 Израильские кафе 1920-1980-х годов |
Культура движущей мысли
The Land of the Baron
«Земля Ротшильда», рассказывает о роли барона Ротшильда в судьбе Израильского государства, о культуре движущей мысли, помогающей перенестись из франкфуртского гетто во дворцы Европы. Ротшильдская сага начинается в 18-м столетии во Франкфурте. Фамилия Ротшильдов пошла от The Red Shield — красная вывеска, красный шильдик, такой висел перед их домом на Еврейской улице. Ротшильды начали свое восхождение с продажи древних монет. Меир Амшель Ротшильд, дедушка знаменитого филантропа Бенджамина Эдмонда де Ротшильда (получившего наследственную баронскую приставку «де» от французских королей), проложил путь к славе семьи, став казначеем французского двора и, более того, доверенным лицом самых богатых европейцев. Меир послал пятерых своих сыновей основать сетевой банк в пяти крупных городах Европы — Лондоне, Франкфурте, Париже, Вене и Неаполе. Братья оперативно создали разветвленную банковскую систему на вверенных территориях и вскоре стали международными банкирами и советниками королей.
Барон Бенджамин Эдмонд де Ротшильд (1845-1934), глава французского банка фамильной сети, известен как любитель наук и искусства. В европейском мире Ротшильд известен как отец процесса урегулирования спорного по сей день вопроса о палестинских землях, как патрон первых еврейских колоний в Палестине (как известно, простые верующие евреи и тем более ортодоксы до сих пор бузят на тему того, что они на этой земле жили под любым правлением, с разными соседями, а сионисты (а Ротшильд в конце жизни стал убежденным сионистом) пришли со своей революцией и начали строить государство, отчего один сплошной вред). «Без сионистов его работа была бы обречена на забвение», — писал Хаим Вейсман. Но остается вопрос: могли бы сионисты добиться успеха без его поддержки?
Фотолетопись жизни человека, сыгравшего решающую роль в создании государства Израиль, ценна как документ. Овалы семейных портретов — как пятна света в коллективной памяти: так выглядела семья барона. Ротшильд в Палестине — в первый раз тайно и анонимно, в последний, пятый раз — с почестями и парадом. Увлекает процесс превращения банкира, любящего конфиденциальные ужины с европейской аристократией и поющие фонтаны (такой установлен, например, на вилле Ротшильда под Ниццей) в сиониста, всеми силами стимулирующего создание нового государства — обширной политической деятельностью, скупкой методик по улучшению почв, развитию парфюмерной индустрии. Отличное экспресс-путешествие по судьбе легендарного человека, чье имя стало нарицательным: «Какое колечко? Я тебе Ротшильд, что ли?»
Искусство пропаганды
«Первые разработки Мертвого моря»
Фотограф Гедеон Шифтан в 1934-1942-х годах документировал первую разработку солей Мертвого моря. Это теперь Мертвое море — всемирно известный санаторный курорт для больных с заболеваниями кожи плюс брендовая косметика Ahava с солями и минералами. В 30-е годы прошлого века это была целина, на которую бросали молодежь, заманивая социальными льготами, повышенной зарплатой и пропагандистским пафосом — как на Днепрогэс или БАМ.
Начинали добывать на Мертвом море бром, йод, магний, необходимый в авиационной и автомобильной промышленности. Сваи забивали вручную (централизованный водопровод здесь провели только 30-40 лет назад)? А водопровод был очень нужен для выпаривания соли. Насыпи, бетонированные отвалы против наводнения — все вручную, загрузка вагонеток — тоже.
По лицам рабочих видно, что они русские. Вот один из руководителей проекта на песке — товарищ из России Каплевич (1934). Большинство работников остались, их сыновья теперь государственная элита Израиля, потому что их отцы были первыми.
Ветряные мельницы, буровые скважины для получения глубоко залегающей воды. Добыча воды — в колодец спускают мальчика бедуина с ведром и пьют. Из Иерихона везут в грузовиках выпаренную соль с минералами. Благодаря фотодокументу мы знаем, что даже большое судоходство было тогда на Мертвом море, а теперь ходят только маленькие лодочки, да и то только в северной части, где выше уровень воды.
А вот рабочие на отдыхе с детьми — дети не видели своих отцов неделями, только в празднике и выходные, потому что для детей не было создано условий жизни в месте добычи. Экскурсии отдыхающих уже тогда сопровождались военизированной охраной — а сегодня без нее нельзя увидеть ни одну гуляющую организованную группу, особенно школьников.
Вредная тяжелая работа, идеологический призыв плюс материальное поощрение — формула больших строек всегда похожа. Результаты разные. Если бы не военные действия, Мертвое море было бы популярнее европейских спа — здесь полезной грязи как грязи. Даже на фотографиях.
Прелести жизни
«Израильские кафе 1920-1980-х годов»
Израильские кафе, как судьба барона Ротшильда и первые разработки Мертвого моря, попали под прицел «регистрирующей фотографии», для молодого государства насущно необходимой — будущим поколениям нужен исторический документ. Но с кафе есть нюанс — здесь более тонко проявляет себя шлифовка идеологии, в которой «человек на отдыхе» приобретает важное значение. «Страна должна знать своих героев» — лозунги молодых государств были схожи, и герои строящегося Израиля встречались в кафе, где в неформальной обстановке фотографам было разрешено героизировать ударников строительства. В Израиле функция героизации усиливалась еще фактом прибытия в Палестину — ты герой не только потому, что воюешь и строишь, но и потому, что приехал.
Человек отдыхающий — это и служащий (биржи работали прямо в кафе, а телефонные номера имели всего четыре цифры), и вышедшая из дома освежиться женщина (обязательно зашедшая перед кафе в парикмахерскую), и просто граждане за картами и шахматами (в 30-е годы Израиль пережил большую волну эмиграции из Германии, карты-шахматы были играми немецкой алии). Кафе — это еще и рынок труда: музыканты, кассиры при деле, для не успевших получить образование всегда есть работа официанта и посудомойки.
Конечно, главные герои кафешного застолья — солдаты. Они не выглядят как мачо и записные, это преимущественно добродушные люди, еще не перемолотые психологией мясорубки. У них здешние глаза. Зато первые израильские феминистки в пилотках и сигаретами выглядят как победительницы — в своей главной войне за женскую независимость.
Кафе делились по типам — где-то для богатых подавали 20 видов мороженого, а где-то для рабочих был пустой борщ и хлебные котлеты. Но что бы ни подавали в кафе, каждое фото из израильских кафе — это показ мод и упражнение в благополучии. Любая архитектура становится «счастливой» из-за функции отдыха, а климат среднего Востока создает ощущение вечного лета, солнечного юга.
Выставка довольно точно фиксирует, минуя, впрочем, эстетические задачи, важность культуры отдыха для израильтян. Как из экономики быта сделать приятное времяпрепровождение и донести это настроение через время и пространство? Радоваться сегодняшнему дню, пиву в стакане, текущей по жилам крови, свободе минуты, — и не скрывать этого от фотографа.
Известно, что в 20-е годы, когда в Палестину по призыву сионистов стали съезжаться первые жители будущего государства Израиль, евреям было запрещено иметь другой бизнес, кроме киосков с газированной водой — гассосом. Собрания вокруг киоска с гассосом были стихийным клубом правильной русской речи: по негласному правилу, чтобы получить стакан газировки, надо было обратиться к продавцу с целой расшаркивающейся речью, содержащей массу витиеватых оборотов. Делалось это для того, чтобы вновь прибывшие не забывали русского языка.
Сегодня на перекрестках Тель-Авива — там, где стояли киоски в газировкой, стоят киоски с некошерными суши. Продавец по-прежнему говорит по-русски, но вместо замысловатого обращения довольствуется чаевыми.
