Круг художников, чьи отношения со временем выходят за рамки обычного счета, невелик.
В этих взаимоотношениях время превращается в пространственный континуум, где возможны встречи персоналий и стилей, разделенных линеарными временными отрезками, а вневременное составляет тот разреженный газ, которым это пространство заполнено. Свет в этом пространстве времени играет особенную роль, он присутствует, выражает, передает, несмотря на различия трактовок его выразительности в стилистиках кратких исторических эпох. Свет барокко — караваджизм и рембрандтовский контрастный свет прежде всего — выражают эту световую значительность в полной мере. О том, что именно световая основа является художественной доминантой, в начале ХХ века стали писать и в связи с фотографией. Это пространство, которое проще обозначать (хотя и не сполна) как «диалог времен», и эту естественную роль света в нем отчетливо видит и наш автор — Григорий Майофис, живописец и фотограф.
Григорий Майофис начинал как живописец, что было естественно, по причине его принадлежности к третьему поколению семьи известных художников. Его бабушка и дед были творцами сталинского классицизма в архитектуре (по времени своей творческой деятельности) и продолжателями традиций петербуржского ампира (по своим убеждениям); его отец был одним из наиболее sophisticated персон ленинградской школы графики, чьи тонкие аллюзии вызывали споры и осторожность в отношении к автору в силу сложных политических контаминаций и исторических реминисценций тончайших графических арабесок, выполненных его офортной иглой. Григорий Майофис учился в Репинском художественном институте (который по сию пору петербуржцы называют не иначе чем Академия художеств ), впитывая мастерство классической школы живописи, почтение к великим образцам прошлого и отвращение к академическому копированию этих образцов, а также сюжетов и смыслов, устаревших за двести-триста лет с момента их первого употребления. Его вотчиной стала аллюзивная постмодернистская практика игры в цитаты, подчас встроенные в пустоту холста/стекла/рамы, в пустоту, которая должна насыщаться активным присутствием зрителя.
Постепенно в своих произведениях Майофис начал, помимо живописного медиа, использовать видео, цифровую фотографию, компьютерную манипуляцию. Последние — не только в качестве цитатного материала, но собственно формы транслирования своих messages. И не удовлетворился. Дальнейшее движение от живописи к фотографии происходило минуя самые современные визуальные формы — к простоте и классичности черно-белой фотографии. От классической живописи — к позитивно-негативному процессу, обременному алхимией dark room.
От живописи к фотографии — как у первых мастеров художественной фотографии 19 века. Но в естественное отличие от них Майофис двигался не по пути отражения реальности, а в поисках и узнавании возможностей, накопленных языком черно-белой фотографии, используя эти возможности как инструментарий адекватного воспроизведения палимпсеста смыслов своего артистического высказывания...
... В серии «Карты таро» и работах «Всюду жизнь» ирония современного художника граничит с гротеском и карнавальной разнузданностью безымянных мастеров народной гравюры и лубка; но она еще более откровенна и бесстыдна, поскольку автор не ограничивается намеками, но раскладывает перед зрителем весь пир объектов, называние которых придает смачности языку, но столь удивляет глаз (внезапностью своего появления).
В последние годы ХХ века многие актуальные художники разных стран приходили в зоологические музеи за вдохновением и для воспроизведения экспонатов этих музеев. Майофис с фотоаппаратом также посещает эти «артистические санатории», но его опусы из мира зоологии обнаженно жестоки в своей вневременной констатации: в тот момент, когда художники борются как за свободу манипулирования с образом, так и за уравнивание животных в правах с человеком, Майофис передает классическое сообщение «Вы звери, господа», актуальность которого во многих частях света до сих пор, к сожалению, сохраняет уровень аксиомической данности. Фактурная обстоятельность произведений этой серии сродни математической достоверности. Их простая и экспрессивная форма, легкая и неожиданная, лишает критиков права назвать эти произведения банальными, несмотря на нарочитую ясность высказывания, не вызывающего удовольствия зрителя.
Из текста И. Чмыревой для представления Г. Майофиса в рамках XIII Международного фестиваля фотографии в Братиславе (2003)
