Когда мне исполнился год, мы переехали в маленькую деревню в Южной Швейцарии.
Мы появились в этой горной деревне, где люди не слишком открыты и не мыслят широко. Они не стремились общаться с чужаками. Моя мама, иностранка и художник, была явно чужеродным персонажем в их глазах.
Это было особенно заметно, когда кто-то приходил к нам – мой дом всегда был особенным и странным местом с точки зрения окружающих. Когда в детстве я ходила в гости к одноклассникам, их дома казались мне безликими и чужими. Напротив, когда кто-то приходил ко мне, я чувствовала себя так, словно лежу перед ними голой – так много моих интимнейших тайн могли они раскрыть. Мне совсем не нравилось это чувство. Я хотела ещё один – скрытый, тайный дом. Я хотела как-то приспособиться к окружающему миру. В некотором смысле, с этого началась моя серия “Villa Argentina”.
“Villa Argentina” создаёт параллельную реальность в пространстве нашего дома. Я хотела увеличить и осветить домашнее пространство, ту часть жизни, которая считается обычно менее важной, чем публичная. Дом обычно рассматривается как тюрьма для женщины, но в этом случае он скорее – пространство эмансипации.
Для нас, дом был – и есть – театр, где мы могли бы свободно выражать, открывать себя, свою идентичность, и сложные взаимоотношения. В своих фотографиях, я старалась показать, как легко спрятать женскую идентичность за социальными клише. Вы можете видеть это, например, на фото, где мама и я прикрываем лица тарелками. Я хочу спровоцировать зрителя и заставить его подумать о собственном взгляде на стереотипы и клише, навязываемые женщине обществом.
В отношении стиля, на меня сильно повлияла Голландская живопись и фотография. Для этого проекта я решила углубить присутствие Восточного мира, исследуя соответствующий образный ряд. Особенно меня мотивировало сексистское и стереотипное восприятие Восточной женщины в западном искусстве 19 века. Используя «Ориентализм» Эдварда Саида в качестве руководства по этому феномену, я решила «задать вопрос» этому отражению. В «Одалиске с кастрюлей» лицо моей мамы скрыто предметом, всегда ассоциировавшимся с домашней работой. Таким образом я хотела показать, как женщины представлялись в искусстве художниками-мужчинами, представлявшими их идеализированные образы, и как общество таким образом представляло себе роль, которую женщины должны играть.
Я всегда плавала между двумя мирами, Швейцарией и Ираном – несмотря на то, что мои знания о втором – только эхо, тень памяти. Хотя моя мама провела детство в Тегеране, я никогда не знала этой страны, но пыталась ухватить некий её след в моих фотографиях. Вы можете увидеть это, например, на фото с деревом, где чайники символизируют Иран. Для меня это картинка об изгнании и миграции.
В этой своей работе я использовала дом – Villa Argentina – как сцену для моей поэтической вселенной и декорации для поэтических аранжировок объектов для фотографирования. Для меня было критически важно сделать эту серию в домашнем пространстве. Моя ранняя тревога о глубокой, уникальной интимности моего домашнего мира позволила мне шире адресовать такие послания, темы как домашняя, семейная жизнь, моё отношение к феминизму и различным аспектам миграции.
Текст и фото – Аруна Каневачини (Arunà Canevascini)
Перевод Александра Курловича
