Валерий, здравствуйте,
упомянув в названии текста «пятую графу», вы обозначили свое понимание нации, оно из того же времени, что и ваша фотография, которой вы решили проиллюстрировать свои идеи.
К моему тексту такое понимание национального не имеет никакого отношения. А потом и вовсе перевели разговор в область наркологии. Злоупотребление алкоголем — это болезнь, а не национальная черта, если человек пьет в ущерб своему здоровью и социальному благополучию, значит, он болен алкоголизмом, такие люди есть в каждой стране. Точно так же, как и привычка переходить дорогу на красный свет не связан с национальностью. Большинство людей на планете переходят дорогу на красный свет, когда есть такая необходимость и светофоры.
Уверен, что этим грешат даже генетически выдрессированные австрийские монашки из строгих католических монастырей, но гордятся подобным только дети, которые хотят разозлить своих родителей или педагогов.
Если вы кого-то считаете дворняжкой, то, пожалуйста, не распространяйте это утверждение на весь народ и не говорите в таких случаях «мы», пожалуйста.
Любая нация состоит из других наций, которые она когда-то ассимилировала, поглотила. Если у народа есть силы, он ассимилирует других, а если нет — ассимилируют его. Когда кто-то ощущает себя жалким неопохмелившимся существом, то это и есть признак слабости, но таких даже не перемешивают, а выбрасывают на помойку.
Из ваших текстов легко можно сделать очень неприятный вывод, что наш народ — это стадо пьянчужек, склонных к самобичеванию и бесконечным рефлексиям.
Валерий, вы написали потрясающе русофобские тексты, хотя постоянно говорите, что являетесь русским человеком и заигрываете с таким термином как «русское государство». В ужасные советские времена, такие «русские» государства назывались ЛТП, и в них с удовольствием принимали новых граждан, где они общественно-полезно трудились по решению негуманных судов. Нужна ли «пятая бригада» нашей фотографии? Вам, конечно, знаком этот термин. Может, так лучше было назвать ваш текст?
Зачем пьянчужкам русская школа фотографии? Им водка нужна, бесконечный задушевно-тоскливый треп и поиски оправдания своей болезни, который иногда может выражаться в резких фотографиях, а чаще в сложноструктурированной и бессвязной болтовне о литературе за девятый-одиннадцатый класс средней школы.
Еще в ваших текстах много странных утверждений, например, о том, что русским фотографом может быть только русский человек, с русской душой. Т. е. эстонец, балкарец или чукча не может? Или русский, который всю жизнь провел в Париже? А давайте поговорим о том, что такое русская душа?! И опять бла-бла-бла, и все это назовем рассуждениями, которые ведут к пониманию сути вещей, поговорим о Достоевском, Гоголе-моголе, тоталитаризме или даже Иване Грозном. Главное, чтобы побольше рассуждать и ничего не делать, эффективность, рациональность и чистые улицы – это для породистых немцев. А у русского человека душа, широкая как Волга, он душевный и страдающий, сопереживающий.
Ну хоть евреям-то разрешите, половина великих русских фотографов чистокровные и богоизбранные. Халдей, Бальтерманц, Шайхет, им нужно было креститься и спиться, чтобы стать нашими?
Вы предлагаете воспринимать русскую фотографию по национально-сегрегационному признаку, а сами национальные признаки предлагаете такие, что страшно становится. Понимание национальной фотографии не должно быть основано на алкоголизме, сегрегации и комплексе неполноценности, как следует из ваших текстов. Знамя победы над поверженным Берлином водрузили Егоров и Кантария, но создал главный образ Великой победы человек, которого вы лишаете права быть русским фотографом.
Русский народ испытал в двадцатом веке столько горя, что еще сто лет нужно будет залечивать раны, но только не водкой, и у нас нет этих ста лет. Мы должны очень много работать и восстанавливать разрушенное, прежде всего культуру, которая управляет поведением нации. Новая эстетика должна создать новую этику, а русская школа фотографии — инструмент новой эстетики, новой культуры, а, значит, и новых моделей поведения, нового образа нации и страны.
Ругаете современное искусство — абсолютно правильно, только это не искусство вовсе, а практики. Кстати, ваше творчество и ваши идеи великолепно вписываются в картину мира, которую рисуют кураторы этого явления. Вы пропагандируете мир упадка и уродства, то же и самое, что делают пропагандисты «современного».
Набрал в Гугле Щеколдин, чтобы обновить знания о классике русской фотографии, и ужаснулся: одно уродство, чудовища какие-то, грязные, спившиеся существа, которых даже людьми назвать сложно. А если люди вроде бы приличные, так и они сняты с какой-то неприглядной стороны. Один и тот же объект или явление можно рассмотреть с разных сторон, вы находите какие-то уродливые стороны человеческой жизни. «Фотография — бездушный слепок с бездумной души», все правильно, и ваша душа полна чудовищ. Вы где угодно монстров найдете, а если не найдете, то придумаете.
Мой текст был о том, что нужно аккумулировать русский, европейский и мировой опыт и создать русскую школу фотографии, которая обогатит мировое искусство, не современные практики, а искусство, а вы зачем-то перевели разговор в сторону, которая больше интересна наркологам или психиатрам, и начали утверждать, что только русский человек может... Человек, образ которого вы создаете и пропагандируете, ничего не может, только играть в бутылочку и кататься в грязи.
Фотографы не воруют образы, как вы якобы пошутили, а создают их, и они должны нести за них ответственность. Вы не документируете, а программируете реальность, показывая одну из сторон «правды», которая вам кажется правдивее и удобнее остальных, при этом утверждая, что все так и есть. Все так и есть, но только в вашей голове.
В мае 2012, совместно с женой работал над проектом вдоль Беломоро-Балтийского канала, который покрыт ровным слоем мусора, советского и современного. Удивительно красивые места загажены неописуемо и невизуализируемо. Тотальная, колоссальная разруха, свалки и покосившиеся дома начала и середины прошлого века, а люди похожи на зомби из вражеских фильмов, все как вы любите. Ходил по Медвежьегорску и представлял: а вот здесь могла бы быть неплохая галерейка, а здесь ресторанчик, а тут можно было бы сидеть на причале, с чашечкой приличного кофе, и думать о красоте, а приятные со всех сторон официантки с маникюром, спрашивали бы меня, чего я еще хочу.
Одним из планируемых сюжетов нашей съемки была звероферма, основанная в 30-ые годы, первыми ударными тружениками которой были заключенные с БелБалтЛага. Ферма обанкротилась в девяностые, и ее украли. Не в том смысле, что совершили рейдерский захват, а просто украли, разобрали до фундамента, не оставили даже кирпичиков. Оказывается, есть такая профессия — профессионально разбирать здания.
Что заставило людей украсть целый зверосовхоз, который в советское время кормил несколько поселков и одевал столичных модниц в красивые шубки, шапки и еще оставалось на пумпончики для тапочек? Я думаю, причина кражи заключается в том, что это был не их зверосовхоз, построенный на чужой земле против их воли. Людей когда-то согнали в те места, изнасиловали особо циничным способом, и потомкам жертв не за что любить северные березки, поэтому воруют и гадят, а места красивые, и с тридцатых времени много прошло...
В январе этого года, опять вместе с любимой женой, работал над проектом о поселке Калевала, на Севере той же самой Карелии, всего тысяча с чем-то километров на запад, и вместо кривых и косых бараков нашему взору предстали уютные домики приятных цветов, вежливые карелы с ружьями, красивые лошади, щекастые девочки-подростки с золотыми волосами — благодать. Это все потому, что далекие предки калевальцев в тех местах с веток слезли, это их земля, а их дедов и отцов не свозили на строительство адских каналов, поэтому они с деревьями и камнями разговаривают, как с родными. Тысяча километров по нашим меркам — ерунда, а как будто на разных планетах побывали.
Бытие определяет сознание. Кажется так? Можно и наоборот, сознание определяет бытие. Художники и документалисты способны влиять на сознание людей, а значит определять бытие. Уродство можно сделать красотой, и тогда уродство перестанет существовать, а можно сделать красивое уродливым. Фотограф точно не ворует, он колдует и программирует жизнь, создают новую реальность.
Ваши заклинания направлены на то, чтобы Россия так и осталась Беломором. А я хочу залечить раны моей Родины и сделать так, чтобы в Медвежьегорске было хотя бы как в Калевале, но лучше, если будет лучше. И чтобы больше не строили адских каналов силами ленинградской «интелихенции» и «флопессуры». Кстати, было бы еще неплохо, чтобы и новая интеллигенция появилась, а то нынешняя как-то не тянет в сравнении со старой. И дня бы на Беломоре не прожили бы, да и русскими себя не считают, а так, общечеловеками.
Еще немного на Запад, за бывшей границей Российской Империи, живут бывшие убогие чухонцы, там какая-то совсем другая жизнь. И, кстати, если говорить о бывших убогих, финская нация и государство появились на свет во многом благодаря созданию национального эпоса Калевала и подвижнической работе Элиса Леннрота. Если можно создать национальный эпос, то почему нельзя создать национальную школу фотографии? У Леннрота не было интернета, а у нас есть, так что все будет сделано гораздо быстрее.
Формула «нация создает национальное искусство» работает и с другой стороны, т. е. национальное искусство может создать нацию, которая делает отличные телефоны и живет по-человечески, государство финов тому свидетельство. Зачем нужна русская школа фотографии? Чтобы мы жили лучше бывших убогих, и у нас есть для этого все возможности.
Игорь Старков
