Бродящий по Проспект-Парку с тележкой фотооборудования на буксире, Брюс Полин представляет собой необычное зрелище – но при этом, по его словам, любопытство, которое он вызывает своим необычным оборудованием, помогает снимать сильные портреты.
Серия Полина «В глубине парка» (или «Глубокий парк», Deep Park) объединяет самых разных людей. Всё, что у них есть общего, это то, что они решили провести время в парке. Серия показывает огромное разнообразие Нью-Йорка, а Полин обладает даром ловить удивительно эмоциональные взгляды и моменты взаимоотношений друзей, влюблённых и семей.
Я открыла работы Полина на нашем конкурсе Portrait Awards 2018, где эта серия получила третий приз. Чтобы узнать больше о том, как была сделана эта серия, и что вдохновило автора на её создание, я договорилась с автором об интервью.
LensCulture: Что подвигло тебя впервые взять в руки камеру?
Брюс Полин: На самом деле, моим первым увлечением был театральный грим. Я люблю дизайи спецэффектов с помощью грима. Моими героями были люди вроде Джека Пирса (Jack Pierce), который работал на всех великих фильмах с монстрами для Universal Studios в 40-х годах. Ну и, конечно Дик Смит (Dick Smith) – гениальный создатель мэйкапа для фильма «Экзорцист» (The Exorcist), вышедшего, когда мне было 13 лет, и множества других классических лент. Я купил первую камеру в 14 лет, чтобы фиксировать свои достижения в творчестве, мои трансформации, с этого всё и началось.
LC: Когда я училась в старших классах, меня совершенно потрясли съёмки «бэкстейджа» фильма «Властелин Колец».
БП: Да, точно! Такая трансформация – что-то невероятное, правда? И потом, для меня было что-то увлекательное в том, чтобы трансформировать себя, и довести дело до отпечатка – почти оживить, каким-то странным образом.
LC: Итак, ты купил камеру, чтобы документировать своё творчество. Можешь сказать. Чем привлекла тебя фотография, уже тогда, в начале?
БП: Знаешь, я люблю одиночество фотографии. В этом процессе я могу всё сделать сам – от начала и до конца. Потом, я могу всё держать под контролем, это очень удобно. Я люблю трансформирующее действие света. Я люблю лица. Они несут массу информации.
Я понял, что, когда ты бродишь с камерой, это даёт тебе определённую гиперчувствительность к окружающему миру и людям; как бы такое особое лекарство, усиливающее восприятие. Ты наблюдаешь формы, взаимоотношения и изменения вокруг. Это позволяет чувствовать себя человеком на каком-то важном, глубоком уровне.
LC: Ты часто работаешь в общественных пространствах, подходишь к людям, которых не видел раньше. Я заметила, что могу почувствовать, когда люди больше расположены к общению. Любопытно – как ты, начав разговор, предлагаешь сфотографироваться?
БП: В фотографии много психологии. За много лет работы я привык подмечать многие мелкие детали во взаимодействии с людьми. Есть сигналы, которые ты ловишь. Человек повернулся к тебе всем телом или нет? Есть ли «глазной контакт»? Начинает ли придерживать сумку?
Потом, я использую эти огромные камеры для работы. Это очень долгий, медленный процесс – работа с механической форматной камерой. Это сознательное решения, и я должен работать медленно. Сначала установить камеру, навести фокус, использовать экспонометр, вставить кассету с плёнкой…. И всё это делается на глазах портретируемого, который видит мой работу, и результат должен оправдать её.
Для этого нужна масса терпения. С другой стороны, мой объект оказывается вовлечённым в процесс, происходит сотрудничество. Я никогда не хотел, чтобы люди чувствовали себя так, словно я хочу «украсть» снапшот, пробегая мимо. Вместо этого я стараюсь дать почувствовать, что я строю что-то и нуждаюсь в их помощи. Когда кто-то соглашается на фотографирование, это такое взаимное соглашение о том, чтобы провести вместе время. Мне очень нравится, как люди умеют создать что-то вроде отдельной комнаты в публичном пространстве. Я ищу людей или пары, которые делают это, и стараюсь быть с ними очень осторожным, не сломать созданное ими. Я стараюсь быть очень тихим. В лучших моментах, возникает подлинное сотрудничество. Как будто две кошки соприкоснулись носами.
LC: Это чудесный образ. Расскажи, на что похож твой день и как ты решаешь, к кому подойти?
БП: Мой день проходит примерно так: я собираю тележку и иду в Проспект-Парк, он недалеко от моего дома. Иногда я часами брожу по парку, прежде чем распаковать оборудование. Но иногда я вижу интересного мне чем-то человека сразу же. Это может быть что-то в выражении лица, выборе одежды, осанке… можно назвать это «геометрией». Или я чувствую выражение человеком какого-то внутреннего состояния… иногда одиночества. Или мира. Необычности. Или это что-то, что я не могу назвать сразу.
Если я заинтересовался, у меня есть выбор. Можно обратиться к человеку прямо и рассказать, кто я и что делаю, или просто сесть рядом в надежде, что мне зададут вопрос. Это лучше всего – если человек заинтересовался моей камерой и проектом, и разговор пошел сам по себе.
Но конечно, нередко люди просто гуляют или куда-то идут, «отсюда-туда», и я должен как-то их зацепить. Ты знаешь, конечно, что кому-то ничего не интересно. Я всегда благодарен, если человек остановился поговорить со мной, и часто даю свою карточку тому, кто отказался сниматься. На случай, если он передумает.
Большинство людей не знают, зачем я всё это делаю. Они боятся быть как-то использованными, или просто выглядеть глупо. Поэтому нужно что-то вроде обольщения (за неимением лучшего слова) – я имею в виду, что надо уговорить человека провести время с кем-то, кого он не видел до того, и при этом ещё надо, чтобы он разрешил мне сделать фото. Когда мы начали что-то делать, это становится похоже на танец – я делаю движение, они реагируют, они смещаются влево – реагирую я. Это становится сотрудничеством, причём очень естественным, органичным.
В моей основной камере используется плёнка 8 на 10 дюймов, и как только кассета вставлена, через объектив смотреть уже нельзя. Так что, я стою не позади камеры, глядя вниз, а рядом, общаясь с теми, кого снимаю.
LC: Ты думаешь, что это важно для работы?
БП: Я думаю, что это важно для объекта. Мысль о том, что кто-то смотрит на тебя через механическое устройство может вызвать чувство, что тебя изучают, словно букашку под микроскопом, понимаешь? Так что получается интересная штука. Я использую механический аппарат, чтобы завязать контакт с людьми – заинтересовать их процессом – а затем стараюсь заставить этот аппарат как бы исчезнуть.
Ещё я стал использовать широкоугольные объективы, чтобы быть ближе к портретируемому человеку. Я чувствую, что это придаёт общению большую близость.
LC: Я часто слышу, как фотографы говорят о соотношении «дать» и «взять» в портретной фотографии. Для тебя это важно?
БП: Конечно, очень. Люди не должны чувствовать, что я только беру от них.
LC: Подходишь ли ты к разговору со сложившейся фотографией в мыслях?
БП: Нет, я люблю элемент неожиданности. Я люблю наблюдать, как происходят изменения, переходы. Мне не интересно быть самым умным. Мне интересно, когда передо мной что-то произошло, и я уношу с собой достойную картину происшедшего. Я стараюсь не начинать работу с полностью определённого, продуманного концепта. Я более инстинктивен. Я даю работе накапливаться, чтобы потом отойти и посмотреть, что получилось. Примерно, «хмм, так вот, что я делаю!»
LC: Бывает так, что ты ожидаешь от общения с человеком чего-то одного, а результат оказывается совсем другим?
БП: Бывает, когда твоё общение с людьми и то, что ты делаешь на сессии, очень много рассказывает о тебе самом.
LC: Одна из моих любимых работ – портрет Стефана и Доминик. Я заметила, что она у тебя сделана в двух версиях, и обе очень сильные. Что тебе нравится в каждой версии?
БП: Спасибо за эти слова. Они очень ценны для меня. Выбрать между ними было очень сложно.
На первом снимке, он обнял её обеими руками. На мой взгляд, это об обладании. Он смотрит вдаль, но при этом утверждает своё право.
На второй фотографии, мне очень нравится, как её рука обхватывает его палец. Вроде бы, разница между фотографиями небольшая, но они очень разные по настроению, и одинаково сильные.
LC: Мне очень интересна тут девушка. Она такая сильная – очень яркая личность. И ей комфортно в этой ситуации.
БП: Да. Она чувствует свою силу и очень настоящая на этих фотографиях.
LC: Как долго им приходится «держать» позы?
БП: Я снимал довольно быстро. Думаю, на всё ушло шесть или семь кадров. Я двигал камеру между этими кадрами, что видно по положению скамейки. Так что между ними были промежутки времени, довольно приличные. Все же, когда вы двигаете камеру 8х10 дюймов, надо переустановить штатив, скомпоновать кадр, навести на резкость, вставить плёнку….
Так что, между кадрами проходит несколько минут. Если они оказываются в позиции, которая мне очень нравится, я могу попросить удержать её. Затем я последовательно снимаю несколько кадров, максимально быстро, потому что всё время случаются какие-то мелкие изменения, или проблемы…. Кто-то кивнул, наклонил голову, чуть изменилась поза, геометрия…. И это может «сделать» замечательную фотографию. В случае с этой парой – вот эти мелочи, говорящие об их отношениях.
LC: А можно подробнее?
БП: Им было так комфортно в этих их взаимоотношениях, при том, что я наблюдал за ними. Это на самом деле большая честь, когда люди допускают тебя в своё пространство.
Возможно, причина в пребывании в парке. Зачем люди ходят в парк? Привести в порядок свои мысли, очистить голову, избавиться от всего того дерьма, что нам приходится таскать на себе. Там можно просто быть. Я думаю, люди ходят туда, чтобы побыть одни вместе со всеми, если такая формулировка имеет смысл.
Может быть это связано с воспоминаниями о жизни на свободе, которую контролируешь только ты сам, на природе. Я не знаю. Людям там, кажется, просто удобнее в их собственной коже.
LC: Что ты надеешься передать зрителям этими работами?
БП: Я надеюсь, люди прислушаются к чувствам, которые удалось отразить на фотографиях. Хотелось бы, чтобы зрители увидели снятых людей просто как людей, не задумываясь, откуда они, какая у них история и тому подобное.
LC: Что кажется очень важным в твоём подходе – он демократизирует, сглаживает различия между людьми. Кого бы ты ни фотографировал, стиль всегда общий, и это напоминает о том, что все мы, в целом, похожи.
БП: Очень верно. Я думаю, что-то есть в этом множестве лиц, которые я снимаю. Какая-то сила.
LC: Ты также запечатлел совершенно разные взаимодействия портретируемых с камерой. По-моему, это очень много говорит о человеке, его эмоциональном состоянии. Например, фотография Сандры – виден человек заботливый, но без навязчивости, добросовестный…
БП: Да, и стеснительный. И столько тепла…. Посмотри, как она держит голову, видна такая уязвимость.
LC: Определённо. Скажи, как ты пришел к названию серии?
БП: Это игра слов, основанная на термине “Deep State”, ставшем популярным во время президентских выборов 2016 года. Серия во многом – реакция на поляризацию, происходящую в этой стране. Мне просто было нужно выйти из дома и общаться с людьми. Также это некий, довольно литературный, намёк на то, что я исходил все глубины парка, а ещё надежда на то, что я стараюсь создавать фотографии, которые добираются в глубину души, а не скользят по поверхности.
Когда я фотографирую, я не мог бы меньше, чем сейчас, думать о том, кто откуда приехал, во что верит и какой имеет цвет кожи. Я стараюсь запечатлеть на этих фотографиях людей, не подвергающихся опасности или давлению.
Серия Брюса Полина “Deep Park” выиграла третий приз на конкурсе Portrait Awards 2018.
https://www.lensculture.com/articles/bruce-polin-deep-park
Перевод с английского Александра Курловича
