, гвоздях и полароидах
Я работаю свободно от проектной парадигмы. Большинство моих фотографий, как мне кажется, могут существовать автономно (это то, что принято называть tableau) или складываться во временные цепочки. Я не воспринимаю последовательный ряд изображений как окаменелую структуру. Фотографии, которые я сделала в Бостоне, сначала сложились в интересную штуку в форме книги Neither you Nor I, которую я сделала под руководством Мэтью Монти. Это был момент, когда для меня фотографии легли в правильную мелодию, монтаж в книге имеет принципиальное значение и является смыслообразующим. Когда ребята из галереи Osnova предложили мне сделать выставку, мне пришлось пересобрать материал иначе — переформатировать его под выставочное пространство. Самой классной штукой мне кажется следующее решение: фотографии, которые были напечатаны в книге как негатив, показать как физические негативы. Я уже много лет с этим играла — еще на первой сольной выставке в ФотоДепартаменте одна фотография была так напечатана. Я тогда снимала на форматную камеру и первое, что я видела после проявки, была пленка. Дальше я просто про некоторые из кадров думала — именно так и нужно оставить. Книга начинается с того, что одно и то же изображение мы видим сначала в негативе на первой странице, а потом в позитивной форме на второй. В самой игре слов позитив/негатив заложена оппозиция, но в случае с фотографией перемена не меняет смысла, и эмоция все так же «звенит», как говорит моя очень хорошая подруга. Идея с зеркалом также родилась из названия книги. Двойное отрицание сводит любую коммуникацию к диалогу с самим собой. Зеркало же похоже является самой банальной отсылкой к такому диалогу. Создавая объекты с зеркалами и негативами, мне нужна была отражающая свет поверхность, чтобы можно было разглядеть изображение на пленке, а лампочки казались избыточными. В этих объектах мне лично больше всего нравится то, что чем ближе ты подходишь для разглядывания фото, тем больше этому процессу мешает твое собственное отражение в зеркале. Плюс мне кажется интересным доведенный до предела фетишизм: показ собственно пленки как факта свидетельства о физическом опыте.
Сейчас на групповой выставке в Центр фотографии имени братьев Люмьер можно было посмотреть на мои синие полароиды. Летом, пока я жила одна, мне очень нравилось фотографировать свою кровать в 4 утра. Так здорово совсем не править цвет и полностью механически его определять, чтобы получалось как у Ива Кляйна. Мне важно, что чувственность из картинки перетекает в саму форму показа. Поэтому, кстати, и серебряный отпечаток висит сейчас на железных скобах без стекла. Бумага выглядит хрупкой, и фотография именно за счет этой детали превращается для меня в скульптурный объект.
О первом видео: «Нет ничего более мучительного, чем бесконечно долго целоваться с тем, с кем не хочется»
На втором открытии в Osnova мы решились показать FUCK&CRY. Это мой первый опыт работы с видео. Знакомый показал мне фотографию гей-пары, которая попросила сделать их портрет. С первого взгляда я поняла, что ситуация идеальная. Мне кажется, я до сих пор не до конца понимаю, что именно срезонировало во мне. Сразу скажу, что все, что я в этих ребятах увидела, скорее про мои личные на тот момент переживания и страхи. Их пара показалась мне очень лиричной, даже чересчур. Я сейчас говорю про чувство отвращения, когда чай слишком сладкий, как у Томе в «Красном солнце».
Я редко снимаю пары, потому что мне интересно одиночество. И в видео мне именно это было важно. Нужно сразу сказать, что меня как-то совершенно не интересовало, что мы видим отношения между людьми одного пола. Как и в ситуации с не-переводом фотографий в позитив, для меня это была условность. Я себе зачем-то придумала, что в этой паре никто особенно не счастлив, что один пытается добиться второго, в то время как с другой стороны мы видим тотальный эскапизм, если постараться упростить и хоть как-то сформулировать сюжет. Потом я долго не понимала, как сделать это визуальным. Я решила снять видео, потому что именно длительность сцены создает правильный смысл — вообще, мне кажется, что нет ничего более мучительного, чем бесконечно долго целоваться с тем, с кем не хочется (на момент съемок ребята уже расстались). По картинке все сложилось само, видео снято у одного из героев дома. Я никак не вмешивалась в пространство, за исключением точки съемки: пришла, поставила камеру, попросила сделать то, о чем мы договаривались, сняла три дубля и уехала. По сценарию я их просила сидеть на кровати и целоваться в течение 15 минут. Киска была подарком судьбы, в сценарии ее не было, но именно она, по-моему, довершает этот рассказ про невзаимность и уязвимость.
