Когда в 1863 году Чарльз Болдер настоятельно советовал художникам погружаться в современную жизнь, он имел ввиду не домашнюю рутину, а действо, бурлящее на улицах мегаполиса, где мужчина-фланёр мог наблюдать и запечатлевать «мимолетный, эфемерный опыт», напоминает исследовательница связи пространства и искусства Иможен Раш. Женщина-художница тем временем оставалась в буквальном смысле наедине с той самой вульфовской «комнатой с видом», без доступа к образованию, культурным практикам музеев и галерей и даже ряду жанров, как таковым. Известно, что даже после снятия ограничений для поступления в художественные академии, женщинам не позволялось рисовать обнаженную натуру. А скульптуру в нашей части света считают уделом исключительно мужчин и сейчас.
Так, в поле внимания женщин, ввиду обстоятельств, диктуемых мужским миром, оказалась домашняя сфера. Именно ею долгое время вдохновлялись художницы, взаимодействуя с тем контекстом, который их окружал: предметами быта, семьей и собственным образом, находящим отражение в активной исследовательской работе в жанре автопортрета. Тенденция пренебрежительного отношения к «домашней» тематике в произведениях женщин-художниц, как отмечает Раш, начала постепенно меняться лишь во второй половине 1960-х.
Личное пространство находится в центре внимания румынского фотографа Роксаны Савин, только что выпустившей дебютную фотокнигу «Вечером буду поздно». В проекте она описывает современные реалии будней женщин, вынужденных покидать родину или часто менять страну из-за карьеры успешного партнера. Столкнувшись с необходимостью выстраивать сценарий своей жизни в зависимости от релокаций или командировок супруга, жены успешных бизнесменов, дипломатов и айтишников (для описания жен сотрудников Google придумали даже специальный термин — spoogler, образованный от основ слов spouse/супруга и Googler) часто оказываются в ситуации идеальных жилищных условий, привлекательного соцпакета и массой свободного времени, сопровождающегося фактической невозможностью профессиональной реализации в новой языковой и культурной среде.
В таких условиях локация дома и его предметной среды снова обретают актуальность — в новых социальных реалиях, полтора века спустя, женщина снова оказывается наедине с «комнатой с видом» и творчеством как единственным способом рассказать о своих ощущениях в капиталистическом комфорте нового «домашнего» мира.
«Вечером буду поздно» — полудокументальная история женщины в золотой клетке поселка для экспатов, которая могла случиться в любой точке мира: элитном пригороде Москвы, частном доме в Швейцарии или пентхаузе Абу-Даби. В 2020 или...? «Я не могу одновременно выполнять столько ролей [...] Не могу постоянно быть кем-то другим для каждого [...] Женщиной, красавицей, художницей, женой, домохозяйкой, кухаркой, продавщицей [...] Я не могу даже быть самой собой или вообще понимать — кто же я», — написала в своем дневнике художница Ева Гессе. Не в 2020 — в 1964...
Да, как не печально это признавать, положение мужчин и женщин все также остается острой проблемой, чье решение очень хочется видеть в конце патриархального тоннеля. Но оно (пока) все там же — где-то далеко, маячит... как сейчас, так и в середине прошлого века — с абортами, которые пытаются снова запретить в некоторых странах «прогрессивной» Европы, со стеклянным потолком в карьере для амбициозных бизнес-леди, со мнением энной части мужского населения, упорно считающим, что женщине место — на кухне, в спальне и у зеркала. Именно поэтому высказывания, подобные проекту «Вечером буду поздно» — о кризисе идентичности, о профессиональной нереализованности, о мире, который сжимается до размеров дома, пусть даже заполненного хорошей кухонной техникой, — несомненно, актуальны. И должны быть услышаны.
«Почему женщины чаще, чем мужчины, оказываются в положении домохозяйки? — задается вопросом Роксана, которой на определенном этапе ее жизни пришлось отправить на полку диплом юриста и заняться семьей и карьерой мужа. — Социологи сходятся во мнении, что женщинам приходится гораздо серьезнее меняться после вступления в брак, чем мужчинам. Выходя замуж, они заключают „договор“ на неравных условиях, признавая, что берут на себя основные обязанности по уходу за детьми и большую часть домашних дел, даже если у них есть оплачиваемая работа».
«Общество говорит женщинам, что они лучше подходят для роли опекунов и сиделок, в то время как лучшие места в капиталистической системе экономики преподносятся как опции для мужчин. К сожалению, подобные стереотипы пагубно сказываются на достижении гендерного равенства».
Настроение жены-спуглера очень точно описывает фотограф Ольга Бушкова, которая, как и Роксана, работает с темой эмоционального фона и кризиса самоидентификации в условиях вынужденного переезда (в ее случае) из России в Швейцарию. Комментируя свой проект и фотокнигу «Google Wives», она признается, что после переезда женщина часто оказывается предоставленной самой себе, не обремененной типичными для жизни на родине делами и пытающейся найти способы заполнить лакуны высвободившегося времени — «вынужденного простоя»:
«Такое свободное „скучное“ состояние для современного человека — редкость. Оно некомфортно, потому что тебе нужно всерьез задумываться о том, что тебе интересно. Ничего тебя не направляет и не помогает».
Скука, или скорее пустота, потерянность и погруженность в больничную правильность, стерильность временной, иной, реальности, и, предположу, что даже стыд за свои словно, как-то неуместные, вопросы в ситуации формально прекрасно устроенного быта. Вот те хештеги, на которых построены проекты как Ольги, так и Роксаны — две очень разные, но очень важные в контексте современных тенденций фотокниги. Но если Ольга выбирает в качестве визуального языка фактически кинематографические повторы, метафору скольжения по поверхности рутины («[мы] бесконечно встречаемся в похожих друг на друга интерьерах, пьем чай или кофе за большими столами, говорим о пустяках, играем с детьми. Меняются времена года, платья, люди, но встречи продолжаются и кажется, что следующая неотличима от предыдущей»), то эпитеты Роксаны — это гибернация, спячка, так уместно открывающаяся в ее книге пустынными зимними пейзажами Подмосковья.
В снимках Роксаны — музейно-прекрасные интерьеры, формально идеальная жизнь, о которой мечтает любая женщина из целевой аудитории каналов красоты или журналов о секретах счастливого брака. Точная работа со светом и подбор цветовой гаммы, словно намеренно подчеркивающей оттенками воображаемую зимнюю коллекцию элитного бренда — развешенные «по правилам» рубашки мужа; детская, которая тоже больше напоминает витрину из магазина, чем жилое пространство; пронизанный тайными знаками (в стиле натюрмортом Лауры Летински) стол, оставшийся после празднования бэби шауэр. Рутина хорошей жены, направляющей свою энергию на перфекционизм любого бытового занятия — тут же напомнившая мне персонаж Джулианны Мур, домохозяйки из американских 1960х в фильме Стивена Долдри «Часы», отчаянно пытающейся приготовить мужу торт; для нее — символический ритуал, способный доказать значимость ее роли, оправдать ее выбор.
Оставшаяся наедине с домом и вынужденной свободой, героиня проекта Роксаны также оказывается наедине и с собственным внутренним миром, вопросами, частично нашедшими в книге место на белых полях — за границами журнально-кинематографической чистоты. Рекомендации по организации успешной «правильной» жизни («Используйте разделители полок для порядка и лучше организации вещей», «Найдите в своем расписании время, чтобы пересмотреть свой гардероб», «Увлажненная кожа поможет вам выглядеть молодой и светящейся») натыкаются на обрывки внутреннего диалога и позволяют лучше понять приватное закулисье и разворачивающуюся там драму. «Посмотри же на меня», «Он получил повышение по службе», «Я пробую новый рецепт»...
Желание стать хорошей женой становится работой с полной занятостью, без права на сомнение, но сомнения, как доказывает сам факт появления фотокниги, все же есть: потому что условия «договора», возвращаясь к сравнению Роксаны, все же неравные. И это не вопрос каждого конкретного случая, а проблема всей системы, подпитывающей и легализирующей тренд — часто при полной невовлеченности мужчин, которые не только сегодня, но и завтра, и всегда «будут поздно».
Roxana Savin/Роксана Савин
I’ll be late tonight/Вечером буду поздно
Фотографии и тексты: Роксана Савин
Эссе: Клэр Боттомли
Дизайн: Алла Мировская и Роксана Савин
Первый тираж: 300 экземпляров
Напечатано в Италии в январе 2021
