Используя экспериментальную технику и «пригашенные» цвета, фотограф Иоргос Ятроманолакис (Yorgos Yatromanolakis) создаёт работы, посвящённые поиску света во тьме.
Тайна и магическое ощущение от метаморфозы вдохновляли бессчётное количество творцов всех жанров в течение веков, от литераторов до скульпторов и, естественно, фотографов. Лучший символ метаморфозы в природе – жизненный цикл бабочки. Родившись гусеницей, это существо подвергается сложному и загадочному процессу трансформации, пока не превращается в очаровательное крылатое создание, способное летать.
Для фотографа Иоргоса Ятроманолакиса, концепция метаморфозы представляет его личное развитие, жизнь, прошедшую через период интенсивной тьмы. После бунтов 2008 в Греции, фотограф почувствовал, что полностью запутался в жизни. И обратился к фотографии, чтобы визуализировать эти эмоции и найти путь из своеобразного депрессивного «закукливания». В результате была создана серия «Освобождение из куколки и медленное разворачивание крыльев» (The Splitting of the Chrysalis and the Slow Unfolding of the Wings), прямая отсылка к развитию бабочки.
В этом интервью, Ятроманолакис рассказывает о том, что вдохновляло его на эту работу, о своём использовании света и теней, важности искусства в лечении и параллелями между фотографией и поэзией.
LensCulture: Был ли какой-то определённый толчок, который побудил вас использовать фотографию как метод создания произведений искусства?
Yorgos Yatromanolakis: В декабре 2008, в Греции произошел беспрецедентный социальный перелом, охвативший все части общества и политической системы. Так как я был вовлечён в эти события, я быстро понял их историческое значение и стал фотографировать. Я чувствовал, что через обломки старого мира прорастает новый, и хотел сделать работы об этом времени. Так я стал собирать книги о разных периодах моей жизни. Я чувствовал, что все они – как будто главы одной большой книги.
LC: Как к вам пришла идея проекта «Освобождение из куколки…» как такового?
YY: Мысль об этом проекте приходила постепенно. В это время, я чувствовал себя не слишком оптимистично – моя жизнь проходила через чёрную полосу. Это время совпало с моей обязательной службой в греческой армии, и я чувствовал, что она подавляет мою личность и самоидентификацию. Отвечая на моё стремление к внутреннему миру, я находил утешение уходя на природу. Фотографируя во время этих прогулок, я смог подсознательно – почти психоаналитически – выразить мои чувства через изображения. Весь процесс оказывал на меня лечебное воздействие, так что я смог снова найти лад с собой.
LC: И как название проекта связано с этим понятием? Оно очень цепляюще и поэтично.
YY: Название, конечно, вдохновлено жизненным циклом бабочки. В первую очередь, оно концентрируется на моменте, когда насекомое вдыхает свежий воздух через первую трещину в куколке, напрягает силы и взламывает её. Затем, оно расправляет сырые крылья, и медленно превращается в новое существо, устремлённое к свободе. Жизнь бабочки, от рождения гусеницы и до полной трансформации, так таинственна и поэтична. Не случайно она ассоциируется с дюжинами мифов и историй, затрагивающих архетипический символизм перерождения и перевоплощения, включая и мой случай.
LC: В дополнение к символизму в названии, вы интегрировали в эту работу много других теорий метаморфозы. Какие исследования вы провели, чтобы собрать эту концепцию?
YY: Этот проект родился инстинктивно, и я думаю, что идея метаморфозы возникла из наблюдения и моей идентификации с природой. Но в моей работе было много таинственных элементов, над которыми, как я чувствовал, надо подумать. Это на самом деле не было стремлением поместить мою работу в определённый контекст, скорее это было стремлением лучше понять себя и своё развитие в ходе работы. По прошествии некоторого времени, по мере того, как проект стал обретать форму, я стал исследовать разные области – биологию, мифологию, аналитическую психологию и антропологию – что в дальнейшем помогло мне управлять процессом.
LC: Фотографии в проекте сразу бросаются в глаза благодаря тёмному тону. Они дают сильную ассоциацию с ночным временем благодаря тёмно-синим, лиловым и серым тонам. Расскажите, как вы стали фокусироваться именно на этих тонах и что они значат для вас.
YY: Большинство фотографий сняты при минимальном («пороговом») освещении, сумеречном. В это время постоянное изменение интенсивности света создаёт уникальную атмосферу, в чём-то галлюцинаторную, когда всё, кажется, находится в процессе перемен. Темнота, в сочетании с проблесками зари, заставляет меня думать о внутренности куколки – замкнутом пространстве, где всё мимолётно, всё развивается в процессе трансформации.
LC: Эти фотографии интересны ещё и потому, что охватывают целый ряд предметов, и многие из них напоминают рисунки, пока не начинаешь всматриваться. Что приводит к созданию таких нетипичных изображений и почему это было важной частью процесса?
YY: Во время съёмки я много экспериментировал с искусственным светом и с долгими экспозициями. Использование вспышки было для меня непредсказуемо и содержало элемент открытия. Каждый раз, фотографируя в темноте, я чувствовал, что провожу светящуюся борозду в иной, таинственный мир, который нельзя увидеть простым глазом. Я люблю экспериментировать с камерами, оптикой, съёмкой и процессами проявки. Получающийся разнородный материал идеален для построения захватывающей истории, которую я хочу получить. Это как музыкант, который использует разные инструменты, разные звуки, чтобы свести их затем в единую большую композицию.
LC: В книге, посвящённой этой работе, текст также играет важную роль в в дополнение к фотографиям. Это такие особые отношения между поэзией в фотографиях и поэзией в тексте. Можете рассказать немного об этих отношениях и об их важности для автора?
YY: Фотография эта малая часть фрагментов реальности, которая отражает кусочек субъективной правды, смысла или состояния, одновременно открывая путь к множеству возможных истолкований, альтернативных интерпретаций. Это означает, что именно поэзия, не проза, ближе всего к фотографии из остальных жанров. Когда фотокнига была составлена, я думал о том надо ли включать в неё подробный, описательный текст. Я пришел к выводу, что лучшим решением будет включить под конец книги небольшой поэтический текст, как расширение работы, составленное из фрагментов мыслей в форме заметок, имеющих отношение к моей внутренней трансформации.
LC: Это делает опыт работы над вашей книгой совершенно не похожим на то, что происходит при составлении экспозиции. Расскажите мне о сравнении этих двух подходов к одной и той же работе, и почему это важно для вас.
YY: Экспозиция и книга – действительно два разных опыта, но оба они требуют времени и самоотверженной работы. Я равно заинтересован в обеих презентациях, и сейчас ищу время и средства, чтобы воплотить это в жизнь. Я люблю работать над книгами, так как отношения с ней и у автора, и у читателя, более персональны и интимны. Особенность книги в том, что её жизнь неизвестна и непредсказуема. Я люблю представлять себе, что книга – это капсула, которая путешествует во времени и пространстве, чтобы быть открытой, потерянной и вновь открытой новыми людьми и понятой по-новому.
LC: И что, как вы надеетесь, вынесут зрители из всех этих взаимоотношений?
YY: Я уверен, что любой объект искусства, раз созданный, продолжает излучать намерения и мысли своего создателя. Зрители, благодаря своим различиям, разным чувствам и опыту, разным воспоминаниям, создают свои впечатления и интерпретации. Мне нравится думать, что когда зрители стоят перед моими фотографиями, каждый из них, через свои мысли, создаёт собственную историю.
Перевод с английского Александра Курловича
