Китайское лето в Москве

«Как и было им предсказано, опустились на них небеса»
(«Нежный возраст»)

Как известно, раскрутка плохого товара ведет к его гибели. Это относится и к значительной части китайского искусства, но пока внимание к нему растет вместе с ростом цен на него. Летняя экспансия китайского искусства началась в двух столицах одновременно: в петербургском лофт-проекте «Этажи» демонстрировались видеоработы художницы Чао Фей, а в московском ЦУМе — «Китай…Вперед!», групповой проект китайских художников, часть из которых в качестве медиа выбрали фотографию.

Большинство работ выставки «Китай…Вперед!» нещадно эксплуатируют стереотипы Запада о Китае и предъявляют зрителю именно ту клюкву, которую зритель хочет видеть в современном китайском искусстве. Скажем, вездесущий Мао и вообще дурно артикулированный политический мессадж в исполнении молодых и успешных художников, не заставших культурную революцию и живущих на Западе, выглядит нестерпимо конъюнктурным. Тема неценности жизни в китайском политическом контексте, заявляемая через тиражирование узкоглазости и многочисленности — это также черта китайского коммерческого искусства, поскольку вызывает у западного зрителя культурный шок и поэтому хорошо продается.

Удачи редки, но заметны. Фотографический проект Чен Джаганга под названием «Пересечения» выполнен в приглушенной серо-голубой гамме с вкраплениями терракотового и строится на многократных пересечениях: рельсы пересекает нарисованная линия, а эту линию переступает идущая девушка. Художник исследует условность границ, и изображение людей у Чен Джаганга тем отчетливее, чем дальше от границы, а пересекающие ее фигуры размыты и прозрачны.

«Нувориши ведут за собой людей» Хан Бинга — картинки наглядные до лубочности. На них рабочий (атрибуты: каска, молот и кирпич), крестьянка (серп, платок, капуста) и нувориш (сигара, золотые чаши). Обладатель золота пробует возвыситься, но в итоге оказывается повергнут и накрыт кирпичом. На заднем плане — облако в виде пятиконечной звезды, небо тоже на стороне сил коммунистического добра.

Еще один эстетский плакат — фотография Тьян Тай Чена, на которой молодое тело девушки в партийной униформе почти полностью погребено под значками Мао. Тысячи значков аккуратно положены в фотошопе не как попало, а — для удобства зрителя — головой вверх. Очень убедительная и кропотливо сделанная работа, прекрасно выстроенная по цвету и невыносимо конъюнктурная.

Вэнг Фэна (Вэнг Пейджун) — художник детства и современной цивилизации. Его также отличает универсализм пластического языка и относительная неангажированность. Во всяком случае, он не торгует тем, что он китайский художник. Его серия о детях, вырастающих в урбанистической среде и вместе с городом, началась больше пяти лет назад. Он снимает их в школьной форме со спины; парами, группами и поодиночке, стоящих и сидящих, на фоне города или пейзажа. Иногда к ним присоединяются взрослые. В Москву привезли две работы, где девочка сидит на зеленой изгороди, всматривается в городские джунгли. Серия родилась из переживаний автора по поводу того, что куда бы он ни поехал, в другой китайский город или в Америку, он везде видит ландшафт типовой застройки, чуждый человеку. Полоса травы, дорога отделяют город от девочек, застывших в нерешительных позах.

Китайская фотография на экспозиции «Китай…Вперед!» говорит об изменении природного ландшафта, о значении человеческого голоса в полуторамиллиардной стране, о вхождении Китая в капиталистический мир, о счастье, наконец. Иногда в работе случайно оказывается нечто, привлекающее к себе внимание метафорической наготой. Эта случайная часть оказывается интересней, чем само содержание работы.

Лица моделей Софьи Сох (Чен Бинг) закрыты масками, на которых изображены архетипы поглощения — глаз или рот. Под игривой формой скрывается психологическая подоплека. Маска снимает вопрос национальности, глобализует искусство. Вместе с тем маска в разных формах присутствует в китайской традиции.

Обращением к культурной традиции оказываются крупные планы лица Хуанг Ян, раскрашенного каллиграфическими пейзажами. На лицо не приходится надевать маску, оно само ей становится. Это уместная и тонкая работа с аутентичностью, хотя и экспортная, но глубоко этническая и не отталкивающая лубочностью.

Чанг Хуан в работе 2000 года «Семейное дерево» фотографировал лицо, которое заполнялось иероглифами, пока не скрывалось целиком под чернилами.

Эту работу Чанг Хуана не привезли, но привезли не менее известную и ставшую современной классикой «Добавить один метр к безымянной горе». На снимке — голые тела одно на другом на горной поляне. Десяток китайцев действительно добавляют к горе один метр, который так же ничего не значит для нее, как и этот десяток людей к полутора миллиардам их соотечественников. Эта убедительная и пластически выразительная работа была отмечена на Венецианской биеннале восемь лет назад.

Выставка молодых китайских художников «Братья» в ММСИ рамках биеннале «Стой! Кто идет?» создавала ощущение, что классическая техника живописи маслом или методичная техника коллажа используются не просто так, а из боязни показаться технически неподготовленными. А ведь не только в технике дело. На уровне поднимаемых проблем национального колорита не ощущается. Все, как у всех: глобализация, отходы человечества, политика и чистая эстетика. Есть даже sciences art: Ляо Юй (Ляо ЮаньЧжи) преобразовывает изображение на мольберте с помощью магнитного поля. Честно говоря, мало что можно увидеть в записи этого процесса.

В московской Ravenscourt Galleries тоже представили китайцев, но уже только живопись. Максим Боксер, московский представитель Ravenscourt Galleries, говорит о другой стороне китайского искусства, элитарной: «Идея привести сюда китайцев у нас появилась в Шанхае, когда мы участвовали в первой антикварной ярмарке. Мы поняли, что не все китайское искусство таково, каким мы его представляем по каталогам аукционов и выставок, которые последние 10 лет будоражат весь мир. Есть большая интеллектуальная составляющая китайского искусства, которая не имеет никакого отношения к поп-арту и замешана на разных глубинных явлениях».

Максим Боксер рассказывает о трех, наиболее значимых, по его мнению. Первое — это китайская каллиграфия и традиционное поклонение пейзажным камням. Китайцы коллекционируют полированные камни, на которых виден пейзаж, используют их для медитации, а художники нередко и вдохновляются ими. И каллиграфия и камни имеют отношение к пяти стихиям. У определенной части китайских интеллектуалов это традиционное искусство трансформировалось в абстрактную форму. Второе явление — женщина в качестве художника. Тут надо понимать, что традиционно в Китае живописью занимались мужчины. Галерея привезла Джин Вэйхонг: «Она одна из первых китайцев, которые обратили свой взгляд к обнаженной натуре, занимается еще и гендерными проблемами, которые существуют в Китае. Конечно, нельзя сказать, что там женская часть общества находится в угнетенном состоянии, но и не в таком свободном, как у нас, а уж с Европой и сравнивать нечего». Третье явление — традиционные пейзажи.

Еще Максим рассказал про связи китайских и российских художников: «Бэкграунд у наших художников современных и у китайцев один и тот же. Не только благодаря тоталитарному обществу, породившему авангард. Сама школа живописи русская, в 50-е годы было организовано много художественных учебных заведений в Пекине и Шанхае, которыми руководили профессора живописи из Ленинграда и Москвы. И при всем том разница существует. Там до сих пор сохранился строй, цензура и т.д. Несмотря на это, китайское современное искусство появилось раньше, чем у нас. Если у нас можно говорить о середине 80-х, то у них это появилось на 10 лет раньше. И этот поп-арт китайский он скорее получил правительственное благоволение, а абстрактное интеллектуальное искусство не санкционировано».

Галерист затруднился ответить на вопрос о причинах этого явления. Возможно, что рынок охотней берет наглядное искусство, доступное. То, что в гостиной будет смотреться хорошо и позволит владельцу выглядеть современно и остроумно. Возможно, что причина в отсутствии традиции массового коллекционирования, китайское искусство покупают преимущественно иностранцы, для них каллиграфия или традиционные пейзажи — экзотика, причем, несколько устаревшая. А возможно, что серьезное искусство ломает мозг, а кто же будет над собой издеваться?