Эффект присутствия

Вечером, когда стало темно, я увидел, что звезд очень много и что у них есть лучи.

Я стал думать о том, что до этого все, что я видел, я видел неправильно.

Леонид Добычин «Город Эн»

Многие люди живут фотографией. Во всех смыслах этого слова. Нажимают кнопочку, получают удовольствие или деньги, реже — и то и другое. Но лишь у немногих фотография становится жизнью, ее двойником и подосновой. И еще у меньшего количества хватает силы таланта вместить эту жизнь почти в каждую свою фотографию, чтобы картинка существовала уже независимо от автора, как отдельно взятый дымящийся кусок жизни.

Одним из таких фотографов стала для меня Анни Лейбовиц. Конечно, ее мощные фотографии из Rolling Stones или Vanity Fair редко кого могут оставить равнодушным — как громоздкая опера времен барокко, или солидная поступь шахматной ладьи. Многие ее ладно скроенные фотографии прочно обосновывались в моей памяти, однако, отдавая дань ее профессионализму, я все же не считал Лейбовиц своим фотографом. Лишь иногда переливы цветов в дальнем углу картинки, случайный жест второстепенного персонажа заставляли вздрогнуть и давали мне понять истинный масштаб фотографа.

Но эта книжка изменила многое. Подобно герою Добычина, надевшему очки и понявшему несовершенство своего видения, я увидел перед собой совершенно иного фотографа. Книжка послужила мне своего рода камерой люсидой. Когда я совместил два типа фотографического видения Лейбовиц — гламурный из Vanity Fair и сокровенно личный из семейных фоток, я разглядел нечто прежде для меня скрытое. По другую сторону объектива оставался очень душевный и тонкий человек, наделенный острым глазом и мудрым сердцем, а пугающая строгость постановочных кадров Vogue была лишь способом отчаянной самозащиты.

«Жизнь фотографа» — достаточно емкое название для книги. Жизнь, превращенная в звонкую монету гламурных фотоснимков, в неконвертируемую россыпь щемяще-личных семейных карточек. Пожалуй, именно это сочетание несочетаемого и придает этой книге ту пронзительную высокую ноту, какую иногда выводит скрипка в безлюдном подземном переходе, когда вздрогнешь и подумаешь: «Боже, как грустна наша жизнь!»

Перед нами сложная мозаика из фотографий. Видимо эта смесь жанров-сюжетов и обескураживает недовольных зрителей, привыкших к системному мышлению, судя по отзывам читателей на Amazon.com. Однако все немыслимые смысловые переплетения органично смотрятся в этой шевелящейся книге, поскольку именно они и составляют жизнь фотографа Анни Лейбовиц. Перепутанный клубок событий: заказные съемки, рождения детей, семейные торжества, смерть друзей и близких, опять съемки. Без деления на разделы, одним куском — просто жизнь. «Частные фотографии и коммерческие съемки — части одной жизни» — пишет Анни Лейбовиц в предисловии. Там же она упоминает о колоссальной работе, проделанной в процессе подготовки книги. Работе, похожей на работу археолога.

Книга действительно напоминает хаотичный археологический раскоп. На первый взгляд нет никакого порядка в этом ворохе изображений, как нет его в рассыпанной кучке морских голышей на фотографии с одной из первых страниц книги или фотографии переплетенных тел атлантов с фриза греческого храма. Однако отсутствие видимой системы визуального повествования создает порядок более высокого уровня. Перед нами пестрая ткань — или если хотите — ковер, сложное переплетение разноцветных нитей-сюжетов. Некоторые проходят через всю книгу — таков сюжет о Сьюзан Зоннтаг- постоянном спутнике Анни Лейбовиц, ее интеллектуальном альтер-эго; о ее родителях; о ее позднем ребенке; некоторые линии вспыхивают одномоментно, чтобы уже не повториться, как одинокое тремоло в середине музыкальной пьесы.

Главная цель фотографии с точки зрения Анни Лейбовиц — вечный поиск изнаночной правды бытия. Мы привыкли к обнажающим душу фотопортретам работы Анни Лейбовиц. Каждый раз будто слышен арбузный хруст реальности, разрезаемой острой как скальпель оптикой Mamia. Лица, лица. Но после неожиданного поворота объектива мы видим, что столь же бескомпромиссный и смелый взгляд автор обращает и на себя, на свою частную жизнь.

С этой же жесткостью и жестокостью исследователя Анни Лейбовиц препарирует и свою жизнь, обращая объектив внутрь своей души. Одна за другой опадают ненужные маски — социальная, маска собственного тела, стыд наготы, страх смерти — дальше, дальше — это всего лишь личины. Постепенно начинаешь видеть малость и незначительность индивидуальной жизни, если только она не направлена на создание иной реальности. И, пролистнув последнюю страницу, усталый зритель-пешеход вдруг почувствует груз неимоверной работы сердца и глаза, проделанной автором и фотографом Лейбовиц. Труд жизни. Во всех смыслах.

Вспоминается фильм «Быть Джоном Малковичем», где обычные люди получают возможность увидеть мир глазами известного актера, оказавшись в недрах его сознания. Нечто подобное происходит и с читателем этой книги. Не оставляет чувство, что мы оказались по ту сторону призрачной рамки видоискателя. Эффект полного присутствия. Наверно, это и есть цель искусства.

Когда говоришь об Анни Лейбовиц — первые слова, которые приходят на ум это «колючая правда». Жесткая, как свет звезд на ночном дворе. Она неудобна и страшна, но только такой и может быть. Посмотрите книгу «Жизнь фотографа» — там есть проблески этой правды — неудобные картинки из этой книжки до сих пор ворочаются в моих снах.