«Французская школа» в Арле — в поисках потерянного фестиваля

В этом году темой фестиваля в Арле стала «Французская школа» (French School), а символом — волк голубого цвета. Про этот старейший европейский фотофестиваль, основанный почти полвека назад, я знала давно и мечтала посетить, наслушавшись рассказов про чудесную атмосферу, «кино, вино, домино» и ориентацию на показ всего самого нового в современной фотографии. И вот в этом году, наконец, мне это удалось (благо, из Германии, где я сейчас живу и учусь, это не очень далеко и не очень дорого).

Первая неделя фестиваля — время, когда в Арль съезжаются профессионалы со всей Европы (а, может быть, даже и мира). Это я почувствовала уже, прилетев из Парижа в Марсель и пытаясь успеть сесть в поезд до Арля, который по неизвестным причинам задерживался минут на 40. Уже на остановке количество людей с чемоданами и фотокамерами зашкаливало. За непринужденным обсуждением особенностей национального железнодорожного сообщения, мы познакомились с ассистенткой Мартина Парра из Лондона, назвавшейся Дженни, и везущей с собой огромные чемоданы с принтами на встречу Магнума в Арле сегодня вечером.

В отличие от нее на встречу фотографов Магнум я не торопилась, однако важно было добраться до места вовремя, чтобы успеть получить в офисе фестиваля «проходку» на все выставки — так называемый «профи пасс». На сайте фестиваля заранее нужно было заполнить специальную анкету, указав все свои достижения и доказав, что ты достоин быть причислен к категории профи, а после получения подтверждения от организаторов, перевести им оплату в размере 60 евро — и можно в течении фестивальной недели неограниченно разгуливать по всем мероприятиям (включая вечерние проекции, кинопоказы, встречи с фотографами и пр). Но из-за опаздывающего поезда в первый день забрать «профи пасс» мне так и не удалось и ни на какие выставки я не попала, пришлось наслаждаться прогулками по вечернему Арлю. Надо заметить, что, на первый взгляд, Арль — городок довольно посредственный — похоже, что местные власти просто успешно продвигают его в качестве местной фотографической (почти, «культурной», как Пермь) столицы. После благополучной Германии сразу бросилась в глаза почти хрестоматийная российская необустроенность территории — первый раз за последний год я вынуждена была искать как бы так поудачнее обойти огромную лужу, лавируя между припаркованными прямо на тротуаре машинами. Это вызвало у меня небывалый приступ ностальгии по реалиям нашей «культурной столицы», где тоже для того, чтобы приобщиться к прекрасному, всюду нужно пробираться по задворкам и чуть ли не в резиновых сапогах.

Остановиться пришлось в отеле довольно далеко от центра (все центральные отели с приемлемыми ценами были давно заняты фотографической общественностью), единственный автобус в том направлении заканчивал ходить в 7 часов вечера — поэтому приятные вечерние прогулки были обеспечены (благо, город небольшой). Все уличные кафе и ресторанчики тоже, вполне ожидаемо, оказались заполнены людьми с фотоаппаратами — развитие экономики региона через культуру и туризм был продемонстрирован в действии.

На следующий день с утра мне наконец удалось получить профи пасс и в нагрузку целую папку с различными проспектами и картой выставок с описанием маршрутов — надо признаться, нелегкий выбор! Около шестидесяти выставок одновременно по всему городку и у нас всего два дня на все! Решили двигаться, начиная от ближайшей.

Заслуженные и известные

Две главные персональные выставки на центральной улице — экспозиции Софи Каль/Sophie Calle и Йозефа Куделки/Josef Koudelka. Известная французская концептуалистка Софи Каль давно занимается в своем творчестве исследованием проблемы возможности/невозможности видеть (уже не один проект у нее связан с темой зрения). На этот раз на выставке было представлено два ее проекта — один из них, сделанный в технике «живой фотографии» (видео с небольшим едва улавливаемым движением, которое сразу можно принять за фото). Проект снят в Стамбуле — автор нашла людей, живущих в этом городе, со всех сторон окруженном морем, которые еще ни разу вживую моря не видели. Этими людьми оказались гастарбайтеры с других концов Турции, приехавшие в столицу на заработки. На одновременных видеопроекциях в большом темном зале зритель видит людей, стоящих к нему спиной, и сверкающую перед их лицами бескрайнюю водную гладь. Зритель за спиной героев фотографии тоже постепенно погружается в медитативное состояние, созерцая морские просторы. Через несколько секунд герои видео один за другим начинают поворачиваться лицом к зрителю, встречаясь с ним взглядом. Это простые люди, немолодые, уставшие, в запыленной одежде. У них в глазах блестят слезы радости и все еще отражается покой и синева бескрайнего моря.

© Sophie Calle

Вторая часть выставки, расположенная на втором этаже, посвящена теме воспоминаний ослепших людей. Софи Каль работала с людьми, внезапно (а не постепенно) потерявшими зрение, прося их вернуться к своим последним зрительным воспоминаниям перед потерей зрения (например, один мужчина подвергся нападению и потерял возможность видеть после выстрела из пистолета в глаз).

Проект впечатляет, единственное, что показалось странным — тексты об этих людях не были переведены на английский язык (как выяснилось вскоре, немалая часть событий в рамках фестиваля вообще проходила на французском языке без перевода). Слава Богу, что один из нас владел французским хотя бы на среднем уровне — достаточном для того, чтобы постичь смысл концепта в общих чертах. Однако за более глубоким пониманием смыслов мне пришлось по возвращению домой лезть в сеть и искать там интервью с мадам Каль и статьи о ней на английском. Французы, как известно, славятся своей нелюбовью ко всему, связанному с их давним врагом — Великобританией, — но я не ожидала, что настолько. Однако это их право — меньше посетителей от этого у арльского фестиваля все равно не становится.

Просмотр знаменитой серии Йозефа Куделки о цыганах и встреча с ним в рамках вечерних событий для профессионалов оставляют неизгладимое впечатление. Смотришь, слушаешь и понимаешь — вот это живой классик, гений. Хочется вспомнить кого-то столь же мощного в современной фотографии — но сделать это нелегко. Возникает чувство, что фотография «мельчает». Виноват арт-рынок с его конъюнктурой? Интернет с его «киванием» друг на друга, заимствованием идей, трендов, сюжетов, ходов? Кураторы и всеобщая страсть к институционализации?

На встречу с Куделкой, еще задолго до того, как организаторы позволили заходить, собралась невообразимая очередь, состоящая из профи всех мастей. Терпеливо ждущими под палящим солнцем в толпе я видела западных кураторов, знакомых еще по московскому портфолио-ревю, недавнюю попутчицу- ассистентку Мартина Парра с коллегами, искусствоведов и критиков… Внутри, в здании театра, было два зала — один огромный наверху, где и проводилась встреча, и один поскромнее внизу — с видеотрансляцией из основного зала для тех, кому не хватило мест. Мне удалось увидеть и послушать Куделку вживую — значит, я съездила не зря. «I never dedicate my work to anything!» — настойчиво повторял Куделка во время беседы на сцене и хитро щурился, — " I do only what I like to do», рассказывая о том, как ему пришлось эмигрировать из Чехии после публикации его снимков о Пражской весне в западной прессе, и как его в то время поддержали Магнум и Элиот Эрвитт¹. (Возможно, именно этого нам и не хватает сегодня — не посвящать и не адресовать свои работы кому-то или чему-то — острой теме, победе в конкурсе и пр., а просто делать, как ты чувствуешь, несмотря ни на что. «Я посмотрел Вашу серию про цыган и Вы, как будто, снимали свою семью!» — эти слова когда-то сказал Куделке случайный посетитель выставки и они запомнились настолько, что мастер охотно цитирует их. Что может быть большей похвалой для документалиста?

Молодая фотография

Молодые (не обязательно по возрасту, но еще не особенно признанные фотографической общественностью) фотографы занимали достаточно большую часть фестивального городка. Наиболее интересной частью фестиваля для меня стала экспозиция, созданная при поддержке LUMA Foundation, выделившей 180 000 евро на разработку, создание и проведение конкурса и выставки «Discovery Award 2012». На конкурс были представлены авторы, чьи работы стали недавним «открытием» для мира фотографии (или, по крайней мере, заслуживают им стать). Фотографы были отобраны и номинированы пятью известными преподавателями из различных европейских арт-школ (каждый из них представил по три автора на свой вкус). Голосование за лучшую серию проводилось в течении недели среди обладателей «профи-пасса».

© Jonathan Torgovnik

В итоге приз в 25 000 евро получил Джонатан Торговник/Jonathan Torgovnik за мощнейший проект, посвященный женщинам, многократно изнасилованным во время геноцида в Руанде, которых он фотографировал вместе с их детьми, родившимися в результате происшедшего. То, что серия Торговника мало кого может оставить равнодушным, было очевидно еще на самой выставке. Именно в этом павильоне постоянно находилось огромное количество зрителей, в напряженном молчании читавших исповедальные тексты женщин о том, как им удалось выжить во время страшной резни и как многие из них долго не могли почувствовать своими детей, рожденных от насильников, и даже готовы были убить их. Излишне говорить, что мы тоже отдали свои голоса за серию Intended Consequences — ее можно посмотреть на сайте фотографа.

Кстати, до того, как я увидела проект Торговника, мой выбор стоял между эстетской серией про людей-отшельников Лукаса Фоглия/Lucas Foglia, недавно опубликованной на photographer.ru и проектом братьев Хасана и Хусаина Эзопа/Hasan и Husain Essop, работающих с идеями постколониализма, запомнившимся мне еще на фестивале в Мангейме. Более всего удивил факт, что о проекте Торговника не упоминает ни один из зарубежных критиков, написавших в своих ревью о лучших проектах Арля еще до вручения приза Discovery. Им больше по вкусу пришлись концептуальные или чувственные проекты, например, «поражающий креативностью», по мнению одного из них, проект Доротеи Смит/Dorothea Smith о гендере и переживаниях молодых людей (напомнивший работы Марго Овчаренко), проект Надеж Мерью/Nadege Meriau, где на широкоформатную камеру снимались продукты питания, превращающиеся при гиперувеличении в некие удивительные космические пейзажи, или проекты Евы Стинрэм/Eva Stenram, созданные на основе найденных винтажных pin-up фотографий, а также порносюжетов, снятых в лесу, а затем удаленных из пейзажа с помощью Фотошопа. Однако, кажется, в погоне за пресловутым новаторским видением и концептуальными «вывертами», некоторые кураторы порой готовы выплеснуть с водой и младенца — разве такая мощная история, как рассказанная Торговником, нуждается еще в каких-то дополнительных «примочках»? Да и возможны ли они здесь? Конечно, довод о том, что приз дается не за правое дело, а за классную картинку, резонен, однако почему-то хочется его все-таки оставить для дизайна, а не для фотографии.

© Dorothea Smith

К счастью, публика еще способна не только наслаждаться визуальными находками, а также и сопереживать. А публика в Арле, кстати, была профессиональная.

Критика

Было также любопытно узнать, что во многих рецензиях в западной прессе арльский фестиваль 2012 назван провальным и даже «мертвым». Отмечается отсутствие в этом году куратора с уникальным видением (в прошлые годы, в числе приглашенных кураторов были такие звезды, как Нан Голдин и Мартин Парр) и вследствие этого потеря собственного «лица» фестивалем (об этом в один голос утверждают Guardian и Le Journal de la Photographie. С этим наблюдением сложно не согласиться — даже те мировые фестивали, которые не могут сравниться с Арлем по уровню известности (например, фотофестиваль, курируемый пару лет назад Мартином Парром в маленьком английском Брайтоне) — выглядели гораздо «крепче» в плане конструирования смыслов и отбора художников. В погоне за репрезентацией по «местечковому» признаку (даже, если это «местечко» — Франция!) и продвижением местной школы, в программу фестиваля оказалось включенным немало абсолютно нерелевантного материала (порой это почти напоминало мне осенний смотр регионального союза фотохудожников). Например, работы студентов, названные «скучными до смерти» в Le Journal de la Photographie, действительно, в большинстве своем, такими и оказались.

Также в Арле в этом году можно было увидеть работы выпускников французской школы фотографии ENSP (Ecole Nationale Superieure de la Photographie d’Arles), фотографов-основателей ENSP, кураторов-выпускников ENSP, а также в параллельной программе ряд фотографов, не связанных с ENSP. Стоит отметить работы Alexandra Catiere, представившей на фестивале в Арле результат своей осенней арт-резиденции в музее Нисефора Ньепса при поддержке BMW. Кстати, она была единственным автором с постсоветского пространства (Александра родилась в Беларуси), участвующим в фестивале этого года. Серия Александры была создана и отобрана при содействии кураторов музея. Строго говоря, серией или проектом назвать работы Александры нельзя, так как она не ограничивала себя никакими рамками — местом, жанром или подходом, однако ее поэтические фотоминиаютюры запоминаются чем-то неуловимым, невозможным облечь в слова. Кажется, что эти карточки волшебным образом сотканы из каких-то несопоставимых материй — будто Ринеке Диекстра и Олег Виденин начали вместе писать японские хокку.

Кризис жанра

Вспоминаются слова, сказанные Борисом Михайловым в недавнем интервью «Афише», о том, что «время фотографии уже ушло. Сначала в центре внимания стояла живопись, потом фотография. Теперь, может быть, настала очередь видео». Возможно, главная проблема здесь не в отсутствии куратора, не в местечковом подходе и не в предсказуемых работах студентов? Может быть, и правда, веком фотографии остался XX век, и появление таких гениев, как Куделка, теперь возможно лишь в чем-то новом, малоизведанном (видео? мультимедиа?) — таком, чем была раньше фотография. Очевидно, что скучные ученические работы, кризис идей и бесконечное повторение пройденного — это достаточно тревожный звоночек, ведь именно эти студенты и есть будущее фотографии. Можно ли представить ситуацию, когда на фотографических фестивалях будут проводиться только ретроспективы, а сама фотография, вслед за живописью, станет одним из видов визуального искусства, но уже не актуальным, а устаревшим по своему языку?

Думается, что на эти вопросы можно ответить, только выбрав для себя правильную точку отсчета — определив, в чем сила фотографии. Только в новом? Необычном? Удивляющем? Или пусть фотографическое изображение не будет столь головокружительно оригинальным, но прочувствованным и пережитым фотографом и побуждающим чувствовать зрителя?

Уже после приезда из Арля, пару дней назад, я была в Нюрнберге на выставке Noch mal Leben немецкого фотографа Вальтера Шелса/Walter Schels. Его снимки не отличаются новым визуальным языком — это просто черно-белые портреты «до» и «после», снятые на среднеформатную камеру и напечатанные размером метр на метр. Они сняты так, когда не просто видишь, но будто тактильно ощущаешь каждую пору кожи, испарину на лбу, высушенную болезнью плоть. Портреты людей, больных раком, сделанные до и после смерти. И истории этих людей рядом на стене — рассказы от первого лица о том, как и когда человек узнал, что жить ему осталось недолго. Эта выставка проходит в каком-то отдаленном районе города, на втором этаже неприметного отеля. Кстати, туда организованно водят пенсионеров и школьников — на экскурсии. Для чего? На сайте выставки написано — чтобы избавиться от страха. Чтобы думать. Чтобы начать ценить жизнь. Честно говоря, эта небольшая экспозиция подействовала на меня не меньше, а, может быть, и больше, чем вся поездка на фестиваль в Арле. Хотя, что-то подсказывает, что этот проект не был бы в Арле в фаворитах — по крайней мере, у критиков. Кстати, недавно появилась информация о том, что Джонатан Торговник большую часть своего приза в 25 000 евро пожертвовал фонду, который поддерживает женщин и детей в Руанде и рассказывает миру посредством фотоматериалов о жертвах сексуального насилия. И это укрепляет веру в то, что саму фотографию еще рано списывать со счетов — она еще многое может, хотя уже и слишком часто повторяется.

_____________________________