«Постепенное море» могло бы быть еще одной страницей с рассказами венецианца Марко Поло, странствовавшего в поисках заповедных земель по заданию императора Кублай-хана в мистических «Невидимых городах» Итало Кальвино. Только протагонист истории, которой делится с читателями Наталия Балута, не диковинный город, окруженный крепостными стенами и прячущий от чужаков свои дворцы, сады и чернооких красавиц. Ее история – о море. О месте «на краю обрыва, над пустыней, на окраине Муйнак». Месте, которое «раньше было берегом моря, город был портом. Сейчас моря больше нет».
Приезжая в каждый новый город, путешественник встречается с частицей собственного прошлого, которую он таковой уже и не считал: такое ощущение чуждости того, чем ты больше не являешься или не обладаешь, подстерегает как раз в чужих, не принадлежащих тебе местах. […] Несбывшееся будущее — просто ответвление прошлого, его сухая ветвь.
— Ты путешествуешь, чтоб снова погружаться в свое прошлое? — прозвучал ответ Кублая, который можно было сформулировать и так:
— Ты путешествуешь, чтобы оказываться в своем будущем?
И вот каков был ответ Марко:
— Чужие края — зеркала наоборот. В них путник узнает немногое свое и открывает многое, чего он не имел и никогда иметь не будет.
Каталонский фотокритик Джоан Фонткуберта в эссе «Археологии будущего» поднимает вопрос кризиса пейзажа, который, по его мнению, связан с сомнительным статусом идеологических, культурных и эстетических механизмов, рассматривающих окружающую среду как ландшафт. Комментируя проект Джона Стататоса «Книга потерянных городов», Фонткуберта пишет о том, что пейзаж в объективе фотографа лишен каких-либо воспоминаний, в камнях руин не прячется временное измерение, ведь «сам по себе ландшафт принадлежит не миру живых существ, а миру живых форм». Конструировать пейзаж – значит выражать место, «созданное культурой, присвоенное сознанием».
Предмет исследования Наталии Балута – феномен исчезнувшего Аральского моря. С 1960-х уровень воды в нем стал резко снижаться: советские власти разбирали ресурс на водохранилища и каналы, необходимые для орошения полей хлопчатника и риса, стремительно превращая в пустыню четвертое по величине в мире бессточное соленое озеро. Одной своей формулировкой проблема уже ставила перед фотографом две достаточно сложные задачи. Как визуальными средствами показать то, чего нет? Как, фотографируя пустоту, рассказать об экологической и культурной трагедии региона, не навязывая при этом картинке, на которой нет ничего, кроме линии горизонта, чуждые ей личные смыслы? Как превратить дуэт из молчания и крика в ёмкое высказывание?
Сложные задачи были решены автором с нужным балансом деликатного отношения к нейтральности «позиции» пейзажа и непоколебимости гуманистической позиции фотографа. «Постепенное море» объединило галерею пустынных видов, снятых во время трех путешествий Натальи по Средней Азии, и материал, который можно было бы определить, как «коллективные воспоминания» региона. Второй визуальный уровень представлен переснятыми фрагментами карт 1950-х, фресок из музея в Ташкенте, засушенных растений и хлопковых тканей с полей, которые в Советские времена «питались» водой из Аральского моря. Совмещение двух визуальных пластов не дает готовые ответы, не зовет на баррикады осуждения, не навязывает позиции сочувствия. Сопоставляя изображения с молчаливыми пейзажами и не закрепленными в переплет вкладками, мы свободны самостоятельно собрать их в общую картину трагедии, прийти к своим выводам.
Смотрите не скажите, что порою на одной земле и под одним названием сменяют друг друга ничем не схожие между собою города, которые рождаются и умирают, так и не познакомившись друг с другом, не соприкоснувшись. Имена их обитателей, их выговор и даже черты лиц могут оставаться прежними, но боги, жившие под теми именами над теми местами, тихонечко ушли, и им на смену пришли чужие боги. Хуже или лучше старых — пустой вопрос, они совсем не связаны друг с другом, так же как и старые открытки отображают не Маврилию былых времен, а некий иной город, волей случая носивший то же имя.
Узор на скане хлопкового отреза – застывшие волны исчезнувшего моря или обыкновенный, привычный для узбекской культуры, орнамент? Пышные сады и льющиеся плавными завитками воды на фреске из музея декоративно-прикладного искусства – фантазии древних мастеров или реальные «воспоминания» моря, которого нет? При неспешном просмотре фотокнига становится пасьянсом историй о Средней Азии; ассоциации, которые она навевает, ручейками разбегающегося моря уносятся в стороны, предлагая задуматься не только об экологии и бережном отношении одолженной у наших внуков природы, но и о тонкой грани между видимым и тем, что мы способны увидеть, зримым – и тем, что его таким сделало: не пейзажем, но нашим знанием о скрытом в нем.
— А ты рассеян, государь. Об этом городе, я и рассказывал тебе, когда ты перебил меня.
— Ты был там? Где он? Как называется?
— Нигде. Никак. […] Города, подобно снам, построены из страхов и желаний, даже если нити их речей неуловимы, правила нелепы, перспективы иллюзорны и за всем таится что-нибудь иное. […] Города тоже считают себя порождением сознания или случая, но ни первого, ни второго недостаточно, чтобы стояли их стены. В каждом городе ты наслаждаешься не его семью или семьюдесятью чудесами, а ответом, который он дает на твой вопрос.
Сама Наталия «увидеть» море смогла не только благодаря поездкам в Узбекистан, во время которых она посетила бывший город-порт Муйнак, плато Устюрт и дно высохшего Арала. Простирающиеся на сотни километров территории с песчаными барханами, каньонами и зарослями саксаула, как вспоминает фотограф, даже в лексиконе местных проводников предпочитают оставлять без названия. Остатки воды удалось обнаружить лишь у западного берега, на границе с Устюртом, там, где раньше была самая глубокая часть моря. Однако, основная работа по настройке оптики зрения проходила между поездками: Арал все еще существовал в монографиях, трудах советской Хорезмийской экспедиции, историко-этнологического исследования ойкумены «Тысячелетие вокруг Каспия» Льва Гумилева. Свое, «постепенное», море фотограф, в буквальном смысле, собирала по каплям, оживляя сухую почву беспамятства и молчания…
«Уже перед первой поездкой я достаточно серьезно готовилась, – рассказывает автор книги. – Я понимала, что мне предстоит посетить уникальное, интереснейшее место, о котором на тот момент известно было немного. Я познакомилась с историческими сводками, просмотрела серии, снятые про регион, но планов на долгосрочный проект, конечно, не было.
Момент, который описан в тексте к проекту, действительно был: я так и стояла на высоком берегу, откуда, на сотню километров, просматривался вид на когда-то морской пейзаж, а сейчас – пустыню. Это было одно из сильнейших потрясений в моей жизни, и, думаю, именно тогда это место меня и захватило. Как будто я вдохнула какие-то споры: отказаться было уже невозможно… История существовала и требовала быть рассказанной, а я должна была найти для нее визуальное воплощение и физическую форму».
Английскую версию названия книги «Постепенное море» Наталия Балута решила дать в вольной творческой трактовке. Дело в том, что буквальный перевод «Sea I become by degrees» звучит как «Море, которым я постепенно становлюсь», что добавляет в историю о попытках визуальной фиксации пустоты на месте исчезнувшего моря дополнительный, философский смысл. Почти два столетия спустя после провозглашения в августе 1839 года французским физиком Франсуа Араго восприятия и памяти как двух областей человеческого опыта, которых коснется изобретение дагерротипа, мы видим, что фотография вполне может использоваться и как средство работы с более сложными процессами. В истории Наталии Балута носителем «увиденного невидимого» становится сам фотограф, впитывающий в себя предмет своих съемок. Контекст, пропущенный через фильтр личного, оказывается способным повернуть вспять каналы, похитившие в советские времена Арал. Ручьи начинают движение против течения и вновь собирают в море историю о соленом озере, где «дремлет изначальная невидимая сила». С той разницей, что вместо воды мы впитываем слова и изображения.
«Стоя по колено в воде и в вязком иле, я говорила с морем, просила его держаться, надеясь на чудо, на таинственные силы, что обещают легенды,» – заканчивает вступительную часть к проекту Наталья. И сила ее слов, действительно, совершает чудо. Море путешествует вне времени и пространства. Невидимое постепенное море живет.
В жизни императоров бывает миг, когда за чувством гордости от бескрайности захваченных владений, за печальным, но и утешительным сознанием того, что скоро мы расстанемся с надеждою познать их и понять, однажды вечером мы вдруг испытываем ощущение пустоты, проникнувшей в нас вместе с запахами пепла от сандала, стынущего в глубине жаровен, и слонов, омытых дождевой водой, и головокружение — так что дрожат запечатленные на рыжем крупе полушарий реки и горы, в глазах мелькают, наплывая друг на друга, депеши с сообщениями о новых поражениях последних вражьих армий и крошится сургуч печатей неизвестных королей, молящих наше наступающее войско о защите в обмен на ежегодную уплату ими дани драгоценными металлами, дубленой кожей, черепашьими щитами,— так вот, приходит миг отчаянья, когда становится вдруг ясно, что империя, казавшаяся нам собранием всех чудес,— сплошная катастрофа без конца и края, что разложение ее слишком глубоко и нашим жезлом его не остановить, что, торжествуя над неприятельскими суверенами, наследовали мы их длительный упадок.
В статье использованы фрагменты фотографий из книги Наталии Балута «Постепенное море» и цитаты из романа Итало Кальвино «Невидимые города».
«Постепенное море/Sea I become by degrees»
Фотографии и текст: Наталия Балута
Дизайн: Юлия Бориссова
Печать: Издательско-полиграфический комплекс ООО «УП ПРИНТ»
При поддержке магазина «Формула бумаги»
Мягкая обложка, КШС, офсетная печать
Размер 19 х 25,5 см
64 страницы + 11 вкладышей
Три типа бумаги
Тираж 150 пронумерованных подписанных экземпляров
