…все эти дни как бы в случайном порядке:
может быть, я так и живу на самом деле свою жизнь,
в случайном порядке.
Или все люди всегда так живут,
в случайном порядке,
а времени нет.
Татьяна Замировская, «Земля случайных чисел»
В прошлому году Заския и Аманда одновременно нашли на чердаке коробку. Точнее коробки.
Жизни, решения, выбор, который мы (не)делаем ежедневно, ежечасно, ежесекундно, наивно размышляя о собственной уникальности, предаваясь/поддаваясь ложной уверенности контроля. А ведь все это: как опция А, так и стратегия В, как фундаментально, так и в деталях, – когда-то уже было. И не раз. И эта улица, и этот фонарь, и эта, теперь уже закрытая, потому что весь район – под снос, аптека. И две истории двух непознанных, словно далекие небесные величины, отцов, от которых остались дочери и коробки с фотографиями, – про то же. «…когда ты щуришься, облака легко можно спутать с вершинами гор», – писал отец Заскии, Ян. «…когда ты щуришься, облака легко можно спутать с вершинами гор» – писал, пару страниц спустя, Брайн, отец Аманды.
Ян умер в 2017, одарив дочь наследством памяти в виде коробки с открытками, письмами, слайдами и фотографиями из путешествий по горам на мотоцикле. Коробка с похожей начинкой досталась Аманде от ее отца Брайна: его дочери повезло знать гораздо меньше, мужчина ушел из жизни еще в 1994, когда ей было всего 14. Среди остававшихся после него чердачных сокровищ – судовые журналы, цветные слайды и снимки незнакомцев. Если Ян отчаянно любил горы, Брайн предпочитал водную стихию – история его судьбы разворачивалась вокруг плавания по Средиземному морю в компании будущей жены.
Горы и воды – словно символические координаты для навигации во времени, заключаю я, медитируя над двумя тетрадками, сшитыми в одну фотокнигу «The Narratee» – очередного проекта тандема Заскии Оверзи и Аманды Баттерворс. Содержательно – это история/ии двух близких родственников, молодых мужчин, оставшихся по (против) воле судьбы в памяти своих дочерей визуальной документацией отнюдь несудьбоносных молодежных поездок. Концептуально, конечно, дело не в них, а, как и ранее в исследованиях этих голландок, в широком и невероятном богатом контексте фотографического медиума.
Как разговора,
как повода,
как точки (и пунктира),
как изящной, притягательной геометрии размышлений.
Путешествия их отцов – метафора универсального пути любого из нас, а образовавшаяся между нами всем дистанция – ключ к спокойной рефлексии, экологичности восприятия времени и всего-всего-всего. Телеграмма: «Вторник. 21.07.1955. Я люблю тебя несравненно больше, когда тебя нет рядом, чем когда ты тут». Каким удивительно важным оказывается этот вторник, теперь, более полвека спустя, для нас, никогда не знавших ни ее автора, ни адресатки. Как тихо, но при этом значительно торжественно, мы, листающие в 2019 «The Narratee», оказываемся вовлеченными в любовную драму. Как, попеременно переворачивая листы двух тетрадей, самостоятельно определяем виражи сюжетов. Включаемся в игру, расширяем скромную привычную роль читателей до роли тех, кто сам имеет право на абзац.
Рассматривая девушку в белом, со страниц жизни напротив, мужчина в лодке молчит, произнося: «…мы замедлились, чтобы подольше остаться в дороге – проплыли мимо скалистого пейзажа и оставили его позади». В разворотах двух соседних судеб мы, бессознательно, прекрасно иллюстрируя эффекта Кулешова, пытаемся разглядеть (естественно, в реальности несуществующую) связь. Подробные судовые заметки Брайна, словно скучным, «нердовским» способом тормозящего момент (его) настоящего – и Ян в это время, из истории в двух сантиметрах и 20 годах от него, всматривающийся в никуда никогда не спешащие Альпы. Клубки пунктиров будней разворачиваются по собственной внутренней программе, игнорируя наши/их потуги контроля. Как ни крути, завтра мы все проснемся в осени, а послезавтра – в зиме. In the end it doesn’t really matter.
Грустно? Не знаю. Явно, так надо.
Но ведь есть вторник, и фотография, и момент, и тихое наблюдение за «сейчас».
Большое видится на расстоянии – но каким? Вдруг, как тот отчаянно-тоскливый июнь 1955 года, – волшебно особенным и совершенно не подозревающем о своем счастливом билете в вечность. Как та женщина в белом платье на скамейке с пунктумом зажженной сигареты на еще одном снимке Яна. Масштабирование насильно привязывает наш взгляд к навсегда «засушенному» камерой экспонату гербария памяти – сигарете суждено никогда не догореть до фильтра. А получательнице этой грустной телеграммы? Ей – да. Как и адресанту. Как и (когда-нибудь) и всем нам, любопытным читателям, удачливым вуайеристам, вершителям (пусть и всего лишь в рамках концептуальной визуальной игры) двух судеб. «Истории – очень разные, но все же некоторые фотографии иногда кажутся удивительно похожими, и сами сюжетные линии даже «сходятся» в Лихтенштейне», – указано в кратком пояснительном тексте к «The Narratee». Но важно ли это? Думаю, нет. Гораздо значительнее парадокс случайной условной безвременности всего, красота неслучайных совпадений – Лихтенштейн? допустим. Листаем дальше.
***
P.S. Название фотокниги «The Narratee» не имеет одного ёмкого перевода на русский язык. Оно является производным от английского «narrate» – рассказывать. То есть в заголовок вынесена позиция человека, которому рассказчик (писатель, художник, фотограф) адресует свой текст. Как шутливо объясняется на одном литературном сайте, этот тот, кому должна быть доставлена пицца. Это мы все.
The Narratee
Amanda Butterworth, Saskia Overzee
Опубликовано в 2018 году,
Размер – 150 х 200 мм
104 страницы
Тираж: 150 экземпляров
Fujifilm Jetpress, переплет saddle stich
Фотографии, использованные для иллюстрации текста, предоставлены Амандой Баттерворс
