Евгений Глобенко

Когда я направляю свою камеру на то, что хочу запечатлеть, то исхожу из принципа отсечения лишнего, выявления пустоты. Мы часто слышим «пустой взгляд», «пустая затея». Что может быть печальнее, чем пустое изображение? Отказываясь от пустоты, я наполняю ее смыслом. Если белый – цвет пустоты, то его отсутствие не означает того, что в фотография состоялась. Белый свет включает в себя все цвета, так же как и черный. Свет способен отрицать и способен заполнять, это значит, что он не является пустым. Природа не терпит пустоты. Когда внутри света образуется форма, то очень важно придать этой форме законченный вид. Таков «решающий момент» Картье-Брессона. Движение форм геометричное, но и цветообразующее. Способность видеть и запечатлевать этот процесс – дар художника. Роден утверждал, что чувство эстетического видения – данность доступная не всем. Наслаждение красотой – доступно каждому. Красота – категория субъективная, однако человеку свойственно отбирать лучшие образцы, чтобы потом канонизировать, следовательно, красота связанна с каноном. Существует ряд канонов, как например золотое сечение или математический канон простых чисел, это то, что мы можем назвать классикой. Нарушение канона приводит к созданию нового канона, даже если отрицающий это, утверждает, что в его цель не входит создание нового канона. Есть каноны пустоты, один из них отрицание формы. Ее канон классичен, он воплощает в себе ожидание наполнения. Каноны фотографии так же подвержены изменениям, как и само понятие о свете. Цифровая фотография базируется на тождестве пикселя и света. Это приводит к кардинальному вмешательству в изображение, его коррекцию. Есть, однако, «сектанты», которые принципиально отвергают пиксель – как метод репродуцирования света. Возможно диктатура пикселя это заговор, однако нельзя забывать о том, что кристаллы серебра – тоже отчасти иллюзия. В случае с аналогом или аналогоном (Р. Барт), его тактильность не подлежит сомнению. Пиксель – всегда условен, всегда ограничен оговорками монитора, всегда опирается на возможность вмешательства в него и изъятия пустоты насильственно, машинно, программируемо. Пиксель – дурная виртуальная бесконечность. Программируемая реальность тоже обладает рядом преимуществ, также как и анимация, язык которой, по пластике, вмешательству, превосходит язык кинематографа. Движение происходит независимо от корпускулов света. Свет движется не сам собой. Ex nihilo nihel fit. И человек осекающий время затвором камеры, отсекает и пространство, высоту, глубину, а также пустоту. Это система координат. Нестабильность системы подтверждает ее ограниченность. Завладеть иллюзией, изобразить то, что наверху – тоже, что внизу – вот диктатура пикселя и самое свободное место.

Нельзя запечатлеть пустоту, ибо она отсутствует в природе, так же как нельзя сфотографировать ничто, как бы мне этого не хотелось. Фотографируя, я наполняю смыслами изображение. Изображение не может быть пустым, оно может быть переполненным смыслами или недосказанностью. Нельзя прочитать послание переполненное смыслами так, чтобы истинный смысл вещей не был искажен, если только мы стремимся познать истинный смысл. Можно ли сделать один из ста смыслов главенствующим, так чтобы остальные логически или же в своей парадоксальности следовали за ним? Может ли мысль быть конечной в рамках двухмерного пространства?.. Если говорить о фотографии серьезно, то ее трактовка приблизиться к дурной бесконечности. Границы сознания диктуют границы изображению. Умение отсечь лишнее, в момент редукции является важнейшим принципом построения изображения. Возможно ли при всей совокупности возможностей сделать хороший снимок (речь конечно же не о постановочном кадре)? Нет, если отсутствует момент предугадывания, если нет со-бытия.Именно сейчас произойдет то со-бытие, которое станет определяющим. В этом есть элемент продюсирования. Я бы назвал его удаленными режиссированием, это то, в каком месте находится камера и наблюдатель (фотограф), а также все остальное, что способствует или препятствует возникновению со-бытия и рождению новых. У меня был такой случай: фотографирую секретный объект, - с архитектурной точки зрения он показался мне вполне интересным, - ко мне подошел человек с хмурым выражением лица и висящим через плечо автоматом, попросил проследовать за ним. Надо сказать никаких предостерегающих знаков, на подобии "вход запрещен" или "фотографировать запрещено" не было. В результате последовал довольно длительный допрос с выяснением моей личности и пленку изъяли. Благо, что это были первые кадры, поэтому я не слишком огорчился. Однако как можно видеть, кадр был срежиссирован, но не был рожден, был абортирован, попросту засвечен. На смену не рожденному кадру с архитектурным со-бытием пришло тоталитарное со-бытие. Это кажется анекдотичным. Фотографии присуща ирония. Будучи вовлеченным в момент формирования со-бытия, мы выходим из него посредством режиссирования. Мы открываем невидимую дверь событий,- где находиться истина, ложь, время и смерть, а также любовь, под названием фотография.

Движение и внезапная остановка. И потом снова движение... Хотя, фотография считается статичным, двухмерным искусством, в отличии от кино и музыки, можно сказать, внутри нее происходит динамическое развитие и одновременно завершение. Глаз двигается по изображению слева-направо или наоборот - это тоже движение. Черно-белая фотография, по своей основе более способна выразить движение, потому что ее главные составляющие точка, пятно и линия. Она способна более подчеркнуть драматизм, как это не звучит категорично. Цвет всегда навязывает реальность. Он провоцирует вас к более конкретному прочтению того, как это было. Черно-белый снимок предоставляет зрителю больше возможности размыслить о формах внутри изображения, об имеджах и их взаимодействиях, столкновениях, игре, чувственности и смерти. Сны, как известно по большей части бывают черно-белые. Сон - уподобление смерти, полное равноправие будь ты президент или нищий. Хотя, всякий раз, я нахожусь под воздействием пробуждения и тактильных ощущений после сна, можно сказать что бесцветное изображение способно вызвать некое отдаленное подобие сна. Для человека с не очень развитым эстетическим чувством, такая фотография всегда вызывает ощущение ретро. Я не раз слышал: "так снимали в прошлом". Диктат цвета довольно сильно девальвирует сознание - так действует реклама. Кажется, что при этом теряется нюх на более тонкие вещи, как например монохромное изображение, только если она не приправлена порцией эроса. Мир без цвета воспринимается как документ, ксерокс, факс, послание. Именно так надо его считывать - как текст. Он ближе к тексту, чем театр, потому, что это одна сцена и de facto, можно прочитывать ее на разных уровнях. Время может протекать в фотографии по разному. Линейно и трехмерно. Линейное время в фотографии показывает общее направление объектов по координатам двухмерности. Объемное или трехмерное время передает чувство глубины происходящего во времени, если хотите, столкновение различно протекающих процессов внутри объектов. Другими словами, можно сказать, что объемное время происходит непосредственно от человеческого фактора. Объемное время - это драма. И это эмпатия, сопереживание, вовлеченность зрителя, его времени в процесс происходящий по ту сторону изображения. Время для приговоренного к расстрелу отличается от времени человека, который исполняет смертный приговор. Между этими двумя временами есть некая разница, это то, что я называю объемным или трехмерным временем внутри кадра. Так пример, я фотографировал человека, который был осужден на смертную казнь, но смертный приговор ему заменили пожизненным заключением. В тюремном коридоре - только он, стоящий перед камерой и охранник. Для первого время будет протекать с одной интенсивностью, для второго с другой. Это чувствуется в их взглядах. Это напряжение никогда не уйдет, только если я закрою глаза.