Мягкий переплет
Формат – 220 x 220 x 14 мм
Объём – 200 с. : ил.
Тираж 500 экз.
Издательство «Красный матрос», 2015 г.
ISBN: 978-5-1787-0639-8
В издательстве «Красный матрос» вышел фотоальбом «Бутафорское счастье». Из частных коллекций для него были отобраны портреты, объединенные одним признаком – каждый снимок сделан на фоне декораций или сопровождается бутафорским реквизитом. Материал книги охватывает более чем полувековой период – с конца XIX века, до середины 70-х годов XX.
Как говорит автор сборника, петербургский издатель; основатель, директор, редактор «Красного матроса» Михаил Сапего, идея альбома витала в воздухе и издать его он собирался еще много лет назад. Обстоятельства вынуждали откладывать реализацию проекта, и возможно, благодаря этой задержке, количество собранных для публикации фотографий достигло критической массы. Это, с одной стороны, уже не позволяло откладывать верстку и печать альбома. С другой – набор отпечатков достиг критической массы, которую уже позволительно считать «представительской», как говорят социологи, выборкой. Так что стало возможным на их основе делать объективные выводы. Они тут и сделаны. С десяток текстов, разбросанных по всей книге, складываются в своего рода культурологическое исследование феномена бутафории в фотографии.
О том, что это явление требует осмысления, думаешь, рассматривая множество фотографий, сделанных профессиональными фотографами в дореволюционном Петербурге, Москве 20-х, Екатеринбурге 30-х, во время войны, в безымянной послевоенной деревне и на советских курортах в эпоху оттепели. Авторы статей блестяще справились с задачей, вглядываясь в представленные работы и анализируя их с разных позиций.
Художник Виктор Тихомиров, отмечая происходящий с появлением этого жанра фотографии прорыв от лубка к современному изображению, и исследовав физиогномику персонажей, тонко подмечает серьезный, не игровой характер явления: «При этом каждый воображал, как поднимется его авторитет среди приятелей, или, к примеру, деревенской родни, при созерцании присланной им по почте карточки… Сам же герой, любуясь своим изображением, хоть на миг, да ощущал себя значительной фигурой. Поэтому на картинке почти не увидишь улыбки, дело-то серьезное, здесь шутки не годны!»
Тихомирову вторит поэт Ирина Дудина, «Студийные фотограф никогда не подпадали под каток государственного диктата, но всегда подпадали под диктат эстетики народного гламура. Чтобы зарабатывать, нужно было почуять сладкую волну в облаке, состоящего из самого-самого наилучшего, о чем только душенька желает. И всегда получался Рай». Всегда – какой бы ни была эта бутафория и эти декорации – автомобили, самолеты, велосипеды для мужчин; пальмы и дворцы для «женских существ». Юрий Молодковец это «хорошо там, где нас нет», приземляет до «банального приукрашивания жизни» в отношениях заказчика и продавца иллюзий, группируя их в «увеличение благосостояния», «тягу к путешествиям и прогрессу», «самого скромного желания быть героем».
Впрочем, «низкий жанр» – вовсе не привилегия народа. Владимир Шинкарев сравнивает тягу простого люда запечатлеть себя на прогрессивном или романтичном фоне с играми аристократов и вспоминает Людвига II Баварского, рядившегося в персонажей опер Вагнера, скрупулезно выстраивавшего тотальную декорацию своей фантазийной повседневности.
Писатель Станислав Савицкий видит в «бутафорском счастье» попытку приближения к величию, иллюзия которого служит замещением высшей формы увековечивания – памятника. При внимательном чтении его текста подспудно возникает и другая параллель – с уорхоловскими «пятнадцатью минутами славы», которые тут растягиваются на месяцы и годы – до тех пор, пока игра в «подлинность» с изображением остается возможной.
Дмитрий Горячёв довольно точно систематизирует применяемые фотографами типы декораций и отмечает тотальный характер явления: «Если фотограф приезжал в деревню и не брал с собой никакого «задника», то в качестве фона к стене избы часто прибивались занавески, даже половики. Обязательно должна была присутствовать хоть какая-то декорация».
В этом желании переместиться, хотя бы в фотографии, в иной мир, и в той серьезности, с которой это делается, Сергей Носов, чувствует нечто жуткое, присущее посмертным фотографиям, «постмортем». Законное место явлению «бутафории» в фотографии как таковой ищет писатель Андрей Дубровский, для чего совершает глубокий экскурс в историю. От мальчика с веслом из Одессы в лодочке на фоне нарисованного тихого омута, до мальчика с рулем верхом на фанерном автомобиле из Вишеры – почти сто лет. Не одна эпоха. Но их, и тех, что между ними – объединяет нечто большее, чем исторические перипетии. Андрей Чежин, знаменитый своими фотоомажами мастерам живописи, и тут не отказывается от сравнений, полагая, что эстетика «бутафорской фотографии», если не прямо повлияла, то сделала возможной рождение эстетики Магритта. Сюрреалистическая живопись оказывается в его интерпретации всего лишь звеном, следующим за бутафорской фотографией. Позже возникает мода на фотообои и на фотошоп. А предшествуют ей Потемкинские деревни и Троянский конь.
Многие из авторов, однако, попадают в ловушку контекста. Те, кто строит свои доводы на серьезности выражений лиц, стреляют мимо, – где бы то ни было, серьезными людей делали вовсе не декорации. Время было такое. Не то, что нынешнее. На выходе из музея А.А. Ахматовой, где проходила презентация альбома, мне попадается паренек в спортивных штанах и футболке, на которой – огромная золотая корона и жирная надпись: «Царь. Просто царь». Как он себя чувствует, замечая взгляды прохожих? Возможно так же, как чувствовали себя герои альбома, показывая свои фотографии знакомым и родственникам. Только этот, современник, – попроще. Его «памятник» – «без царя в голове», гулко, от пустоты, звенит внутренним смехом, в котором – не ирония по поводу собственной серьезности, а утомительное безверие.
Приобрести «Бутафрское счастье» можно в интернет-магазине stereoscop.ru/
____________________________________
Партнерская ссылка – чехлы со своими фото
