Новогодняя выставка арт-фотографии «До и После» — в галерее «Ост». Цветной и черно-белой. Аналога и цифры. Мастерской и совсем юной. Нашей и зарубежной.
Наши — вдоль кирпичных стен, по двум комнатам. Их — в углу, друг за дружкой, рядом с повешенными шубами. Наши — тонкие, вдумчивые, интравертные, их — большие, зрелищные, нараспашку. Наши — тихо бликуют за стеклом. Их — громко блефуют в слайд-шоу. Наши — экспонаты подпольного музея. Их — граффити с проспекта Underground. Наши отсуживают метры у труб. Их — открывают окна в мир.
Мы — 36 художников без арт-прописки и средств. Они — 30 стран, где фотоискусство доступно, как дыхание и нужно, как бутерброд. Мы — дворники, сторожа и теперь еще клерки, с затухающей, как зубная боль, потребностью высказаться. Они — профессионалы и любители, реализующие хобби. Мы входим в Новый Год как в разлом, они — как в разлет. Мы со снегом в фонарях — «Девочка со спичками». Они с веселыми трансвеститами — «Бабушка с рождественским гусем».
Концепция выставки опрокидывает шахматную доску здравого смысла. Вам хватает интернета? — Сидите дома. Предпочитаете живое фото? — Приходите в «Ост». Но если работу, скажем, блестящего Игоря Култышкина вам не удалось толком разглядеть за стеклом, задайтесь вопросом — почему. Для кураторов — Евгения Березнера, Аллы Долгалевой, Олега Арнаутова этот ход, точнее, взрыв мысли — необходим. Разговор получается — не праздничный.
Выставка в подвале сталинского дома 38 по ул. Маши Порываевой — не дань моде, утверждают кураторы, а данная нам в ощущениях горькая реальность сегодняшнего дня. Точнее даже, случайность, выпавшая не только молодым, но и известным фотографам — представить то, что они хотят, там, где это возможно. Не в Третьяковке (программы развития отечественной фотографии и их экспонирования на музейных площадках как не было, так и нет) и не в Манеже (гламурный контекст и ГУМовская развеска силами МДФ вызывают раздражение), а здесь, в подвале. За свои деньги, которых едва хватило на единообразный формат, совсем не хватило на свет и музейное стекло (лучше старенький, но отутюженный костюм, чем мятый смокинг и валенки) и вряд ли хватит на приличные «персоналки» в будущем.
Кто-то из знакомых иностранцев попросил у кураторов карту московских фото-галерей. Смешно, да? Смешно дребезжит телефон после открытия выставки, разрываясь от звонков молодых авторов: нельзя ли прийти, показать, прислать? Вот просто так, с улицы, без спонсоров и рекомендаций? — Сюда — можно. А куда еще можно? А бог знает… Это вам не Париж, где одновременно идут семь крупных фото-выставок в Орсе, Помпиду и т.д. Это не Берлин и не Вена, где по дороге в знакомую галерею можно встретить столько «конкурирующих фирм» разных стилей и направлений, что впору заблудиться. Москва фотографическая — пустыня, где судьба негатива — подвал или билборд.
Конечно, «там» художники не живут лишь арт-фотографией. Они занимаются разными другими… видами фото. «Тут» тоже не живут только арт-фотографией, «Тут», кого ни спроси, занимаются… всем, чем угодно, только не фото. «Там» есть реальная надежда, что при наличии таланта художник будет востребован обществом, а значит, у него будут персональные выставки, альбомы, публикации в журналах и, разумеется, деньги. «Тут» главное, при наличии таланта… не забросить искусство совсем. «Там» фотография — развитие, которое можно позволить себе не в 18 и даже не в 25, «тут» — выживание, жребий, судьба. «Там» фото — факт биографии, «тут» — агиографии.
Можно по-Канту: у них фотография — вещь «для нас», у нас фотография — вещь «для них». Если мы снимаем что-то хорошее, то непременно для того, чтобы отправить «туда». А печатаем каталог — исключительно — по «их» просьбе. Если имеем признание, то опять же, где-то «там». На самом деле, «мы» — не мы, а жалкий десяток мастеров. В коллекции немецкой галерейщицы Тины Шелхорн, приславшей в «Ост» новогоднюю коллекцию из 700 фотографий, нет адресов российских фото-галерей. Да и откуда? По бледно-розовой части Евразии бродят медведи, вооруженные мыльницами Lumix. Захлестнувшая Россию фототехническая волна не задела ни государство, ни частных инвесторов: никому не пришло в голову создать целевую программу развития отечественной фотографии — от архивных выставок до издания альбомов российских звезд и поддержки молодых авторов.
Арту повезло с этим куда больше. Какой-никакой, а появился рынок, на котором могут существовать и развиваться художники средней руки. Средний же, нормальный, непьющий и работящий российский фотохудожник пока даже — не прослойка. Для того чтобы фотоискусство стало востребованным, нужно в течение 5—7 лет внедрять его в публичную жизнь, устраивая хотя бы три крупных профессиональных проекта в год в ведущих столичных музеях. Вот тогда фотография постепенно найдет своего зрителя, ценителя, покупателя. А художнику, до сих пор не уверенному — быть или не быть фотографом — давно стоит предложить (вместо уроков тупого нажимания на кнопку) фундаментальный курс теории и истории мировой и отечественной фотографии, с многочисленными «заходами» в область семиотики, кино, литературы, общественного сознания…
Фотография — лицо социума, отражение внутреннего «мы». В химическом растворе гламура, информационной блокады и житейской неустроенности проступает физиономия «общества анонимных алкоголиков» — единственной головной боли нынешней благотворительности, — сурово приговаривают кураторы. И ведут в маленькую «пытошную» — бутафорскую фото-студию, где лампа — стробоскоп, новогодняя гирлянда — терновый венок, рождественская песенка — радио-гогот, негатив — черный квадрат.
P.S. В маленькой галерее у трех вокзалов было задумано встретить старый Новый Год по-своему, без шариков и конфетти, как ось времени — тонкой нитью сквозящую в ткани каждого, отдельного, неповторимого Снимка. По крайней мере, так говорилось в пресс-релизе. Но стоило картинкам по-соседски договориться с заплатками и трубами, кураторская палочка сделала роковой взмах, и выставка «До и После» застыла ледяной и анонимной «Здесь и Там», разделив нестерпимой границей галерею и подвал, Восток и Запад, фото и слайд, свет и стекло, художника и зрителя. Будто поцеловала Снежная Королева. Или треснуло зеркало. Или пробили полночь часы, застав врасплох наивную и беспечную Фотографию.
