С тех пор, как американец Эдвард Стейхен сделал свой снимок «Континиум пространственного времени», прошло ровно восемьдесят лет. Воодушевленный тогда теорией относительности Эйнштейна он положил начало тому, что после, как идея, получит довольно широкое распространение среди целой плеяды фотографов из разных стран: если простые предметы можно сфотографироват таким образом, что у них появится новое значение, то почему бы не появиться абстрактному значению у совершенно простых снимков.
Если не уходить в глубинные исследования, а объединить абстракцию Стайхена с формалистичными приемами натюрмортов Пола Странда в пятнадцатых годах, эдварда Уэстона — в тридцатых, также добавить редкие стеклянные этюды Августа Зандера середины двадцатых и присовокупить к ним работы Яна Грувера семидесятых, вы получите то, что можно условно назвать абстрактной формалистической символикой. Странный термин. Но именно он, наверное, более всего подходит к работам Олега Каплана.
Каплан выстраивает свой мир по принципу отсутствия принципа и какой бы то ни было системы. Его натюрморты — это не те натюрморты в их привычном понимании, а скорее мир в измерении несуществующего порядка. Притом что у фотографа есть примеры довольно традиционного толка, в большинстве случаев вы можете «доугадывать» в том предлагаемом им порядке, что он в действительности хочет вам продемонстрировать. Простые предметы для Каплана — это всего лишь способ и средство. Суть же есть за ними — то размытое и неуловимое, с чем каждый из нас сталкивался на пограничном, между бодрствованием и сном, состоянии души, когда ощущение реальности не поддается проверке на истинность, но этим и соблазнительно
Дмитрий Киян, 1999
