Начало первой московской биеннале молодого искусства «Стой! Кто идет?» совпало с сезоном вступительных экзаменов в вузы, когда молодые люди меняют свои привычные маршруты от дома до школы и буквально оккупируют городское пространство. Именно в это время все московские выставочные площадки в этом году отдали молодым художникам. В день открытия биеннале вернисажи шли потоком до поздней ночи. Официальный старт биеннале состоялся в ГЦСИ. Но по-настоящему размах мероприятия, которое предполагает несколько вернисажей почти каждый день до середины июля, стал очевиден на Петровке в ММСИ, где молодым художникам отдали часть первого и второго и весь третий этажи.

Эти два вернисажа дополняли друг друга, демонстрируя с одной стороны требование политического высказывания (в ГЦСИ) с другой — абсолютную свободу творчества и фонтанирующего воображения (ММСИ). И в том и в другом понимании искусства есть свои плюсы и минусы, свои спекулятивные тенденции и стереотипные ходы. Критическое искусство концептуально, в нем первостепенное значение имеет идея. Концептуальная выставка с неоднозначным названием «PRO ЭТО» в ГЦСИ претендовала на актуальность, а несколько экспозиций в музее на Петровке предоставили художникам возможность «себя показать». И если крайней точкой проявления актуального искусства является заказная конъюнктура, то для чувственного искусства — болезнь крайности — маргинальность. Того и другого на обеих выставках было предостаточно, но встречались и интересные работы.

Генеральный куратор всего биеннале и куратор выставки «PRO ЭТО» Дарья Пыркина, несколько лет назад организовавшая одноименный фестиваль молодого искусства, из которого и выросла биеннале, говорила как-то, что физическая молодость авторов — не показатель молодого искусства. Главное — новаторские идеи, новые тенденции и новый взгляд. Действительно, в курируемой ею выставке «PRO ЭТО» наряду с новыми именами присутствуют художники хорошо известные — группа, возникшая из распавшихся Радеков, которую так и хочется назвать Радеки-2: Илья Будрайтскис, Александра Галкина и Давид Тер-Оганян, американский художник русского происхождения Женя Фикс, Павел Микитенко. Их работы поддерживали на уровне «политическое высказывание» (как написано в релизе). Их проект, осуществленный в форме книги-досье «Ни жюри ни приза», отрефлектировал сам механизм отбора работ на подобные институционально ангажированные проекты, представив ряд заполненных заявок-анкет на участие в проекте. Встречались любопытные проекты и у начинающих художников, среди которых очень многие были посвящены деньгам. Так, в видео Александра Барковского чтение молитвы и счет денег объединяет неразличение движения губ.

Есть особое эстетическое удовольствие в посещении коллективных выставок молодых художников: момент подражания еще слишком очевиден в их высказываниях и их увлечения приобретают гротескные формы. Мазохистская интеллектуальная игра поглощает, когда проходишь сквозь ряд работ, в которых привлекает лишь узнавание стереотипов и стандартных ходов в новом исполнении.

Как любой солдат мечтает стать генералом, так и всякий молодой художник стремится внести свою лепту в историю искусства, а еще лучше кардинально поменять ее направление. Пока они только нащупывают будущий путь, определяя позицию в уже сложившихся стилях и направлениях, пробуя и осваивая их. Даже отрицая (как уже не раз делали авангардисты) предыдущую историю искусства, они все же не отрекаются от значительности социо-культурной роли художника, который если и не гений и новатор-демиург, изменяющий жизнь человечества к лучшему, то уж как минимум терапевт и целитель социальных недугов, совесть нации, обнажающий язвы общества.

В этом смысле автор небольшой выставки «Технология», затерявшейся на втором этаже ММСИ в постоянной экспозиции, совсем не вписывается в очерченный выше образ молодого художника. Молодые художники, стремясь занять свою нишу в системе современного искусства, учатся пользоваться языком образов; возможно, наиболее талантливые из них ищут возможность критики существующей системы и новые формы искусства. Но вот нигилистически поставить под сомнение саму значимость роли художника в современном обществе (вопрос об этой роли есть и в анкете проекта «Ни жюри ни приза») — на такой подрыв первооснов искусства, кажется, не посягал ни один молодой художник. Но именно этот вопрос считывается в проекте Таисии Коротковой «Технология». Фотореалистически исполненные на досках в архаической иконной технике желтковой темперы сюжеты будней космонавтов и исследовательских лабораторий предполагают полное смирение художника перед каноном. Ни собственного взгляда, ни собственного подчерка: безличное прошлое соприкоснулось с механической природой взгляда камеры слежения будущего. Налицо лишь безукоризненное, ювелирное владение техникой живописи, нацеленной на отражение современного пластического языка, в котором реальность всегда опосредована объективом. На уровне сюжета — изобилие сверхсовременной техники. Настоящее пишущего художника и будущее высокоорганизованное общество не противоречат религиозному канону и миметическому искусству классической эпохи, но прекрасно гармонируют с ними. В этом отказе от современности как проекта настоящего времени, отказе от понимания роли художника, как она сформулирована 20 веком, есть свежая, хотя, несомненно, и драматическая позиция. Мы с опаской заглядываем в будущее, где могут исчезнуть страсти современного человека, его настаивание на индивидуальной значимости, которую собственно и фиксирует в социуме позиция современного художника.