К концу сентября 2001 года толпы фотографов, пишущих и теле- журналистов прибыли в Таджикистан, Узбекистан и Пакистан с целью пересечь границу с Афганистаном. Такого массового журналистского паломничества не было со времен первой чеченской войны и позднее кризиса в Косово, и все же последний афганский опыт - в своем роде уникальный.
Почти каждый прибывший в зону конфликта столкнулся с сюрпризом - достижения высоких технологий 21 века бессильны перед сезонными песчаными бурями, и использование механической камеры с пленкой все еще надежнее комбинации цифрового фотоаппарата и спутникового телефона. Плоский контекст, в котором в большинстве случаев фигурируют фотографии и фоторепортажи в англоязычной (и наиболее платежеспособной) прессе, практически сводит к нулю усилия фотожурналистов отобразить объективно многозначную ситуацию в Афганистане и в целом на Ближнем и Среднем Востоке.
В то время как мы говорим об этом здесь, на страницах нашего сайта, многие наши друзья (и зачастую выдающиеся фотожурналисты) пытаются разобраться с этими техническими и идеологическими проблемами непосредственно на месте. Было бы еще большей роскошью получить возможность публиковать снимаемые истории в том ключе, в котором переживают их фотографы. Снимать единственно возможные фотографии или пытаться уловить ощущение события из чужих фотографий - для нас задачи одинаковой сложности и привлекательности.
Учитывая все эти обстоятельства постороннему человеку пребывание журналистов в Афганистане кажется невероятно бессмысленным предприятием. Когда-нибудь настанет время для подробного анализа роли фотографии во всей этой истории, а пока мы публикуем здесь два монолога, пришедших по электронной почте в ответ на эти пока отрывочные мысли. Пока что время задавать вопросы.
Северный Афганистан, Октябрь 2001. Фото: Олег Климов.
Педро Майер, некоммерческий интернет-ресурс фотографии ZoneZero, редактор и издатель:
Фотожурналисты со всех концов света уже хлынули к границам Афганистана и Таджикистана. Кто знает, будут ли образы нашего варварства и неминуемого схождения в преисподню плодами их труда, или им удастся запечатлеть мудрость и терпимость на пути к более цивилизованному обществу?
Как бы там ни было, наши коллеги не должны забывать: мы ожидаем от них фоторепортажей, а не ложного героизма. Ни один снимок не стоит человеческой жизни. Фотограф, променявший жизнь на погоню за снимком, вовсе не герой, а потерявший рассудок человек. Фотожурналистам должно быть ясно - им не стоит искать сопереживания или выставлять себя героями. Их участие в опасном задании - свободный выбор, мотивированный, как правило собственной выгодой (деньги, признание, адреналин и т.п.), в чем нет, самом по-себе, ничего предосудительного. За исключением тех случаев, когда фотожурналисты пытаются выдать свои поступки за безкорыстные.
Мне кажется, что пожарники и полиция Нью-Йорка, разгребавшие обломки Всемирного Торгового Центра, являются прекрасными примерами гуманизма, которые никогда не получат славы или денег за свой упорный труд. Их подвиг на голову выше других. По крайней мере для меня, именно они являются настоящими героями, а вовсе не фотографы, ринувшиеся запечатлеть их поступок или развалины ВТЦ. Таким изданиям, как Time или Newsweek, должно быть странно восхвалять журналистов за профессиональную работу в опасной ситуации.
Это не значит, что мы не можем или не должны восхищаться мужеством, отдавать дань таланту, доблести и преданности делу некоторых фотожурналистов, женщин и мужчин, которые ищут и находят незаурядные истории несмотря на риск. Но давайте не забывать и не путать такое признание с признанием тех, кто великодушно отдал себя ради гуманной цели. Мы бы уменьшили их заслуги, если бы присваивали статус героев без разбору.
Съемочная группа российского телевидения, Северный Афганистан, Октябрь 2001. Фото: Олег Климов.
Айван Сигал, Internews-Средняя Азия, Директор:
...я все еще в Женеве, после дня, проведенного с представителями международных и афганских некоммерческих организаций, поддерживающих независимые средства массовой информации: IOM, UNHCR (УВКБ ООН), Media Action International, Institute for War and Peace Reporting, BBC World Service Trust, UNESCO, Freeplay, Afghan media resource center, и т.д. Все эти люди пытаются понять, каким образом наладить свободную передачу информации в Афганистан и из Афганистана. Сбрасывая радиопередатчики, возводя телебашни и наземные спутниковые станции, обучая местных репортеров рассказывать о гуманитарных нуждах или объединяя целевые программы. Эти люди и агентства имеют слабое представление о том, что происходит внутри страны. Тем не менее, информация, в которой они нуждаются, вряд ли поступит от западных журналистов, по крайней мере, не со стороны фотожурналистов. Ведь некоммерческие организации занимают гораздо более мирские проблемы: потоки беженцев, поставки воды и продовольствия, безопасность; или вопросы перспективного развития: открытие школ, больниц, обучение афганских журналистов обращению к населению Афганистана.
Однако то, что НКО действительно необходимо - это доступ, и здесь журналисты их опережают. Они находятся в сложных местах, и истории, которые должны быть рассказаны - необъятны. Риск состоит в том, что найти для проблемы подходящий контекст не представляется возможным, поскольку практически любой сюжет гораздо драматичнее большинства "мирных историй". Почти немыслимо рассказать историю, когда человеческие страдания переливают через край. Невозможно передать, невозможно почувствовать - иным способом, кроме абстрактного.
Но в целом я согласен с Педро по поводу позиции многих фотожурналистов в освещении военных событий. "Десантный" способ выхватывания образов в моем понимании имеет и другие последствия: эстетика фотографа слишком часто остается неизменной, независимо от местности (Чечня, Косово, Курдистан), а истории сводятся к монотонности гиперкинетических, анонимных фигур... почти что образы, снятые с кинопленки. Я видел слишком много такого, и больше не могу припомнить отдельно взятых фотографий; хотя многие из них обладают прекрасной композицией, драматичным сюжетом, интересным освещением и пр. Я больше их не чувствую... Или вокруг просто слишком много посредственной фотожурналистики. А может быть, причина более прозаическая: все войны выглядят одинаково.
Разговаривая с журналистами, вернувшимися из Северного Афганистана, я слышу безумные истории. Нет, не о войне, а о журналистском цирке вокруг войны. Один оператор сравнил это со скандалом, окружавшим судебное разбирательство О'Джей Симпсона. Десятки журналистов, совершенно не имеющие опыта работы в Афганистане, разъезжают с солдатами Северного Альянса, которые размахивают своими минометами перед камерами. Ни малейшей способности различить истину и пропаганду, а своего рода универсальным благословением для излишней драматизации ситуации служат аттаки 11 сентября. Это не столько неправомерный героизм, сколько героизм сфабрикованный. Я уверен в том, что немало журналистов делают хорошую работу, но сама ситуация - полное сумасшествие.
Несколько дней назад я просматривал сайты фотоагентств. Серии фотографий на социально значимые сюжеты преимущественно рекламируют храбрость и навыки фотографов, работающих в каждом агентстве. Я работал над похожими сюжетами и никогда не переставал думать, что эти образы не говорят серьезно о проблемах, встающих перед тобой. На ум приходит фраза, которую я повторял сам себе в последнее время:
в фотожурналистике лучше не знать слишком много.
Иначе правда человеческих жизней может помешать наслаждению, которое я получаю от фотографий как эстетствующий зритель, а не сострадающий наблюдатель. Эти сюжеты абстрактны и изолированы для меня. Это похмелье модернизма, растянутое механизмами коммерческой фотожурналистики. Продажа картинок с целью совершенствования персонального стиля, риторика самоисследования, позаимствованная из живописных романов. Романтикам есть за что ответить.
Может быть имеет значение и то, как я просматриваю фотографии. Пролистывая их на моем маленьком экране, я чувствую себя вдвойне отстраненным от сюжетов; отсутствует даже тактильность бумаги. Что-то в скорости, доступности и временности интернета преуменьшает их воздействие. Серии за сериями серьезных тем, используемых как циничный инструмент маркетинга для приключений. Не то, чтобы мы все не любили приключений. Но являются ли незавидное положение афганцев или проблемы облученного населения Семипалатинска подходящими украшениями для души хипствующего западника? И все это для тех, у кого изобилие под рукой: что-то еще приобретается от созерцания страданий бедствующих и несчастных, сырье для взращивания западного чувства индивидуальности. Все, о чем я говорю, относится в первую очередь ко мне.
Иногда я задумываюсь о том, вызваны ли творческие неудачи многих фотожурналистов несоответствием ощущения в момент съемки и конечного продукта. Реальность работы в зоне конфликта - это не обязательно эксплуатация, как представляет себе большинство. По моему опыту, люди в зоне военных действий всегда готовы рассказать свою историю. Эмоции необычайно сильны, и тем не менее фотографии запечатлевают нечто совершенно другое: не опыт, не то, что ты почувствовал будучи там, или что почувствовали они, люди в кадре. Не совсем то, что ты хотел сказать.
Как будто речь вообще может идти о "моих" эмоциях. Какое странное предположение.
Думаю, это одна из причин, по которым я оставляю диафрагму открытой дольше, позволяя миру и композиции смазываться. Я больше не хочу быть слишком точным в фотографиях. Я не уверен, что это подходящая реакция. Может быть поэтому я почти не снимаю сегодня. Честно говоря, я чувствую, что этот разговор сейчас - роскошь.
Или скажу по-другому. Самая богатая и развитая страна в мире сейчас сбрасывает бомбы на самую нищую и слабую. Какое у этого может быть объяснение?
