Женщинам тут не место

Каждый год в сентябре-октябре небольшой украинский город Умань в паре сотен километров от Киева становится местом паломничества ортодоксальных евреев. Приверженцы одной из ветвей иудаизма Брацлавские хасиды в канун еврейского Нового года едут на могилу своего учителя цадика Нахмана. В основном это ортодоксы из Израиля и США. На двадцать тысяч человек увеличивается население небольшого городка, в котором только и разговоров что о паломниках.

Чем ближе к могиле страждущий, тем вероятнее, что его молитвы будут услышаны, тем больше здоровья и благополучия в делах он получит в новом году от Нахмана. Поэтому паломники расселяются очень плотно вокруг могилы на расстоянии около пятисот метров. Местное население сдаёт все жилье и пережидает это время, ночуя в машинах, сараях, у родственников и знакомых. За две недели осени на приезжих можно заработать больше, чем за весь год. Квартира оценивается по количеству спальных мест. А по субботам горожан, отдавших свою крышу ортодоксам, может поджидать неприятность в виде протечки не только своей квартиры, но и расположенных ниже. Будет оставаться включенным газ, свет. Как известно, по субботам ни выключать, ни включать ничего нельзя. Поэтому наученные горьким опытом граждане постоянно дежурят во дворах собственных домов, где в окнах можно увидеть беспомощных паломников. А состоятельные ортодоксы покупают квартиры — и у местного населения, и в домах, построенных специально для паломников.

Женщин здесь нет. Молятся только мужчины. Подобраться к самой могиле непросто, а в субботу вообще нереально. Неистово молящиеся стремятся занять всё место вокруг, не оставляя такой возможности не только зевакам, коим был я, но и менее истовым паломникам. Трижды в день всех кормят за счет общины. Эта кошерная пища не местного производства. Как жильё, так и «столовые» разделены и зависят от состоятельности ортодокса. Очень много детей, то есть мальчиков. С ними занимаются взрослые отдельно. Это своеобразный детский сад или школа. Но и они читают молитвы и учат тору.

Некоторые из них первое время не разрешали себя снимать, требуя плату. Но, встречая меня каждый день, становились лояльней. Ко дню встречи Нового года вся площадка перед могилой и построенная здесь самая большая в Европе(!) синагога заполняется паломниками. Со стороны это похоже на огромный муравейник.

Всё это время я находился между продавцами, парикмахерами, молящимися, спящими, танцующими и снующими везде мальчиками. Ходил, останавливался, ждал, высматривал. Всё время поднимая камеру к глазам, я чувствовал удовольствие от происходящего. От происходящего со мной. Работать над новой темой всегда удовольствие. Через новый «объект съемки» мы познаем мир, и это раскрывает нас и делает духовно богаче. Тема хасидов для меня была притягательна. Но попробовать войти в неё раньше не представлялось возможным, пока однажды Владимир Сёмин не предложил эту поездку. Когда-то мы с ним работали над еврейской темой, но это не были ортодоксы. В Киеве, когда я работал в «Независимой газете», мы вместе снимали поминание погибших, замученных и расстрелянных в Бабьем Яру. При всем том у нас выходили разные темы. Наши совместные поездки бывали нечастыми, но иногда мы договаривались и отдавали в редакции темы, сделанные совместно. Для меня это была школа. Помню, в начале 90-х один хороший журнал опубликовал наши работы. Мою поставили на разворот. Она стала фоном, на котором поставили несколько Володиных. Только сейчас приходит понимание каким я был глупым. В Умань мы поехали вместе и делили ночлег и питание, но работали независимо друг от друга на собственные средства. Заказчика не было, что давало мне полную свободу. Возможно ту свободу, в которой пребывает уже много лет Сёмин. Хотя его свобода дается большой ценой.

С утра до позднего вечера я обходил все места и уголки, где можно было встретить паломников. Не знаю, что чувствовали хасиды, глядя на меня, но я видел, что на мою маленькую камеру почти никто не обращал внимания. В крайнем случае отворачивались или поднимали передо мной руку. Я проходил дальше. К вечеру ноги гудели. Но с утра я снова чувствовал прилив сил, потому что казалось, что мне открывается нечто ранее не доступное. Чем дольше находишься в теме, когда внешние знаки уже использованы, тем трудней найти образ, не прибегая к повторам. И здесь помогают виденные ранее и оставшиеся в памяти композиции, фрагменты, схемы, опыт от тысяч ситуаций, фотографий, придуманных этюдов.

У каждого свой метод или подход. Я погружаюсь в тему и жду. Наблюдательность и просчитывание ситуации, а иногда и просто удача помогает дожидаться. Запрограммировать здесь ничего нельзя. Элемент везения напрямую зависит от работоспособности. Как только перестаешь идти до конца, удача отворачивается.

Главное, что помогает чувствовать, видеть и делать серьёзную фотографию — чувство внутренней свободы, самое главное и необходимое чувство. Ни редактор, ни заказчик не сможет испортить будущую работу, когда есть внутренний стержень.