Артём Шульга

Обрывки
(Поэтическая поэма полу-романъ)

Глава одиннадцатая.
Любовь к простоте


Действующие лица:
Книга жалоб и предложений гастрономов полна сюрпризов и неожиданностей. Не исключением стал и следующий, оставленный в магазине на Арбате в 1953 году и подписанный неким Акопяновым. Я в те годы заведовал этим магазином по снабженческой части и сохранил его. Недавно, получив новую жилплощадь и собирая вещи, он был обнаружен моей женой. Я же сразу решил отправить вырезку в Аргументы и факты в рубрику «Читатели пишут». Сентябрь 1983.


---
*Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками.




Не вполне понятно… не-не вполне понятно… Да, не вполне понятна любовь к полным именам!
Стоит только завести беседу с приличным, казалось бы, человеком, смотришь, а он какой-нибудь Сергей, или Дмитрий, или, чего хуже, вообще Поликарп!
Правила, извините, записываются. Для лучших правил существует конституция.
Это как же? Как же теперь, уважаемые, обращаться?
С колбасой просто, мы знаем её имя, салями, докторская и никаких ласкательных форм, а если и есть, то тихо на кухоньке, а не на всю страну!!! Всё стандартизировано и строго по предписанию ценника. Это же любо глядеть! Ласкает слух. Улучшает пищеварение.
А с людьми как? А с людьми что? Зачем человека с детства путают Димой, а затем подло пишут в официальных документах «Дмитрий». Это же издёвка над рассудком. Вот зачем я пишу это в колбасном магазине!
Положим, вот пишут вам «Уважаемый, Петя». С одной стороны несолидно, с другой — а как его в детстве звали Пётр Петрович? Пётр Петрович! Откушайте борщ, мелкий паскудник!..
А ему что? А ему где!
Всё — испорченная психика на всю жизнь! Как тов. Павлов завещал! Собакам.
А вы ему «мы колбасу, мы колбасу».
А он Петя! Петя он! А не Пётр!
Не по-советски граждане это, не по уму.
Не за это, товарищи, Ульянов сейчас в мавзолее возлежит. Да и как лежит! Лучше, чем многие сидят.
Повезло.
Хоть и был Владимиром.
Наверное, это и доконало.
А ведь мог бы ещё Вовчик!
Ещё мог бы Вова!
А как Владимир — ссобачился.
Теперь лежит.
А вы ему «мы колбасу, мы колбасу».
А ему уже не нужно…

Акопянов, 8 марта 35 г.