У 30-летней Ван СюэПин (или WXP, как она предпочитает называться), выросшей в строгой и традиционной китайской семье, было мало возможностей выразить себя, когда она была подростком. Этот недостаток свободы толкнул её к занятиям искусством в более поздний период. В 2017 она переехала в Токио, чтобы заниматься фотографией, привлечённая японской традицией. С тех пор ее работа была сосредоточена в сфере самопознания и экспериментов, представляя собой серию нежных деликатных изображений с мягким фокусом, розовых и молочных оттенков.
В её позднейшей серии «Связи» (Relations) — четвёртой части более широкого проекта «Личное Пространство» (Private Space) — мимолетный период женской юности занимает центральное место, и нежная женская сила, которая проявляется в это время, исследуется с помощью фотографий фруктов, цветов и женских форм в простых домашних сценах. Помимо поэтического исследования собственного опыта художника, эти работы задуманы как коллективная метафора для переживания надвигающейся женственности — забавные и заставляющие задуматься визуальные моменты, которые напоминают нам о том, как мы относимся к своему телу, и о том, как наши тела связаны с окружающим миром.
Здесь, WXP рассказывает Джоанне Л. Кресвелл в интервью для LensCulture о создании эмоциональных ассоциаций между нами и объектами, важности введения некоторой доли юмора в серьёзную тему, и пространстве для воображения, которое открывается в фотографиях, когда не видно лица модели.
Joanna L. Cresswell: Вы можете для начала рассказать о ранних годах вашей жизни, чтобы установить сцену для событий? Где вы выросли, и как окружение повлияло на вас?
WXP: Я родилась и выросла в китайской провинции Шандун, где традиционной культуре и этикету придаётся большое значение. Я жила с бабушкой и дедушкой, которые действительно сильно тяготели к традиционному «соблюдению законов и правил дисциплины», и это действительно сильно повлияло на становление моего характера. Дедушка часто поправлял моё неправильное поведение, например, то, как я ем или говорю. Он делал мне выговор тихим голосом, говоря, что я должна быть скромной (нежной) женщиной. В этой ситуации, я стала более или менее послушной, но, тем не менее, я стеснялась этих строгих правил и вновь нарушала их, став взрослой.
JC: Вы родились в Китае, а сейчас живёте в Токио, в Японии. Как влияет на вашу работу опыт восприятия этих двух различных культур? Например, ощущаете ли вы себя в большей степени частью истории фотографии какой-то одной страны? Принадлежите ли вы к какому-то определённому движению?
WXP: Я решила отказаться от работы в области визуального дизайна, которая была у меня в Пекине, в 2017 году, и приехала в Токио, чтобы реализовать свой интерес в области фотографии. На меня очень повлияли два выдающихся японских фотографа, Эйко Хосоэ (Eikoh Hosoe) и Масао Ямамото (Masao Yamamoto), и я поступила в магистратуру по фотографии в художественный университет Мусасино.
Хотя в истории японской и китайской культур много общего, японская фотографическая система выглядит более полной, и она дала мне более глубокое понимание эволюции фотографии. Истории фотографии в обеих странах пересекаются и взаимно влияют друг на друга, поэтому изучение одной поможет мне и в понимании другой.
Сейчас я не думаю, что принадлежу к какому-то движению. Другими словами, я ещё не сформировала какой-то определённый артистический стиль, всё это находится в процессе формирования и исследования.
JC: Вас позднейший проект «Связи» — о девичестве и взрослении. Вдохновил ли вас на эту работу какой-то личный опыт? Интересно, связан ли ваш выбор объектов с реакцией на ваше строгое воспитание, как накладные ресницы, которые вы используете в мультяшном стиле, чтобы сделать глаза из роз и сосков. Это выглядит шуткой — то есть они должны вызвать у нас улыбку. Насколько важен в работе вот этот элемент игры и веселья?
WXP: Я начала работать над этой серией в 2018 году, и истории в ней — как случайная реакция на фантазии взрослеющих девочек, так и поэтический отзыв на мои собственные воспоминания, их фрагменты. У меня не было специфического опыта в юности, и я знаю, что ещё достаточно наивна во многих смыслах в плане самопознания, и очень интересуюсь всем, что вокруг меня.
Ресницы — метафора женской застенчивости, как девушка, опускающая глаза. Я определенно из тех людей, кто любит портить серьезность легким юмором. Все мои работы сочетают в себе эти чувства удовольствия и серьезности, которые вместе создают визуальный стиль с несколько академичным, суховатым чувством юмора.
JC: Вы очень продуманно размещаете объекты на снимке, и есть чёткий и выразительный смысл в их взаимоотношении с телом, его небольших промежутках и пространствах. Но в то же время, в ваших картинках присутствует напряжение, как некоторая ненадёжность, или непостоянство. Это особенно видно на фотографиях, где тело лежит на гимнастическом шаре, который может лопнуть в любой момент, или с водой, которая удерживается между ног или во впадине ключицы. Мы знаем, что это может продолжаться только совсем недолгое время, достаточное до создания фотографии, но всё может разрушиться в любой момент. Итак, почему это напряжение важно для ваших работ? Связано ли это с исследованием уязвимости или попыткой визуализировать, насколько мимолетным кажется этот уникальный момент между девичеством и женственностью?
WXP: Ответ однозначен — в этих работах постоянно проявляется некое мгновенное и уязвимое напряжение. Независимо от того, является ли предметом изображения молодость, желание, жизненный цикл цветов или рыбки, всегда существует некоторая нестабильность и быстротечность. Для меня смысл фотографии — не в начале или конце, а в улавливании некого момента, когда всё может вот-вот и начаться, и закончиться.
Говоря о золотой рыбке, это создание стало для меня чем-то вроде философского символа памяти. Как будто она обладает способностью насылать на меня странные сны, мечты. Это почти наводит на мысль, что мы как-то связаны. Я думаю, это потому, что однажды мой отец поставил в патио большой аквариум с золотыми рыбками. И каждый раз, когда я должна была менять им воду, я вынимала их по одной и переносила в другой сосуд, а затем выпускала обратно.
Жизнь золотых рыбок — очень хрупкая вещь, и иногда одна или две рыбки погибали, когда я меняла воду. Это были тяжелые моменты, и тяжело было потом брать в руки их мёртвые тельца. Всё, что я могла сделать — это похоронить их в маленьком садике у дверей дома, полном Китайских роз, выращенных моим отцом. Когда я брала мёртвых рыбок в руки и хоронила их под розами, мне казалось, что их хрупкие жизни и мои хрупкие чувства странным образом связаны этим ритуалом. Тогда я думала, что нет ничего, что могло бы расстроить меня сильнее. Но позже, снимая эти работы, и не зная, надёжен ли гимнастический шар под телом, или готов лопнуть в любую секунду, я испытывала похожие чувства.
JC: Удивительно, как много символов из этой истории затронуто в «Связях»! Вода, рыбки, розы.... И на этой ноте, такие объекты, как фрукты и цветы часто повторяются в ваших работах. Это архетипические объекты, но они также имеют отношение к женственности и чувствительности, не так ли? Что было важно для этой работы — чувствительность или мечтательная атмосфера?
WXP: Я сказала бы, что эти ассоциации были до некоторой степени бессознательными, но я не отрицаю, что мне удалось создать смутную, сказочную и даже романтическую атмосферу с некоторыми метафорами женской идиосинкразии и подростковой фантазии...
JC: Распространяется ли эта неопределённость на то, как вы фотографируете тело? Все ваши работы анонимны в том смысле, что лиц не видно. Вы часто используете слово «фантазия» для описания своих работ, и это заставляет задуматься, как именно вы хотите, чтобы их увидели. Для меня, они больше чувственные и деликатные, чем эротичные и тем более сексуальные. Как, по-вашему, верно ли это прочтение?
WXP: Я принимаю вашу характеристику этих работ; в самом деле, это чувствительное выражение самооценки и глубоких эмоций. Они исследуют сложные эмоции фантазий и любопытства взрослеющих девушек тоже — некоторые из которых могут быть реальными сексуальными символами. На большинстве фотографий изображены мои близкие друзья, и только на одной — я. То, что я хотела передать — некая коллективная метафора, вместо индивидуальной идентичности. Когда лица не видны, образуется большее пространство для представления и фантазии. Это как волшебство: никто не может посмотреть сквозь иллюзию и узнать, что скрывается за ней.
JC: Глядя на ваши фотографии, и думая о том, как важна для вашей работы идея прикосновения, слово, к которому я всё время возвращаюсь — это мягкость. Мы словно чувствуем мягкость лепестков и хлопкового белья, кожи и жидкости. Как соотносится тактильность с вашими мыслями о ваших фотографиях?
WXP: Тут мне трудно дать точный ответ, но мне нравится понятие тактильного ощущения как такового, потому что, хотя оно связано с осязанием, оно также вносит вклад в наши неопределённые и двусмысленные эмоции. В моей работе именно взаимодействие, или трение между, казалось бы, не связанными вещами порождает фантастическую связь. Выражаю ли я желание, страсть, или что-то другое, в своей работе я стараюсь передать мягкую силу — нечто находящееся между слабостью и силой. Осязание помогает мне в этом.
JC: Является ли ваше использование света — молочного, яркого, тёплого, который объединяет все ваши работы — ещё одним шагом к выражению этой мягкой силы?
WXP: Свет очень важен в этой работе, потому что мне нужно выразить свои мысли с помощью элементов мягкости. И свет, я полагаю, может быть естественным напоминанием о красоте и фантазии.
JC: Как вы видите положение «Связей» среди всей вашей работы, в её развитии? Чем она отличается от предыдущих работ, например такой, как «Пыль и Свет» (Dust and Light)?
WXP: «Связи» и «Пыль и Свет», на самом деле — две части большего проекта, который называется «Личное Пространство», посвящённого исследованию тела. «Связи» — четвёртая часть этой серии. Этот проект — первая моя большая работа после обращения к фотографии, и все главы этого проекта исследуют разные эмоции и вещи через комбинации тела и объектов. По сравнению с первыми тремя частями, «Связи» — ярче и нежнее, что, кроме всего, отражает изменения в моих эмоциях и психологическом состоянии.
JC: Наконец, вы часто обращаетесь к таким вещам, как восприятие, внутренние эмоции, мечты, воспоминания, к нематериальным составляющим человеческого опыта и психологии, говоря о своих работах. Как фотография стала инструментом, помогающим вам визуализировать невидимое?
WXP: Задумывая эти работы, я обычно делаю множество набросков, в том числе сцен, которые я хочу снять. Некоторые идеи приходят из стихов, написанных раньше под влиянием моих мечтаний, воспоминаний, чувств и опыта, другие возникают из зарисовок. Рисование и литература могут быть более продуктивны для выражения невидимого. Фотография, однако, даёт другой опыт. Это больше, чем просто съёмка какого-то изображения — этот интуитивный процесс может открыть скрытые стороны вещей.
Замечание редактора: Серия "Связи"попала в финал конкурса LensCulture Art Photography.
Оригинал на сайте LensCulture
Перевод с английского Александра Курловича
