В 1974 году Джон Шарковски и Йоджи Ямагиси организовали в МОМА выставку «Новая японская фотография». В эссе, опубликованном в каталоге выставки, Шарковски писал:

«Наиболее характерной чертой современной японской фотографии является ее сосредоточенность на изображении непосредственного опыта: большинство этих снимков вызывают наш интерес не в качестве комментария к этому опыту, и не как реконструкция опыта в нечто более устойчивое и неподвижное, но как чистый суррогат самого опыта, получаемый посредством преднамеренного отказа от рефлексии.»

Очевидно, что своим происхождением эта формула обязана известному культурному стереотипу, постоянно претерпевающему, как минимум со времен «Западно-Восточного Дивана», многочисленные трансформации. Шарковски изначально ассоциировал рефлексивную организацию художественной практики с западной культурной парадигмой. Соответственно новая японская фотография рассматривалась как результат чистого, прямого взаимодействия с реальностью, безотчетного порыва свойственного восточной душе.

Другой вариант этой схемы — беньяминовские понятия «ауры» и «шока», которые, в свою очередь, можно считать своеобразной аналитической вариацией кантовского «возвышенного». Аура — это эффект, порождаемый дистанцией, которой обладает и которую создает образ. Образ, наполненный аурой, содержит нечто вроде дополнительного пространства и времени, которые получает взгляд, продвигающийся по этой дистанции. «Шок» же рождается в результате контактных способов взаимодействия с реальным. Например, моментальную фотографию, позволяющую непосредственно фиксировать аффекты видимого, Беньямин называет шоком реального, столкновение с которым отключает у зрителя способность к рефлексии.

В рамки этой оппозиции можно вписать, с той или иной степенью адекватности, большинство актуальных стратегий «художественной» фотографии последних десятилетий. Даже пластические приемы и образные стереотипы этих направлений отчетливо и однообразно воспроизводятся на протяжении десятилетий. «Новая топографика» сменяется дюссельдорфской школой, в стиле «Provoke» снимают сотни документальных фотографов. Эти художественные машины, работающие по схеме — или, или..., настроены на бесконечное почкование.

Невозможно без скуки наблюдать за работой исправного агрегата. Мы ищем способ поменять хотя бы тип операции, чтобы разболтанный механизм начал наконец выдавать команду и, и... Т. е. давал возможность действовать на территории единичного, того любого, для запечатления которого, по словам Дж. Агамбена достаточно объектива фотоаппарата. Чтобы суррогаты свободно проникали в комментарии, чтобы комментарии могли быть составлены из сплошных суррогатов, а ламинарии мгновенно трансформировались бы в сурикатов (и обратно).

Андрей Харитонов