«Я сходил на пять выставок и у меня не возникло желания посмотреть остальные сорок пять. Мне как-то неприятно. Они выставляют мертвых фотографов», — Скотт сердится. Его лицо обгорело на солнце и стало ярко-розовым, видимо поэтому сейчас он так похож на обиженного ребенка. Скотту тридцать пять лет, он «emerging photographer» без постоянного места жительства, мы познакомились двадцать минут назад и теперь обсуждаем Recontres d’Arles, пока машина, набитая до отказа коллегами и друзьями, увозит нас из Арля в городок Сан Мари де ля Мер, к морю. На улице +35, и наше стремление войти в «единственный пейзаж, который мы можем разделить с древними людьми» — границу неба и моря, по выражению Хироши Сугимото (highlight фестиваля в этом году), — гораздо сильнее, чем желание видеть этот пейзаж на его фотографиях.
«How is it going?»
На моем бэйджике нарисована утка на голубом фоне, вероятно, связанная с темой фестиваля "Arles in Black«(черно-белая фотография), дальше идет маленькими буквами словечеко «Pro» («профессионал») и большими от руки - «Jana». На моем бэйджике нет фамилии, я получаюсь «Про Яна», и могу ходить на все выставки и события за 61 евро, кроме финального ночного скрининга, где объявляют победителя The Recontres d’Arles award (25 000 евро) и победителя Photo Folio Review(2500 евро). Чтобы узнать новости одновременно со счастливцами нужно заплатить 13 евро. «Профессиональный» бэйдж может приобрести любой посетитель фестиваля при предъявлении любого удостоверения личности, что противоречит длительной процедуре заполнения «профессиональной» заявки на официальном сайте фестиваля. Eще есть бэйдж для «любителей» за 49 евро. У Скотта нет никакого бэйджа, и его фамилия остается для меня такой же неизвестной, как для него моя.
«Почему мертвых? — спрашиваю, — а как же Сугимото? Альфредо Джаар, Тильманс, Вивьен Сассен?» «Лартиг умер, Серджио Лэррэйн тоже, Гай Бурдэн умер, и все эти люди, которых ты перечислила, конечно, еще живы, но они, по сути, все сделали, что могли. Они прошли.
Почему нельзя выставить новых молодых фотографов, которые сейчас создают интересные вещи? Это же огромное поле! Я, например, не представляю, как можно подать заявку на выставку в Арле. Видимо, только будучи другом кого-то из организаторов. Им пора уйти на пенсию и нанять молодых и активных. Иначе о чем все это?».
Такой вопрос редко звучал в числе тех, которые задают друг другу посетители фестиваля, встречаясь случайно на улице: Арль — город маленький, и одних и тех же знакомых можно увидеть пять или шесть раз в день. Публика в основном состоит из фотографов, приехавших на Photo Folio Review (285 евро за 10 встреч по 20 минут, можно выбрать 5, 10, 15 или 20) или Vouis Off review (альтернативный фестиваль, 4 евро одна встреча 20 минут), фотографов, приехавших посмотреть выставки, друзей фотографов, приехавших посмотреть на выставки, кураторов выставок, их друзей, фотографов-участников, их друзей, друзей их друзей и друзей друзей их друзей, редакторов, галеристов, агентов и арт-критиков. Всего около четырех тысяч человек, как сообщает официальная статистика. Каждый раз при встрече знакомые задают мне три основных вопроса. Со временем начинает казаться, что этого требует некий фестивальный ритуал, и я тоже начинаю их задавать. «How is it going?’ - «Fine! How is it going?»
«What did you see?»
Первую половину недели весь фестиваль говорит о Хироши Сугимото / Hiroshi Sugimoto. Проходят открытия двух его выставок, круглый стол, автограф-сессия, презентация в рамках вечерней программы скринингов. Перед сотнями зрителей (на этом показе древний амфитеатр в Арле единственный раз за неделю был заполнен до отказа) японец, проживший годы в Америке, спрашивает: «Я должен был попасть сюда еще десять лет назад, почему меня так поздно пригласили?», и рассказывает историю о том, как он создавал картинки для платков фирмы «Hermes». Он говорит: «Я был уверен, что они не справятся с цветом на этих фотографиях, вы знаете как сложно печатать на ткани?! Я был уверен, что у них ничего не получится. Но у них получилось, это просто удивительно!» Выставка платков проходит в церкви средневекового замка Église Saint-Blaise, вы попадаете внутрь и идете по длинному мосту, чтобы увидеть маленькие полароиды, расставленные по кругу от зеркальной стеллы, и по мере вашего движения справа и слева проплывают воздушные квадраты белой материи с цветными абстракциями на них, словно геральдические флаги, под ними традиционные «рыцарские доспехи» — женские манекены с теми же платками на плечах. Замок. Церковь. Бутик. Не могу прогнать из головы мысль — хочу ли я такой платок?
Каждый день вечерние проекции открываются показами, связанными с Сержио Лэррейном Sergio Larrain чилийским фотографом, недолгое время бывшим в составе агентства «Magnum». Зачитывают его письма — к родным, друзьям и коллегам. В них он говорит как быть свободным фотографом и о том, что нужно чувствовать окружающий мир, стремиться спасать людей и еще о том, что самое главное в деревенском спокойствии и единении с природой, которые он постигает прямо сейчас. Голос и интонации чтеца напоминают проповедь или известную речь Стива Джобса «How to live before you die». Ретроспектива Лэррейна на площади Республики: несколько импровизированных залов, светло-зеленые стены, ряды одинакового размера фотографий в белых рамах, идеальные композиции, решающий исторический момент, зритель плывет в ощущении красоты, которую он уже как будто бы встречал, и вдруг «бам!» — рисунки, почти детские, наивные, целая стена рисунков и текст, рассказывающий о том, как после пятнадцати лет Лоррейн сознательно решил оставить фотографию и заняться йогой и рисованием.
Кэвин. Кэвин Картер. Кэвин. Инсталляция Альфредо Джаара «Звук тишины» (Alfredo Jaar «The Sound of Silence») впервые увидела свет в 2006 году, совсем в другом месте, совсем в другое время, но именно в Арле, среди сотен других выставок, она приобретает дополнительный смысл. Внушительных размеров коробка внутри выставочного помещения, одна сторона залита ярчайшим светом ламп, с другой можно войти внутрь крохотного зала. Кэвин Картер. Слова ритмично появляются на экране в темноте, ни одного звука. Мы узнаем всю историю его жизни, с самого рождения. Вообще-то, мы давно уже знаем эту историю — историю человека, который покончил с собой как будто бы из-за мук совести, что не спас маленькую девочку, которую хотел съесть гриф. Мы знаем все о Кэвине Картере и том, что он не помог маленькой девочке, мы знаем все о его кадре, включая порядковый номер в агентстве Corbis, но мы ничего не знаем о том, что стало с девочкой. Вспышка. На выставке Альфредо Джаар и Франсуа Эбель, директор фестиваля, сопровождают довольно просто одетую молодую даму, ее походка — походка властной женщины, легкая, но очень твердая, следом на расстоянии держатся два телохранителя. Альфредо Джаар тихо рассказывает ей что-то, подводя к каждой работе. Возле инсталляции она останавливается, слушает, но внутрь не заходит.
Эрик. Эрик Кессельс. Кессельс еще во время открытия своей выставки «Album Beauty» самой пестрой и изобретательной с точки зрения экспозиции из всех выставок этого года в Арле (первый раз показана в музее Foam в Голландии), собрал вокруг себя слушателей как детей у костра, и часами рассказывал истории, замечательные истории о том, как и где были найдены семейные альбомы, с которыми он работал, в какой стране склонны вклеивать фотографии по порядку, а в какой вразнобой.
Выступление на заключительном скрининге — самый последний аккорд программы, — он начал с рассказа о своем рекламном агентстве KesselsKramer и о том, как они сделали самую хорошую рекламу самому плохому отелю в Амстердаме. Они просто взяли его отвратительные качества и сделали из них достижения: «Кровать теперь в каждом номере!». Говоря о серии своих книг «In almost Every Picture», основанных на найденном материале, он показывает архив женщины, которую водитель такси многие годы подряд фотографировал во всех туристических местах во время ее отпуска — всегда сидящей в машине. Амфитеатр умирает со смеху, мы с каждым новым изображением склоняемся все ниже и ниже, появляется ощущение настоящего представления и даже единения с «древними людьми», которые так же сидели в этом амфитеатре и надрывали животы со смеху. Или от горя. Кессельс говорит: эта женщина — инвалид, она не могла выйти из машины, поэтому всегда просила водителя ее сфотографировать. Девушка слева от меня по инерции громко и немного истерично смеется. Наступает неловкая тишина.
«To whom did you show?»
«Кому показал?» — этот вопрос задает друг другу то самое «молодое поколение фотографов», которое мы обсуждаем со Скоттом в машине, увозящей нас к морю. Тут чувствуется что-то от дворовых подростковых шуток на неловкую сексуальную тему. В Арле с этого вопроса начинают разговор фотографы, участвующие в обоих портфолио-ревю — «официальном» и «неофициальном». Принципиальная разница между дорогим ревю и ревю за четыре евро состоит в том, что люди, отдающие большое количество денег за встречу в рамках Recontres d’Arles участвуют в конкурсе, по результатам которого одному счастливцу дают премию в 2500 евро и возможность сделать выставку в Арле в следующем году. Дорогое ревью проходит под крышей в подвале культурного центра Арля, дешевое — под зонтиками во дворе рядом с центральной площадью. Ревьюеры и там и там, в целом, одни и те же. Про «дешевый» вариант я никогда не слышала до того, как попала в Арль, поэтому записалась на «дорогой», — на предыдущих встречах мне часто говорили, что надо съездить в Арль, «там ревю самое результативное».
В первый же день ко мне подошел Ф. Высокий, немного сутулый человек с большим чемоданом. Мы виделись в Хьюстоне, потом в Мадриде, и, кажется, еще где-то. Ф. всегда с чемоданом, забитым отпечатками и недавно изданной книгой. Мы обнимаемся и желаем друг другу удачи как перед битвой. Я много нервничаю и постоянно роняю свои книжки, кто-то сзади хихикает. Все очень официально и похоже на экзамен. Ф. десять лет снимал свой проект и еще несколько потратил на то, чтобы заработать денег на публикацию с хорошим известным издательством. Его книга вышла тиражом 1 тыс. экземпляров. В последний день мы снова видимся: «Как дела, Ф.? Как прошло?» — «Все хорошо. Я хотел отдать всем ревьюерам по одному экземпляру книги, но никто не взял, потому что она тяжелая...». «Ты поедешь еще на ревю?» - спрашиваю я после паузы, — «Поеду», — «Оно приносит тебе какую-то пользу?» — «Нет, но надо же что-то делать. Не сидеть же».
Мои ревьюеры были очень милы и говорили, в основном, что мне нужно поговорить с теми-то и теми-то, и писали записки на бумажках.
Премию получил Кирил Джазбек / Kiril Jazbec, фотограф из Словении. Из моих знакомых никто его работу «Waiting to Move» не видел, а награждение я случайно пропустила. «Ну мы с девушкой думали идти или не идти на финальный скрининг, потому что билет дорого стоит, но потом решили — ладно уж, последний вечер в Арле, надо сходить, и тут вдруг говорят, что я победил, я чуть не подавился!».
Действительно, — думаю я в этот самый последний вечер в Арле, разговаривая со Скоттом, — почему не уволить всех и не позвать молодых кураторов, фотографов, показать новое? Что нужно знать для того, чтобы печатать Сугимото на платках «Hermes», вешать его же горизонтальные пейзажи вертикально («Revolution»), приглашать монахов освящать инсталляцию Эрика Кессельса «24 часа фотографий», показывать на выставке Серджио Лэррейна его рисунки последних лет, смешные почти детские рисунки, делать семь залов автопортретов Арно Рафаэля Минккинена / Arno Rafael Minkkinen, устроить четырнадцать ночных скринигов "Night of the Year«в деревне в сорока минутах езды от Арля, где в этот же вечер проходят бои быков и невероятные толпы москитов распугивают почтенную публику, о чем она пишет в блогах до того, как успеет увидеть хотя бы один экран. Или приглашать коллажиста Тома Дево / Thomas Devaux полчаса рассказывать залу о том как он фотографировал людей на Paris Photo, а потом разные части их тел соединял в коллажах (и, в частности, о том, что таким образом случилось с кистью Уильяма Эгглстона), и еще о том как Иисус Христос выходит из Девы Марии. Что-то должно быть, чего не хватает молодой фотографии для того, чтобы занять это место.
Главный приз фестиваля — премию в 25 тысяч евро - получают художники Ясмин Эйд-Сабба и Розенн Кьюере / Yasmine Eid-Sabbagh & Rozenn Quéré за работу «Возможные и воображаемые жизни». Их инсталляция рассказывает о четырех сестрах, которых судьба разбросала по разным континентам. На белых постаментах стоят архивные фотографии в старых рамках, звучат голоса женщин, по стенам расклеены листы белой бумаги — отрывки из писем друг другу как обрывки незаконченной пьесы. Ясмин и Розенн говорят: «Соединяя старые фотографии и тексты, мы не хотели рассказать историю этих женщин, мы пытались передать их миф». Последние несколько лет молодых фотографов, работающих с архивной фотографией, стало невероятно много, и уже очень сложно удержаться от скептической ухмылки, когда ты слышишь про очередной такой проект. Даже если он очень хороший и интересный. Главный приз главного фотографического фестиваля Европы присуждается проекту, основанному на архиве.
Скотт, emerging photographer без определенного места жительства, сердится, — возможно, он даже смог бы пойти в крестовый поход против организаторов фестиваля, защищая молодую фотографию и ее место в современном мире, — свое место, — сердится, но не смеется, а это значит, что трагедия остается без комедии. Возможно, все будет иначе, когда другой фотограф много лет спустя будет сердиться, что Скотт уже давно сделал все, что мог, и пора уступить место молодым... А пока машина, которая везет нас к морю в Сан Мари де ля Мер, в очередной раз пропускает нужный поворот. И мы меняем тему.
