С момента зарождения цивилизации ритуалы являются естественной частью нашей реальности, а создаем и следуем им мы на самых разных уровнях: от коллективных религиозных практик до маленьких персональных суеверных трюков, унаследованных от бабушек или самостоятельно выдуманных. Однако, несмотря на пестроту палитры, все они, по сути, выполняют одну и ту же функцию — дают большее ощущение контроля, вселяют уверенность, что происходящее, каким бы странным и сложным оно не казалось, не напрасно и имеет смысл, пусть пока полностью не постигнутый.
«Ритуал» — название одной из глав дебютной фотокниги Саши Баэур, посвященной судьбе ее дедушки-тезки, предка поволжских немцев, сначала приглашенных Екатериной II в Россию, а затем депортированных, по приказу Сталина, в Сибирь как «опасных по национальном признаку». Задуманная как дань семье и личное намерение актуализировать замалчиваемую травму, фотокнига художницы становится высказыванием, фиксирующим не только персональную попытку привести в порядок, систематизировать память и историю рода — обрести контроль, — но и поводом задуматься об общем прошлом страны, вынесшей чудовищные трагедии.
По структуре «Саша Бауэр» является практически классической книгой, сочетающей в себе последовательно разворачивающийся в пяти главах сюжет и циклическую конструкцию: снимок архивного шкафа с хаотично выдвинутыми и затем аккуратно закрытыми ящиками открывает и закрывает нарратив, символически указывая на завершение намеченного — успешно осуществленный «ритуал» рассказа о дедушке и тысячах других поволжских немцев с похожими драматическими судьбами. Само повествование внутри книги при этом представлено в двух форматах: письменном рассказе на русском и немецком языках и его визуальной иллюстрации — авторскими снимками, историческими документами и различными артефактами, связанными с трагедий переселенцев.
Интересно, что сам шкаф — своеобразная «точка входа» в проект — с первой страницы настраивает на тональность околонаучного, исследовательского, комментария. Художница интерпретирует этапы жизни дедушки так, словно ведет нас по галерее его памяти — все объекты, представляющие значение для понимания временной линии его жизни и культурных и бытовых особенностей национального меньшинства, подписаны в стиле табличек музейных экспонатов. Вот «рубашка с традиционной немецкой вышивкой», вот — потертый красный томик русско-немецкого словаря с соответствующим сухим комментарием, вот — удостоверение к медали «ветеран труда».
Но есть в фотокниге и иного рода изображения — более сюрреалистичные и, определенно, более пронзительные, личные. Их Саша оставляет без комментариев, как бы предлагая отвлечься от музейной экскурсии и всмотреться в то, что чему дать четкую дефиницию гораздо сложнее. На таких снимках главным персонажем часто является красный цвет — толстая нитка, которой оказываются прошита вся история рода Бауэров, соединяет, нанизывает в один ряд и документы советской эпохи, и надменный портрет Сталина, и нежную домашнюю аппликацию с цветами и неуслышанным обращением к Богу за благословением и защитой.
Частью красного ожерелья становится и сама Саша — в финальной главе «Принятие» нитку того же цвета она вплетает в композицию автопортрета. Совершив задуманный ритуал, девушка, внучка, художница, тезка с когда-то странной для русского уха фамилий, закрывает круг. В ее генеалогическом древе теперь нет лакун — украденные режимом родственники собраны вместе. Саша — помнит.
Раз за разом перечитывая вкладыш с текстом об истории Саши Баэура-старшего, я не перестаю удивляться символизму повторения имени, сыгравшем как в книге, так и в жизни Саши-художницы такую важную роль. Поражаться этой четко ощущаемой преемственности, разговором через поколения, который смогла почувствовать и зафиксировать тезка-внучка — коллективному авторству двух Саш, давшему на выходе такой глубокий и трогательный продукт.
«Меня зовут так же, как и деда — Саша Бауэр. От дедушки мне достались фамилия, имя и слабые легкие. Я горжусь им, хоть и долгое время этого не осознавала. Мой дед всегда был молчаливым и стеснялся обнимать своих близких, делал это робко и неуверенно. Несколько раз отец рассказывал его историю, но уложить ее в голове мне удалось не сразу. Только к 30-ти годам я смогла осознать масштаб трагедии, случившейся с ним и другими поволжскими немцами,» — пишет автор фотокниги, вспоминая репрессированного родственника, а у меня перед глазами всплывают эпизоды собственного детства и бабушки Ольги Бубич, моей тезки. Тоже обнимавшей меня, внучку-на-каникулах, с какой-то стеклянной неловкостью, тоже столкнувшейся со своими сталинскими демонами — в молодости прошедшей голод и оккупацию.
И сколько еще таких объятий и хрупкости жестов выражения привязанности и нежности живет сейчас в воспоминаниях нас — новых поколений? Сколько историй еще остаются невысказанными?...
Сколько ритуалов памяти нам предстоит совершить, чтобы, наконец, дать как травмам, так и любви правильный голос?...
А тот самый Сашин ритуал? Думаю, в рецензии писать и комментировать его нет смысла — ведь суть и значение личных ритуалов как раз заключаются в том, что они «работают» исключительно для каждого персонально, помогая обрести контроль и почувствовать, что все происходящее, каким бы абсурдным, пугающим и сложным оно не казалось, не напрасно, и в наших силах сделать нечто, чтобы приблизить переживание его, пусть не до конца не постигнутого, смысла. Мы — обязаны помнить.
Авторская фотокнига. Ручной переплет.
Ограниченный тираж 90 экземпляров. Пронумерованы и подписаны.
Размер: 18,5 см x 26 см
72 страницы + 2
50 иллюстраций
1 открытка + 5 вложений
Материал внутренних страниц: Color Fine 120 gr
Материал обложки: PLANET ЭКО craft 270 gr
Языки: English, Deutsch + вложение на Русском
Отпечатано в Санкт-Петербурге, Галерея Печати 2021
