Алекс Уэб. Задержание мексиканцев при попытке перехода американской границы, 1979
© Alex Webb/Magnum Photos
Одной из первых выставок, открывшихся в рамках 7-й фотобиеннале, стал проект «Зона Магнум». На Винзаводе показали работы сразу пяти авторов агентства Magnum Photos — Гарри Груйера, Ги Ле Керрека, Георгия Пинхасова, Лиз Сарфати, Алекса Уэбба.
Проект посвящен 60-летию со дня основания знаменитого фотокооператива. Агентство, история которого овеяна романтическими легендами, появилось на свет в послевоенном 1947 в Париже. Тогда четыре друга — Анри Картье-Брессон, Роберт Капа, Дэвид (Чим) Сеймур и Джордж Роджер — решили работать вместе. Бывшие военные корреспонденты из разных стран, прошедшие сквозь опыт боли, горя, страданий и сострадания, хотели упрочить ощущение победы, сохранить чувство единства и в мирное время. И тогда они создали Magnum. Главными целями первые магнумовцы ставили правдивое отражение мира вокруг, устройство более справедливого общества и уважение к человеку. Им хотелось также соблюсти хрупкий баланс между творческой свободой и работой на общее дело. Именно на этом взрывоопасном сочетании яростного индивидуализма и поддерживающего чувства чужого плеча и был основан движущий вектор развития Магнума.
В этом контексте понятно, что нынешняя выставка — это не просто несколько показанных вместе проектов, но своеобразный отчет о проделанной работе, коллективный портрет 60 лет спустя. И все же экспозиция оставляет странное ощущение то ли отсутствия какого-то важного стержня, без нанизывания на который разные проекты попросту разлетаются по углам и лабиринтам подсознания, то ли потери современными магнумовцами интереса к жизни, холодноватой депрессивности, а то и просто скуки. В чем же здесь дело?
Уточню: каждый из показанных проектов по-своему хорош и интересен. Иное было бы странно — ведь в Магнум принимают действительно талантливых людей. Вот «Берега» короля цвета Гарри Груйера. Здесь видны не просто четкость линий или прекрасная включенность цвета в работу композиции, но и живой интерес к людям. Две маленькие фигурки на побережье в Биаррице даже издали непонятно каким образом создают ощущение чинных пожилых дам. И вдруг взрыв красного, юбка под блеклым плащом: женщины всегда останутся женщинами. В цветовых полотнах Алекса Уэбба практически полностью отсутствует экзотизация «дикарей», зато есть пристальное внимание к чужой и странной яркости. «Как будто бы свет» Георгия Пинхасова — как известно, единственного россиянина в фотоагентстве — через набор небольших по формату фрагментов, снятых в разных странах, воссоздает картину человечества с его общими для всех народов горестями и радостями. Столь же импрессионистичны джазовые импровизации Ги Ле Керека, с 1962 года заснявшего всех знаменитостей жанра, от Рэя Чарльза до Майлза Дэвиса. Они сочетают классическую форму с ощущением движения как основы жизни. Наиболее слабыми показались фантазии на тему переходного возраста Лиз Сарфати, хотя и в них, безусловно, «что-то есть». Кстати, эти работы совершенно случайно оказались в самом центре экспозиции, по настоянию самой г-жи Сарфати, что, на мой взгляд, совершенно провалило структуру выставки.
Все эти работы демонстрируют высший пилотаж фотографического репортажа и обладают внутренним стилевым и идеологическим единством. Несмотря на то, что цвет, свет, геометрия явно поставлены здесь во главу угла, сложность технических приемов вовсе не является самоцелью. Такой репортаж антиглянцев: дело не в красоте поверхности, не в разъятии человеческой сущности на тело и все остальное, а в возвращении запечатленному объекту его «я» — через деталь, форму, краску. Речь идет о фотографической изобразительности, том особом языке, на котором ведется разговор об универсальности человеческого и в котором форма и содержание неразделимы. Многословное объяснение политической значимости и художественной ценности, как это нынче модно, такой фотографии не требуется — она говорит сама за себя. И все же чего-то здесь явно не хватает: слишком уж много какой-то странной приглаженности, сюжетность ослаблена, темы отчетливо не привязаны к новостным поводам. Такое ощущение, что современные магнумовцы в своей попытке противопоставить с одной стороны, всеобщей гламуризации, а с другой — шоку и боли газетного и телевизионного репортажа более мягкий и глубокий взгляд на вещи (об этом прямо говорил Гарри Груйер во время своего выступления на Винзаводе) стали бояться чересчур многого: открытых проявлений эмоциональности, прямого свидетельства, вынесения слишком резких суждений и того особого просветительского настроя, даже пафоса, о котором так много говорил Картье-Брессон. Кстати, шутка о том, что его самого не приняли бы в современный Магнум, является сейчас стандартной.
60 лет назад истощенные эмоционально и физически люди захотели связать землю воедино, но не войной, а мирным интересом к пресловутому «другому». Но времена меняются. Несколько десятилетий спустя в эпоху всеобщей глобализации и цифровой фотографии зрителя уже не удивить карточками из дальних стран или цветом. Но осколочность мира от этого не стала меньше: он все так же фрагментарен, все так же распадается на клочки. Возможно, современным «книжным детям, не знавшим битв» пора использовать юбилейный повод, чтобы вернуться к истокам и понять: куда большая жизненная сила работ первых магнумовцев, а также ощущение «единства непохожих» объяснялись не только и не столько нежеланием изображать конфликты или внутренним эскапизмом, сколько слишком хорошим знанием войны и катастроф, активным желанием защитить мир от новых бедствий. Без этой основы уход от некоторых тем и поводов может показаться со стороны всего лишь желанием спрятать голову в песок, а единство — фотографов и мира — остаться на уровне достаточно поверхностных деклараций, вялого дружелюбия, мелких внутренних конфликтов и стилевых игр.
