8 февраля 2021 года не стало Николая Николаевича Рахманова.
В начале этого февраля ушел из жизни Михаил Аронович Дашевский. Целое поколение авторов, на которых в начале XXI века не стыдно было ориентироваться истории русской фотографии, уходит в прошлое. После 2020 года будут вспоминать и этот месяц февраль 2021-го, начавшийся солнечно, морозно и горько.
Николай Николаевич Рахманов был человеком с прямой спиной. Он гордо носил в петлице и в треугольнике высоко поднятого воротничка ленту и знак австрийского рыцарского ордена замка Lockenhause. Рыцарь русской фотографии, гранд.
Николай Николаевич Рахманов из театральных. Его отец, Николай Николаевич Рахманов-Соколов театральный композитор, мать – основательница одной из театральных студий Москвы, из которой – вот уж стечение исторических обстоятельств и дара основательницы – вырос ГИТИС.
Школьные годы будущего классика фотографии – это Московское государственное хоровое училище, восемь лет хора, дирижерского мастерства, сольфеджио и удовлетворения родительских амбиций. В годы войны были ежедневные выступления с хором в госпиталях и на производстве, репетиции и работа мальчика 9-13 лет, честная отработка собственной взрослой «рабочей» продуктовой карточки. Кто бы мог подумать, что впоследствии музыкальность станет естественной особенностью рахмановской фотографии, одной из черт его композиции. Николай Николаевич делает пейзаж – а получается длинное лигато панорам, стаккато огней, ударные бликов и скрипичные виртуозные абрисы силуэтов. Рахманов любил композиции с высокой точки но с горизонтальным расположением кадра, будто птица летит и мы с ней над горами, долами, любимыми городами. Рахманову удалось достичь сказочности и былинности образа Москвы, и это не с помощью манипуляций пост-обработки, но видением, воплощенным в технике фотографии.
В годы обучения музыке фотография была для Рахманова отдушиной, возможностью убежать в матовое стекло другой, отраженной жизни и в магию красного света лаборатории. Первая карточка – портрет матери, сделанный родительским «Брауни-Кодаком». Фотографу 11 лет.
ВГИК, Всесоюзный государственный институт кинематографии, пронесся мимо Николая Рахманова, как поезд-экспресс: по оценкам за специальность отлично, в сочинении – три пропущенных запятых – мимо. Спасибо, дорогие строгие экзаменаторы: кинематограф не досчитался русского Леона Шамроя (который снял «Клеопатру») – представьте фильм-фреску в исполнении Рахманова, ведь возможно?
В результате «правильного» (с точки зрения Матери-Истории) провала на экзаменах, молодой Рахманов оказывается в Фотохронике ТАСС… Вместо роли подмастерья, который носит за мэтром аппаратуру и присматривается, и примеривается (если Мэтр оступится, чтобы предложить свой кадр и занять место снимающего), за строптивый нрав Рахманов оказывается на выселках – в печатном цехе Фотохроники ТАСС, где постигает премудрости черно-белой печати, что – как покажет его дальнейшая судьба – было очень кстати. Там же в коридорах знаменитого агентства Рахманов получил совет, ставший его девизом: снимают не фотоаппаратом, а головой и сердцем. Слова фоторедактора Петра Клячко легли на благодатную почву, молодой фотограф обладал талантом не только съемщика, но отборщика и режиссера отснятого материала; это он, Рахманов, будет сам создавать композиции своих фотоальбомов и выставок.
После печатного цеха Фотохроники ТАСС – фотокорреспондент еженедельника «Неделя», самого известного в стране на тот момент медиа, где публиковали фотоочерки. В «Неделе», субботнем приложении к газете «Известия», целый разворот отдавался каждый раз под очерк, на разных полосах были рассыпаны фотозарисовки, – было, где разгуляться и штатным фотографам и фоторедактору с подборками внештатников. Эта особенность «Недели» позволила молодому фотографу продемонстрировать все то, чему он, сопротивляясь общей атмосфере, научился в ТАСС: построение драматургии фотоистории, экспозиция персонажей и развитие действия, финал, открытый и в то же время жизнеутверждающий и, желательно, не до предсказуемости литературный. Этот черно-белый период творчества Рахманова интересен и одновременно типичен. Вот он, один из троицы Рахманов – Кассин – Генде-Роте: сам придумывает темы, ищет героев. Это поколение молодых авторов сформировалось в недрах традиционной советской фоторепортерской среды, но нельзя исключить глубокого влияния фестиваля молодежи и студентов в Москве 1957 года, когда «мир перевернулся, и все приехали к нам». Это событие позволило молодым авторам увидеть панораму современных визуальных практик, познакомится с работой коллег с разных континентов. И в первых самостоятельных работах, сделанных еще в ТАСС, и на протяжении всей жизни Николай Николаевич поднимает сам себе планку на самый высший уровень сложности, вначале тематической, а потом и формальной.
Два года, с 1966 по 1968 Рахманов работает в журнале РТ («Радио и телевидение»), одном из немногих полностью цветных изданий того времени. Цветная обложка, цветные вкладки – раз так, то нужна цветная фотография, не только снятая на цветные обратимые материалы (слайд), но и выстроенная по законам колористики, пришедшей в искусство фотографии из живописи. И Рахманов стал одним из первых цветных фотографов в стране. Он был тем, кто формировал теорию цвета в фотографии своими работами. Когда в 1960-е развивается технология цветной фотографии, большинство материалов для съемки были импортными, поступали и выдавались в ограниченном количестве, работа с ними – постоянное подтверждение квалификации и вызов: нужно справиться, нужно показать «класс», удивить, каждая цветная съемка – жест самоутверждения фотографа. В этот период Николай Николаевич снимает на форматный слайд и занимается тем, что в Фотохронике было еще неизвестно (первая лаборатория цветной печати в ТАСС появится только в 1976-м): цветной прямой печатью (по процессу сибахром). Помимо вредности такой работы, можно лишь отметить ее эффектность при благополучном (далеко не всегда) завершении процесса печати со слайда. Яркий, будто светящийся изнутри кадр. В технологии цветной фотографии того времени мастерство – на кончиках пальцев: от точности экспозиции при съемке до составления реактивов и долей градуса температуры воды для промывки. Но Николаю Николаевичу удавалось в те годы буквально все. С кем сравнить его? – Возможно, только с Вадимом Гиппенрейтером, старшим коллегой, художником, ушедшим в фотографию. Как и у Гиппенрейтера, у Рахманова в фотографии цвет и свет становятся синонимами, и только точность композиции может убедить и зачаровать зрителя, которому все равно, в каких экстремальных условиях велась съемка. Все просто: фотография (карточка – см. лексикон профессионалов) – либо есть, либо ее нет.
В 1970-е Рахманов становится одним из самых первых фрилансеров СССР, работает со всеми, но может позволить себе не быть приписанным к определенному цеху.
Альбомы «Москва», «Сокровища Московского Кремля» Рахманова 1970-1980-х – события, не только столичного, международного масштаба. Рахмановская «Москва» издательства «Планета» стала в 1972-м «Самой красивой книгой мира» в Лейпциге. Спросите книжных дизайнеров – это недосягаемая высота: одна книга с таким титулом в год. И дело не в том, что 1970-е Лейпциг в ГДР и «Москва» из СССР становится там победителем; до сих пор звание «Самая красивая книга мира» присваивается ежегодно и до сих пор это одна из самых уважаемых книжных наград мира. Если бы когда-то на конкурсе счет не был гамбургским, разве такая традиция сохранилась бы? «Сокровища Московского Кремля» с фейерверком бликов в бриллиантах императорской короны – «Самая красивая книга Швейцарии» 1983-1984, переизданная на всех европейских языках. Вспомните 1980-е: стиль диско, блеск парчи, цветные огни, глэм на грани хорошего вкуса. И Рахманов, снимающий сокровища СССР, доставшиеся стране по наследству, в самой современной оптической стилистике. С одной стороны, Николай Николаевич создает фотографический поздне-имперский советский стиль, с другой – идет по тонкому лезвию актуальных тенденций мировой визуальной культуры десятилетия.
Рахманов на протяжении всей карьеры снимает Москву, с 1960-х – допущен к съемкам в Кремле. Он был не первый, далеко не первый фотограф «сердца столицы». Рахмановские альбомы – последние десятилетия советского искусства книги. Но именно они признаны образцами стиля изображения Кремля. В советские годы Кремль и его музеи снимают Борис Игнатович, Олег Цесарский, Федор Киселев и многие другие. И цветные альбомы выходили до Рахманова, но право создать фотографическую иконографию символа России – задать ракурс видения Кремля – принадлежит именно Рахманову.
В конце 1970-х в одном из интервью он скажет, что, если фотограф снял за свою жизнь «десяток нестыдных карточек», то его жизнь в профессии прошла не зря.
Николаю Николаевичу удалось гораздо большее – он создал, взрастил и насадил (и в мозг профессионала, и в мозг зрительский) картинку одного места. Рахманов создал locus spiritus Кремля, говорим ли мы о ночном виде с сияющими цветными огнями на бархате ночного неба, или о витраже кремлевских звезд, от яркости которых тускнеет небосвод, или об огнях алмазов в драгоценностях Оружейной и Алмазного фонда… Это сделал Рахманов во времена форматных камер, тяжелых штативов и кассет с листовой пленкой, каждый лист которой был на вес золота. Он задал интонацию и обрисовал ракурсы, приобретшие со временем статус канона. В наше время дронов и аэро-мобилографии, когда самый немыслимый ракурс возможен при съемке, по-прежнему, как и пятьдесят лет назад, фотографии Рахманова фантастичнее самой жизни. Ни Игнатович, ни Петрусов, ни Портер, ни кто-либо еще не стали авторами нового кремлевского «извода». Им стал Рахманов. И сумасшедшие съемки с колокольни Ивана Великого, и съемки звезд на башнях, когда фотографу надо привязывать себя к камням и реставрационным лесам, чтобы не стать цифрой непубликуемой статистики ФСО…- все это результат смелости, трезвого расчета и того неподражаемого компонента, который всуе зовут удачей. Рахманов любил Кремль и тот платил ему взаимностью: красотой освещения, цветом неба, рифмующегося с красным кирпичом стен, самой возможностью по-людски договориться с охраной главного объекта страны, чтобы снимать…
Но мало кто знает Николая Николаевича Рахманова еще в двух ипостасях, москвоведа и историка русской фотографии. И речь не о домашней библиотеке мастера (Рахманов сформировался в те времена, когда иметь, развивать и использовать собственную домашнюю библиотеку было приличным и оттого обязательным делом для интеллигента – а на что, как не на формирование библиотеки, тратить наработанные связи? – право же, не на приращение капитала!) Николай Николаевич, чья семейная история связана с авангардистами русского театра 1920-х, был знатоком Москвы и фотографии прошлого. Он редко говорил о своей связи с фотографией 1920-х, особенно, когда это говорили все вокруг (в 1980-х, во времена открытия наследия русского авангарда), но Рахманов знал и ценил фотографию XIX века и историю дореволюционной Москвы. Свою знаменитую панораму Москвы, снятую с колокольни Ивана Великого в 1978-м и опубликованную как настоящий шедевр полиграфического мастерства в 1980-м к Московской Олимпиаде, Рахманов сравнивал с видом Москвы с храма Христа Спасителя 1868 года. Он знал, что он первый фотограф за сто с лишним лет, сделавший полную круговую панораму города с высокой центральной точки. И с нового Храма Христа Спасителя Рахманов сделал не одну панораму…
На выставке 1989 года в Манеже «150 лет фотографии» Рахманов был членом оргкомитета всей выставки и одним из участников рабочей группы, составлявшей экспозицию фотографии 1840-1920-х. И хотя альбом легендарной экспозиции так и не был издан, в 1991 году вышел том «Русская фотография. Середина XIX – начало ХХ века», первая публикация шедевров из музейных коллекций, библиотек и архивов страны. Составителем издания выступил Николай Николаевич Рахманов. Эта книга – часть его выставочной программы по представлению неизвестного наследия фотографии Российской империи; выставки и книги, подготовленные Рахмановым и безмерно им уважаемыми коллегами-музейщиками, были представлены в Японии, Австрии, Германии…
Перечисление имен учеников Рахманова – святцы современной российской фотографии. Его работа в качестве члена редколлегии журнала «Советское фото», Совета по фотожурналистике при СЖ СССР посторонним могла казаться участием в бесконечных комитетах и заседаниях, но эта работа помогала коллегам Николая Николаевича и историкам фотографии выходить к зрителям... Много лет он возглавлял секцию фоторепортеров при Союзе журналистов Москвы.
Пройдут годы, искусственный интеллект начнет конструировать реальность из фотографий прошлого, но видится мне, что Москва ХХ века в фотографиях Николая Николаевича Рахманова останется нетронутой ничьими манипуляциями – уж больно она хороша, совершенна сама по себе. Мусоргский, «Рассвет на Москве-реке». Розовое небо над морозным городом Рахманова. Занавес.
