Макияж для фотографа.
Суббота, 14 Января 2006 г. 22:19
Сергей.
Утро как-то не сразу ворвалось в избушку. На душе было муторно. Продирая глаза, вспомнились последствия вчерашней съемки. Председатель точно получился. Несколько кадров удалось отснять до обеда, да и у коровника вроде все нормально. Потом мы пили *Cтоличную*, точно помню.
Потом заел рычажок обратной перемотки пленки на Зените, последние постановки тружеников пришлось щелкать в сухую. А жаль, там еще Дарья была. В пуху.
Был и самогон – помнился граненый стакан и сивушный запах, но где, когда и с кем, напрочь вылетело из памяти.
После самогона страшно сушило,а в голове фотографическая тема странно перемешивалась с видением холодного Жигулевского. Да еще и Максимыч, хозяин избушки, сцуко, мрачно бормотал что-то в своем углу за печкой.
Сегодня *Конференция передовиков района*. Редактор убьет. Пить.
В сенях нашлась крынка с каким-то варевом. Холодная жидкость комками просачивалась в желудок.
Максимыч почему-то представился живой стеркой, которая ходит по избе и стирает изображение реальности. Весело так ходит, вприпрыжку.
На улице было совсем светло. Свет из окна полыхал бурей солнца. И маки.
Словно пятна крови они были разбросаны по палисаднику.
И словесного поноса Максимыча удалось смутно разобрать *Дак это ж крыс травить - мухоморы*.
Я бросился в траву. Хотелось заорать *Маки - я жопа*, но одновременно не было сил даже открыть рот. Получалась только иностранное слово МАКИЯЖ. Солнце - подумал я и уснул.
Рики.
Рики ловил телевиком муху, которая то садилась, то взлетала с капота машины, стоящей через дорогу.
Сегодня он подъехал слишком рано. Хотя на Грейстрит было совсем светло, тишину нарушали только удаленные пофыркивания мусоровозов. Рановато, но ничего. Игра стоила свеч.
Наконец-то Макияж, эта молоденькая стерва, закадрила коекого стоящего.
Вообще-то ее звали Эмилия или Розетта, что-то вроде этого, но кличка приклеилась к ней намертво. *Мейк ап* получался у нее отлично.
Нельзя было пропустить момент, когда она с криком и воплями будет выбегать из дома. Рики не любил снимать в темноте, используя современные штучки, типа инфракрасной съемки.
Раннее утро, тихи улочки Голливуда, разодранный халатик и голова седого сенатора, выглядывающего из двери своего собственного дома. Красиво.
Мэйк-ап. Тысяч двадцать наверняка удастся поднять.
Что-то звякнуло и Рики глянул в зеркало заднего вида. Кошка, преодолевая забор , обвитый жасмином , звякнула еще раз.
Тысяч восемь придется отвалить Роджерсу, за крышу, и пусть они с этой девчонкой разбираются сами. Или забрать ее с собой, на полгода на Ямайку. Нет, за пол года надоест, это точно.
Рики точно ловил муху, на самый кончик крестика в объективе, но щелкать затвором, поднимать лишний шум, было рано.
Сзади, вроде бы, мелькнула тень, и, Рики нехотя, словно ища что-то на заднем сидении, оглянулся назад. Тихо.
Скоро появится почтальон, этого момента очень хотелось бы избежать.
Правая дверца машины неожиданно и резко, будто в немом кино, распахнулась и голова Рики оказалась надежно прижатой к сидению.
Колено в черном брезенте больно давило ухо, а висок неприятно холодила сталь пистолета.
*Сдала, сука*…..
Сергей.
Кто-то лил на меня воду. Кто-то определенно лил на меня воду.
Первым пришло ощущение холодного затылка, потом проявилось лицо. Ног пока я не чувст вовал. Двигать руками просто не было желания, они казались мокрыми гнилыми канатами, которые выброшены пьяными матросами прямо в палисадник.
*Матросы, хватит* - попытался произнести я. Рот открывался туго и пластмассово, но в голове было ясно и мысли неслись нескончаемой чередой.
Внезапно прорезался слух.
Максимыч бубнил под нос, а голос председателя его тупо материл.
Словосочетание Конференцияпередовиковрайона заставило меня вспомнить, кто я и зачем сюда вообще приехал. Стало почему-то весело и одновременно, грустно, от мысли, что я лежу в палисаднике, как разобранный Буратино.
Поток воды прекратился, и я открыл глаза. Народу собралось не мало.
Две фотогеничные старушки в платках активно шептались и указывали на меня пальцем. Ботинки председателя были настолько большими, что заслоняли небо. Хватит.
Рики.
Где-то в районе желудка разливался неприятный холод. Рики усиленно соображал, но первый из вариантов происходящего более всего был похож на правду.
*Ну что, допрыгался, детеныш* - произнес голос с неуловимо знакомым акцентом.
*Загораешь* - и ствол отлип от виска.
Тяжелое колено ослабило давление. Конечно, это был он, бубновый идиот, Роджерс. Это был его излюбленный прием – появляться в тех местах, где его меньше всего ждали.
* Ты понимаешь, что я не мог оставить тебя без опеки*.
Рики это понимал, как он понимал и то, что Макияж в любой момент может начать представление.
Камера снова увесисто легла в руку. Роджер, засунув пистолет за пояс, потихоньку закрыл дверцу.
До появления почтальона оставалось минут десять, и план был рассчитан именно на это время.
Перед выходом на сцену Макияж должна была включить и выключить свет в прихожей. Рики била мелкая дрожь, но руки были спокойны. Наведя зум с сфокусировавшись на входной двери дома он медленно и ясно произнес : *Ты бубновый идиот, Роджерс*.
Сергей. Это оказывается чертовски приятно, когда тебя носят на руках.Меня подняли и перенесли в дом. Ноги – руки слушались пока не очень, зато председатель стоял по стойке смирно.
Я развалился на тахте, как собранный, но с недотянутыми винтами, Буратино. Старушки приложили ко лбу сырой картофель.
Фотоаппарат. Стоило мне произнести это слово, как председатель, дав натурального пика старику Михалычу, преподнес мне аппарат. Заело. Губы и язык слушались пока не очень, голова председателя усиленно напоминала грушу.
продолжение следует