Симулякры и псевдоподобия

Фото: ЮРИЯ МАРТЬЯНОВА.
В отличие от ложного Майкла Джексона с фотографии Валери Белен художник Андрей Бартенев — не псевдоподобие, а симулякр, не нуждающийся в оригинале

В Новом Манеже открылась одна из центральных экспозиций Московского международного фестиваля «Мода и стиль в фотографии» — выставка «Симулякры и псевдоподобия», подготовленная парижским Национальным фондом современного искусства (FNAC) при поддержке посольства Франции в России и французского культурного центра в Москве. Зная, что фотография способна передать не только истину, но и ложь, ИРИНА Ъ-КУЛИК тем не менее осталась разочарованной — симулякры оказались какими-то ненастоящими.

Не было слова более модного, нежели постструктуралистский термин «симулякр». Лет десять назад интеллектуалы наперебой пересказывали друг другу теории модных французских философов, спорили, чем симулякр у Делеза отличается от симулякра у Бодрийара, и ловили всевозможные симулякры в современном искусстве. Потом звучным словом стали называть вообще все, что угодно,– от политических катаклизмов (вслед за Бодрийаром, утверждавшим, что «войны в Заливе не было») до икон поп-культуры, например Майкла Джексона. И сегодня поиск в рунете на слово «симулякр» выдает ссылки наподобие «кандидат как симулякр» или «Российская конституция как симулякр». Философский термин окончательно выродился в сленговое словечко.

Само слово «симулякр» в название солидной выставки звучит если не старомодно, то заведомо пародийно. Но кураторы с родины постструктурализма относятся к избранной теме по-академически серьезно. В Новом Манеже — все, что ожидаешь увидеть на выставке симулякров. Даже неизбежный Майкл Джексон: художница Валери Белен снимает портрет густо загримированного двойника, демонстрируя некий «симулякр в кубе» — грубую имитацию лица, которое и само по себе является маской и фальсификацией. А вот «войны в Заливе», а так же «кандидатов» и «конституций» на выставке не оказалось — хотя тема «симулякра» явно требовала если не политической карикатуры, то хотя бы игры с медиальными образами.

Куратор фотографической коллекции FNAC госпожа Аньес де Гувьон Сен-Сир методично собирает из обширных фнаковских фондов всевозможные фотографические мнимости, видимости, иллюзии, подделки и экивоки — благо в последнюю четверть века фотохудожники смирились с тем, что они не столько запечатлевают реальность, сколько на все лады «фальсифицируют» ее. Паскаль Монтрей делает эпические, но нарочито очевидные коллажи: открыточные японские пейзажи, катастрофически густо населенные вырезанными из разнообразных первоисточников фигурами людей и экзотических приматов. Оливье Ребюфа снимает парафраз феллиниевской «Сладкой жизни», только главной героиней стилизованных под романтические 60-е черно-белых снимков становится кукла Барби. Хироши Сугимото воспроизводит сцены из старых черно-белых фильмов, заманивая зрителя в бесконечную игру обманок: то ли перед ним восковые фигуры, имитирующие актеров старого кино, то ли густо загримированные статисты, прикинувшиеся манекенами. Адепты сладчайшего китча Пьер и Жиль кадр за кадром переснимают анилиново-яркую рекламу стирального порошка — датированная 1980 годом, эта работа выглядит никаким не постмодернизмом, а простодушнейшим поп-артом. Флоранс Паржене одним махом разделывается как с искусственным раем рекламы, так и с притязаниями фотографии запечатлеть повседневность как она есть, заставляя излюбленных фотографами-веристами «маленьких людей» разыгрывать сцены из рекламных роликов. Рыхлая немолодая особа затягивается сигаретой, томно развалясь на несвежей постели; зачуханное семейство благоговейно собралось на неприбранной кухне, дабы вкусить на завтрак кукурузные хлопья.

Впрочем, на выставке есть и иллюзии, не претендующие на сходство с какой-либо реальностью. Аньес Пропек, к примеру, работает в духе старого доброго сюрреализма, снимая всевозможные оммажи Магритту — пустая апельсиновая шкурка зависает над чудесным образом выскользнувшим из нее плодом, шляпка, словно магнит, собирает вокруг себя флотилию шляпных булавок, а огнетушитель выпускает целую стайку пушистых облачков. А Карен Кнорр вообще кажется этаким Лафонтеном от фотографии: ее помпезные композиции с резвящимися среди луврских изваяний обезьянами носят всевозможные назидательно-иронические названия вроде «Любители искусства», или «Наследники культуры», или «Современное искусство».

Впрочем, почему пресловутый «симулякр» проиллюстрирован именно этими, а не другими снимками, не совсем понятно. Не считать же «симулякрами и псевдоподобиями» любую постановочную фотографию или фотомонтаж. Даже на подготовленной тем же FNAC выставке «Идентичность», показанной в прошлом году на Московской фотобиеннале, всевозможные обманки были и поразнообразнее, и поэффектнее. То ли сюжеты оказались слишком близкими и на «симулякре» запасы еще не показанных в Москве фнаковских шедевров оскудели, то ли сама тема исчерпала себя: похоже, что подобиям уже порядком поднадоело выдавать себя за оригиналы, а оригиналам — отстаивать свою первичность.