Куратор Валерий Вальран и галерея «Борей» совершили очередное открытие в области истории отечественной фотографии. Выставка «Крестный ход на Пасху в Ленинграде. 1970-е годы» возвращает из пятнадцатилетнего небытия имя Олега Полещука. Рано или поздно это должно было произойти. Полещук принадлежал к кругу независимых петербургских фотографов, в центр которого принято ставить выдающегося мастера Бориса Смелова. Ранняя смерть закрыла Полещуку дорогу к известности — лишь некоторое время спустя к фотографии в России стали присматриваться — сначала музеи, галереи, кураторы, а затем — и публика. Сами фотографы стали чувствовать себя свободнее. Но, как замечает куратор выставки Вальран: «Даже мастера, заслужено вышедшие в первый ряд художественной фотографии во время и в первые годы после перестройки, в советское время находились под прессом идеологии или самоцензуры. Немногие испытывали желание и находили возможным снимать абсолютно свободно». К этим немногим относится Полещук и мастера его круга. К моменту, когда бывший фотоандеграунд легитимизировали, стали выставлять, вывозить за границу, изучать и покупать, Полещука уже не было в живых.

Из великого множества его фотографий для первой посмертной вставки отобрали работы, сделанные в Ленинграде и во время экспедиций в провинцию — те, на которых изображено отправление православных обрядов. Они складываются в тематические серии. Церковные праздники в сельских церквях, где в многолюдной толпе — немолодые женщины, старухи, и только на крестинах — лица юных отцов. Крестины в Ленинграде, на дому: интеллигентская квартира — забитый книжками и альбомами шкаф, иконы и репродукции картин по стенам. Вербное воскресенье в Твеском храме, Пасха в ленинградском Князь-Владимирском соборе — семидесятые годы. Портреты прихожан и священников, похороны и погосты. Паломница, на коленях обходящая святое озеро в Светлояре — тончайшее по композиции и свету изображение — взгляд неверующего, открывающего для себя и для зрителя труд пути, оставшегося позади и предстоящего, открывающего не смысл, но небессмысленность происходящего.

Не только запретность темы придает ценность этим фотографиям. В то время решиться снимать в храмах, тем более во время службы могли немногие. Полещук же обладал своеобразной «охранной грамотой» — с 1975 по 1983 он служил фотографом в Музее истории религии и атеизма. Пока нельзя сказать с уверенностью, все ли фотографии были сделаны по заданию дирекции, но несомненно, они тогда, и тем более сейчас, представляют научный интерес, прежде всего — этнографический. Цензуру для Полещука, однако, никто не отменял. Его работы показывали на выставках, даже на зарубежных, но отбирали пристрастно. Если адептов социалистической морали разносили за «беззубую критику», то фотографию Полещука могли снять с экспозиции за беззубость буквальную — среди снятых им деревенских старушек могла попасться такая, которая «дискредитирует советское здравоохранение и стоматологию».

Как и большинство воспитанников советской школы, Полещук был атеистом. В его фотографиях — нет ни пафоса, ни ностальгии, ни превознесения. Невоцерковленный, непричастный фотограф смотрит на этот мир со стороны, но с нескрываемым любопытством, любуясь людьми, хотя и занятыми не вполне понятным делом, но такими же как он, своими, родными. Лица, лица, лица, снятые иногда в спешке, из желания остаться незамеченным, чтобы застать откровенные взгляды людей каждый из которых занят общей молитвой. И где еще увидишь их стольких — собранных в месте единения и одухотворения.

К теме православия Полещук вернулся в конце 80-х, начале 90-х, когда официальное празднование тысячелетия крещения Руси сняло табу с любых разговоров о религии. Для фотографа это оказалось возможностью продолжить его этнографические штудии, но уже в другом жанре — работы этого времени больше напоминают репортажи, на них появляются лица известных людей: Лихачева, Ельцина, Алексия II. Тем самым и прошлые его серии обретают несколько иной смысл — становясь частью исторического сюжета с известной развязкой.

История нынешней выставки началась, когда в поле зрения специалистов попал архив Полещука. Интересно, что в нем хранились не только его фотографии. Государственные институции здесь привлекли прежде всего работы друзей автора — того же Смелова, Бориса Кудрякова, Сергея Фалина, Леонида Богданова. Работы самого Олега Полещука, «нераскрученного» еще автора, попали в частный архив Вадима Егорова. Благодаря этому — в поле зрения опытного куратора Вальрана. Собрание Полещука велико. Вальран уже подумывает о следующих выставках. Как залог этого — в Малом зале «Борея» дополнение к основной экспозиции — еще одна выставка Олега Полещука — «Провинция».

Фотографии проекта вошли в каталог, выпущенный «Бореем». Выставки организованы при поддержке Комитета по культуре Санкт-Петербурга.