Выставка художника Валерия Орлова «Маленькие простые значимые» в галерее Крокин служит хорошим примером того, насколько сложно технология (в том числе и фотографическая) сопрягается с тем, что называется современным искусством. Валерий Орлов к технологии относится очень серьезно. Он не только фотограф, он практикует литье рукотворной бумаги и работает в графическом жанре. Понимание Орловым технологии как фактически средневекового мастерства, связанного с цеховыми тайнами и погружением в секреты производства предмета, безусловно, находится в противоречии с современным искусством, возникшим в век индустриальной революции, и с универсальностью модернизма. Но именно в этом конфликте и возникают проекты художника.

Несмотря на то, что Орлов работает в двух жанрах — графики и фотографии, графичности как таковой нет в его работах на выставке. Было бы логично ожидать, что внимание к линии и пятну, к свету и тени, характерные для графики, проявятся в его фотографических работах. И действительно, подобное можно обнаружить в других фотографических сериях Валерия Орлова. Но Орлов не замыкается на однажды найденном мотиве, он принадлежит к тому типу художников, которые относятся к художественным средствам скорее как к способу высказывания, нежели как к авторскому стилю. И в этом, возможно, он противоречит себе, поскольку для него характерен медитативный подход к творчеству, выполнение ритуала с известным результатом.

Возможно в данном проекте в фотографиях больше взвешенного ощущения рождения бумаги, появление предмета из беспредметной субстанции, чем законов фото-/-графического жанра. На фотографиях в галерее Крокин изображены маленькие предметники, как будто извлеченные из заветной жестяной коробки, где они хранились с детства и вот неожиданно были найдены на чердаке. Сентиментальная куколка в шляпке, детский башмак, пробка, больше похожая на шахматную ладью. Мысль о найденной на чердаке шкатулке возникает из-за того, что предметы выглядят несколько потерянно. Они затерялись в несоразмерно огромном сером поле фотографии, на котором нет ни контрастных теней, ни каких либо других проявлений — ни-че-го. Но возникает иллюзия фактуры серого листа. Серое пространство насыщено пульсирующей жизнью, в нем присутствует глубина как в не очень густом тумане, как в еще невысохшем листе рукотворной бумаги. В некоем бесконечном сфумато серого, образуются, и даже, кажется, что зарождаются прямо на глазах зрителя, сгустки предметности.

Невольно подходишь поближе, чтобы разглядеть это нечто очень маленькое и простое. Разглядывать их приятно: узор мелких деталей придает значительность случайным находкам, и зритель практически удовлетворен увиденным. Но неожиданно потерявшее границы серое пространство опрокидывается в тебя и возникает желание отойти, чтобы почувствовать все пространство листа, охватить его взглядом и приручить. В этом странном движении «к» и «от», в этом импульсивном перемещении зрителя продолжении работы художника. Подчеркнуто созерцательные фотографии создают ощущение вибрации, отсутствующее на первый взгляд в их неконтрастном, нединамичном спокойствии.

Невероятная значительность смыслов и бесконечность возникающих у зрителя интерпретаций, от символического изображения бытия и ничто, «объекта и пространства (или субъекта и мира, если хотите)», как написал в пресс-релизе к выставке Владимир Левашов, заполняют формы. Поскольку Валерий Орлов работает с бумагой, сам ее делает, он особенно чувствителен к объему предмета, к веществу, формирующему вещественность. Но вещество это имеет в данном случае нематериальный характер. Формула, предлагаемая художником, представляет собой процесс алхимического заклинание Вещи. В современном мире массового потребления вещь утрачена, осталась в прошлом, и существуют только ее бледные подобия. Одним из немногих, за кем еще сохраняется шлейф вещественности, выступает произведение искусства, за которым еще стоит авторство (в некотором роде мастер) и подразумевается некая уникальность, единичность. Эти еще недавно нерушимые характеристики произведения искусства становятся все более и более условны, приобретая статус тех включенных в традицию ритуалов, которые все больше утрачивают свое содержание и их выполнение приобретает оттенок гуманистической терапии по отношению к современному обществу. Пустые формы без содержания, внутреннего наполнения, окружающие нас, заставляют с особым паритетом относиться к любому авторскому предмету и культивировать вещи. По-разному, и разные вещи. Лучше абсолютно ненужные, лишенные какой-либо функциональности и значительности содержания. Или как в случае с супом Кембл — универсальным массовым продуктом потребления, возвеличивание его до уровня уникального посредством возведения на престол произведения искусства.

Выставка «Маленькие простые значимые» Валерия Орлова представляется мне явлением того же порядка: возвеличиванием незначительного. Но решает эту насущную для человека рубежа 20—21 века задачу Орлов иначе. Как средневековый алхимик, который искал философский камень (то есть материальное воплощение нематериальной сущности), Валерий Орлов действует по тому же принципу, но с обратной задачей. Предметом его поиска является не философия, а вещь. И если средневековый алхимик, стремился к подлинной истине, то современный художник, которого окружают по большей части абстрактные и универсальные идеи стремиться к подлинной вещи. Подлинность вещи не достижима, и оказывается такой же утопией, какой для средневекового ученого был философский камень. И возможно поэтому на фотографиях Валерия Орлова нет окончательной застывшей формы. Она дана в процессе рождения, во всем комплексе производства смысло-форм, она находится в состоянии длящегося, настоящего продолженного времени, и она никогда не завершиться. Зритель будет подходить к фотографии, разглядывать странный предмет, ощупывать его взглядом и отходить, чтобы целиком охватить всю вещь — произведение искусства. И не важно, что это только лишь тиражная фотография, а не подлинная авторская вещь. Ритуал, который бесконечно совершает зритель, имеет подлинный характер.