Алла Долгалева

Я снимала школу через четыре года после трагедии, в 2008 году. Поехала сама, чтобы увидеть и, если получится, сделать несколько кадров. Понимала, что будет нелегко. Но когда я оказалась там, я испытала нечто больше, чем боль. Поразило отношение людей к произошедшему. Не гнев и страсть к отмщению ( хотя и это было и есть), но тепло и бесконечную любовь к тем, кого не стало. И обращение друг к другу, большими буквами на всю стену: "Бесланцы, мудрости нам всем и терпения! Да поможет нам Бог!"

Когда я уже возвращалась из Бесланской школы после съемок, по пути к автостанции меня окликнул милиционер, кивая головой в сторону камеры. Пока он подходил ко мне, я проговаривала в уме привычные фразы, о том, что я работаю для себя, никакие СМИ меня не посылали. К концу дня я очень устала, уже темнело, последние маршрутки до Владикавказа идут, а мне еще потом до Нальчика добираться. Раздраженная, я чуть не плакала от отчаяния, оттого, что придется долго объясняться, да и просто не хотелось никакого общения после увиденного-пережитого. Он, к моему удивлению, улыбнулся и участливо спросил: "Школу снимали? И как, понравилось?".
В Беслан я поехала, чтобы увидеть школу номер один, вернее - то, что от нее осталось. Я до 2001 года жила в Нальчике, приехала тогда по делам и повидаться с друзьями. Друзья рассказали, что многие из них уже были там. Я не планировала съемку в Беслане, но мне нужно было съездить во Владикавказ по делам, Беслан по пути, я решила заехать. В СМИ на тот момент было море информации и фотографий с места событий, но показалось важным увидеть самой. Камера была со мной. По дороге к школе я думала о том, что мне надо успеть много за день, автобусы ходят нечасто, во Владикавказе мне предстоит непростая встреча. Оказавшись во дворе школы, я увидела много свежих венков, они стояли вдоль стен разрушенного здания, тесным кольцом, словно подпирая его остов. "Четыре года прошло", - мелькнуло в голове. Я вытащила камеру из рюкзака, сделала несколько кадров. Зашла в спортзал - единственное помещение, на тот момент разрешенное для входа посетителям. Я была одна. Тишина, только слышен шум ветра, продувавшего зал насквозь, потому что стекол в окнах не было. И первое, что бросилось в глаза, - это игрушки, по всему залу. Розовые, желтые, белые зайцы, мишки, собачки. Они сидели на подоконниках и скамейках, добродушно улыбаясь, рядком, веселой стайкой. А некоторых сдуло ветром, они лежали на полу, беспомощные, но с той же улыбкой…Стены покрыты сплошь следами пуль и надписями посетителей, кое-где валяются или стоят, прислоненные к черным кирпичам, обугленные остатки деревянных панелей и спортивных снарядов. Фотографии погибших. Цветы…Через несколько минут я вдруг услышала, как тишина стала густеть. Я развернулась и ушла. Я поняла, что не могу. Не могу снимать, это невозможно. Вышла во двор и направилась к автостанции. На улице встретились школьницы, две девочки с портфельчиками. Они торопились, вероятно - опаздывали на занятия во вторую смену, было около половины второго пополудни. Рассказали, что новую школу построили здесь же, рядом, хорошее современное здание. Путь в новую школу шел через двор старой… Я вернулась в спортзал и продолжила съемку.