На фотографиях Евгения Лукинского всегда, в любое время года, — серое небо. Кажется, что фотограф просто не выходит из дома в ясную солнечную погоду. Если деревня и весна, то мокрый снег и проталины, голые деревья, скособоченные дома, заснеженные изгороди, да голые деревья. Если Питер, то Пулковские высоты в непогоду, одноэтажки, забывшие свое предназначение, стадион в руинах, да кладбище на выселках. Если церковь, то в лесах.
Однако пейзажи Лукинского депрессивными не назовешь. И горд, и деревня — застыли в каком-то межеумочном состоянии, готовые то ли умереть, то ли расцвести. Не все ли равно — раз все это готово к изменению, а значит — живо. Пребывает автор то в Городе, то в деревне Лукинское, будто в вотчине, названной именем предков. Его выставка «Вглядываясь в иное», занявшая четыре зала галереи «Борей» — будто подведение итогов, обозначение собственного состояния переходности. И автор, надо сказать, скорее жив.
