Koudelka

Aperture, ISBN 978-1-59711-030-3, 161 черно-белая фотография, 276 страниц, формат 29,5×28,5 см

Прага — годовщина трагического августа 1968-го. Диагональ траурной ленты на фотографии Яна Палаха, переходящая в древко, разделяющее лицо демонстранта на белое и черное, и кто-то может усмотреть сходство в обоих лицах. Румыния — из серии о цыганах. Mise en scène: серый конь и мужчина в черном. Строгая, фронтальная перспектива. Англия — дерево наклоном у поворота дороги и девять белых прямоугольников разметки по черному асфальту. Франция — черным силуэтом пес на заснеженной террасе парка. Бейрут, Ливан — простреленное, в пулевых и осколочных отверстиях, черное небо из жести в правой вертикали триптиха. Соотношение — один к трем. Книга — Koudelka.

В публикации собраны все известные изображения чешского фотографа, включая его панорамные, составляющие цикл под названием «Хаос». В ней же впервые показаны и его ранние изображения, созданные до того еще, как он стал работать с труппой театра Divalod Za Branou и как начал в течение нескольких лет снимать цыган. Это конец пятидесятых годов, когда фотограф рассекал квадраты на горизонтальные и вертикальные полосы. А также — первая половина шестидесятых, когда он экспериментировал с изображением, создавая контрастные, абстрактные формы.

Известно, что фотографии Йозефа Куделки о пражском восстании 1968 года были тайно переправлены в США в 1969 году. «Магнум» распространял их для публикаций в газетах и журналах как фотографии «анонимного чешского фотографа».

Тогда же, Эллиотт Эрвитт сделал на их основе документальный фильм для показа в новостном блоке канала CBS. В 1970 году Куделка выезжает из Чехословакии для работы над проектом о цыганах Запада, по истечении визы принимает решение не возвращаться и получает статус беженца в Великобритании. В 1971-ом Эллиотт Эрвитт предложил принять его в «Магнум». Куделка становится ассоциативным членом агентства, близко знакомится с Картье-Брессоном и с издателем Робером Делпиром. В 1974 году он уже является полноправным членом «Магнума». Через год Джон Шарковски устраивает персональную выставку его фотографий в Музее современного искусства Нью-Йорка. Начинается зарубежный период творческой жизни фотографа.

Работы семидесятых-восьмидесятых годов получают название Exiles. Это жесткая графика из света и теней, рассеченное, разрезанное на холодные части косыми линиями пространство. В никуда вещающий телевизор на стене, расчерченной косыми линиями на черные и серые сегменты, и мужской силуэт; интерьер бара и четыре перевернутые тарелки на столе; серое полотно на перекрестиях-диагоналях из стальных прутьев; рассыпавшиеся деревянные бруски. Присутствие в кадре человека статично — часть декорации, элемент, усиливающий пустоту. В 1986-87 гг. Куделка приглашается к участию в проекте по документированию городского и деревенского пейзажа во Франции. Так он начинает работать панорамной камерой.

Классический пейзаж фотографа не интересует. В 1990-ом он приступает к работе в индустриальном «черном треугольнике» между Германией, Польшей и Чехословакией — в пространстве, измененном человеком донельзя, — и находит искомое: постижение особенной, другой красоты в том, что, по сути, чрезвычайно трагично. Формируется ныне известный цикл «Хаос». Фактические границы кадра раздвигаются, но ровно настолько, чтобы отсечением от общего до максимума сконцентрироваться на объекте. Композиции строгие — ничего лишнего. Тема проникновения человека в природу, радикальное изменение веками создаваемого ландшафта, его трансформация, находит продолжение в противодействии со стороны природы, отвоевывающей свое обратно. И рассыпавшаяся по земле на диски греческая колонна оказывается в одном ряду с земляными отвалами карьера в Германии, бетонными глыбами волнореза в Норд-Па-де-Кале во Франции. Йозеф Куделка не ограничивается горизонталями. Он создает вертикальные изображения. Некоторые объединяет. Появляются триптихи. Появляется и простреленное, в пулевых и осколочных отверстиях, черное небо из жести…

Робер Делпир говорит, что для беспристрастной оценки творчества Йозефа Куделки предпочел бы не знать фотографа. Это упростило бы задачу в определении «великой уникальности» его фотографий. Всему, на что бы ни обратил внимание Куделка, что хотел бы подчеркнуть, придается «максимально наполненное смыслом осязаемое воплощение».