Фестиваль Les Rencontres de la Photographie в Арле всегда есть за что поругать. Его история начинается в 70х, как и любая подобная система, он медленно вбирает новое, с трудом избавляется от устаревшего, имеет жесткую зависимость от финансирования, а интересы ее кураторов часто направлены на визуальную «красоту» больше, чем на смыслы. В этом году я ехала туда, в тайне воображая разгромный текст, который напишу после. Однако, с момента выхода из аэропорта (у меня ушло пять часов, чтобы добраться до фестиваля из-за отмены поездов) стало ясно, что этот план провалится, как и многие другие планы, которые я пыталась строить на эту неделю. А останутся только случайные встречи с людьми. И иногда с фотографией.
Карта
Когда разворачиваешь карту фестиваля игривой смеси белого и кислотно-розового цветов, охватывают одновременно и возбуждение и отчаяние: невозможно успеть сходить на все события профессиональной недели. В расписании есть туры с кураторами и авторами большинства выставок, круглые столы и обсуждения, конференции в Cosmos-Arles Books (книжная ярмарка) и L’Atelier des Rencontres (самая большая выставочная площадка фестиваля), события дружественного Virtual Reality фестиваля и журнала Foam, вечерние проекции и выступления в древнем амфитеатре и, конечно, вечеринки, вечеринки, вечеринки. И это только основная программа, а есть еще масса параллельных событий, хотя бы даже расписание официального фестиваля-спутника Voies Off или альтернативная, самоорганизованная фотографом и коллекцоинером Аннакарин Куинто дискуссионная площадка Leboudoir2.0, в рамках которой авторы, кураторы, критики, исследователи обсуждают вопросы книгоиздания, философии и этики в фотографии, презентуют свои проекты и даже читают стихи.
К планированию времени можно подойти разными способами. Например, пойти «по знаменитостям». Luma Foundation организовали выставку архива Анни Лейбовиц (Annie Leibovitz, the early years, 1970–1983), куратор фестиваля Сэм Стоердз (Sam Stourdze) убедил актрису Одри Тоту выставить ее автопортреты, есть возможность увидеть ранний стрит Джоела Мейеровица, работы фотографа агентства Магнум Алекса Майоли, большую выставку Майкла Вольфа и гастроли парижского Центра Помпиду с выставкой фотографий сюрреалистов.
Основная тема фестиваля в этом году «Latina!» c акцентом на колумбийской фотографии, в нее входят четыре масштабные выставки, а кроме главного лейтмотива есть еще несколько сюжетных подборок, предложенных самими кураторами Rencontres de la Photographie. «The Experience of Territory» – это шесть выставок разных авторов, которые тем или иным образом работают с местом и пространством, «World Disorders» – три документальных проекта о современных проблемах, «Platforms of the Visible» – два проекта, вынесенных кураторами в отдельную тему как экспериментальная документалистика, «I’m Writing to You from a Far-off Country» – выставки иранской и испанской фотографии, «Mise en Scene» – из объяснения в программе кажется, что речь идет о постановочной фотографии: четыре выставки, включающих Масахиса Фукасе, Одри Тоту, Роджера Баллена и швейцарца Карлхайнца Вайнбергера, «Rereading» – старое в новом свете, и «Emergences» – номинанты традиционной премии New Discover Award и выставка прошлогоднего победителя Photo Folio Review Давида Фати. Никуда не подошла только коллекция фотографий карликов и гигантов Клода Рибулла, поэтому ей выделили отдельную тему, иронично названную «Odd Collectors» («Странные коллекционеры»).
Еще один вариант маршрута, который стоит отдельного внимания – фотокниги. Здесь лонг-лист и результаты Author’s Book Award (награда за лучшую авторскую книгу), Historical Book Award (награда за книги о фотографии или фотографах), Photo Text Book Award (фотокниги, в которых на равных используются фотографии и текст, в этом году проводится впервые) и Luma Dummy Book Award (конкурс книжных макетов, в этом году главный приз получили российские фотографы Оксана Юшко, Ольга Кравец, Мария Морина и куратор проекта Анна Шпакова за книгу «Грозный: Девять Городов»), а также ярмарка Сosmos-Arles Books и ее программа встреч с авторами и дискуссий.
Ни одним из этих способов мне так и не довелось воспользоваться – вмешивались то случайности (знакомый, встреченный на улице и разговор на пару часов), то закономерности (проспать шаттл до удаленных площадок), то сложности с картой (схема в официальном гиде содержит названия только крупных улиц, ищешь одно, а находишь совсем другое), поэтому маршрут построился спонтанно, но сложился в итоге в свою собственную карту.
Территория
Началась она с пустого листа. «Stories of the Immediate Present» – выставка испанского коллектива «Blank Paper», предложенная директору фестиваля известным испанским фотографом Хуаном Фонткубертой. Эту выставку можно одновременно и любить и ненавидеть: в пространстве работы Хулиана Барона (Julián Barón), Рикардо Казеса (Ricardo Cases), Федерико Клаварино (Federico Clavarino), Давида Хорниллос (David Hornillos), Оскара Монзона (Óscar Monzón) и Алехандро Мароте (Alejandro Marote), переплетаются без начала и конца. Только начинает казаться, что вот это четкая граница одного проекта, вот к нему текст, как вдруг тот же текст встречается совсем к другим фотографиям, и приходится заинтересованно охотиться в поисках смысла, пока не обойдешь все до конца – тогда картинка начинает складывается в «сообща», «вместе», в определенное поле коллективной работы.
«Visible World» Питера Фишли и Дэвида Вайса из коллекции Luma Foundation тоже про поле – инсталляция состоит из длинных световых столов, на которых расположились тысячи изображений. На снимках вроде бы и обычные места, но именно те, что всегда оказываются на фотографии: горы, города, рассветы, закаты, берега, лошадь, деревья. Каждого места – ненасытное количество дублей.
«Life in the Cities» Майкла Вольфа в Église des Freres Precheurs представляет несколько проектов фотографа, каждый из которых нашел себе место в церковной прохладе. Здесь интересно было посмотреть на работу с пространством – проект «Architecture of Density» парит в пустоте по центру зала, фотографии типовых маленьких комнат 100x100 cм размещается в точно таком же по размерам домике, а «The Real Toy Story» и две тысячи китайских игрушек занимают алтарную часть.
«Last Road of the Immortal Woman» Давида Фати – спорный проект и интересная работа с текстом и репрезентаций. С одной стороны, он рассказывает известную историю бесконечно размножающихся клеток HeLa, с другой, апроприирует ее, с третьей – осознает себя апроприацией. Инсталляция отдаленно напоминает проход по лабиринту в гробницу фараонов – начав в темноте движение с неоновой надписи Mortality, приходится по кругу обходить треугольную конструкцию из текстов, чтобы зайти в тупик Immortality (и встретить фараона в форме видео), в то время как по стенам расположились фотографии, сделанные Давидом на пути, которое проделало тело Генриетты Лакс из госпиталя на семейное кладбище. В некоторые снимки вмонтировано изображение раковых клеток.
Monsanto®. Фотографическое расследование
Матью Асселин
Масштабная журналистская работа франко-венесуэльского фотографа Матью Асселина. В течение пяти лет он собирал документацию последствий деятельности американской химической корпорации Monsanto®. На выставке в L’Atelier собраны свидетельства ущерба, который наносит компания окружающей среде, жизни сообществ и здоровью отдельных людей. Monsanto®, например, была одной из компаний, производившей Agent Orange, химического оружия, применяемого американскими военными во Вьетнаме, а сейчас обладает патентом на генно-модифицируемые семена. В этой работе фотография функционирует как один из способов документации, наравне с другими ее типами: архивными изображениями, письмами, видео-материалами, рекламой самой Monsanto® и текстами. Экспозиция начинается с коридора, в котором представлены рекламные проспекты корпорации разных лет, на повороте видим огромный постер «Дома Будущего», построенного Monsanto® в Диснейленде в конце пятидесятых. Рекламный ролик рядом рассказывает, что этот дом состоит из разных видов пластика.
Следующая часть рассказывает о различных территориях, находящихся вблизи химических заводов – пострадавшей экологии, заброшенных хозяйствах, людях, живущих рядом с производствами и страдающих от заболеваний, вызванных их работой. Яркие оранжевые линии выделяют зону применения химического оружия во Вьетнаме – портреты людей с различными психическими и физическим отклонениями, две огромные фотографии зародышей в банках, мутировавших в результате применения Agent Orange во время Вьетнамской войны, смотрят друг на друга сквозь стеклянную пирамиду, на вершине которой размещается семечко. Это связь с последней частью – современные фермеры вынуждены покупать генно-модифицируемые семена у корпорации год за годом, находясь в невыгодных юридических и финансовых условиях. Посетители выставки, все как один, качают головой, когда читают подписи к фотографиям.
Асселин практически полностью финансировал это расследование за свой счет (в сети можно найти упоминания организаций, которые помогли ему на последних этапах), во время нескольких выступлений в Арле он подчеркивает, что «не изобрел горячую воду», а «как человек с активной гражданской позицией, собрал свидетельства ужасных разрушений, которые нанесла корпорация природе и людям за многие годы», найденные учеными и экологами до него, но рассмотренные по отдельности. На сайте он пишет «Monsanto® начинает новую главу неуважения к нашей планете через создание и коммерциализацию ГМО. Через прошлое и настоящее этот проект ставит своей целью показать каким будет ближайшее будущее Monsanto®». Книга только что вышла, и в Арле случилась первая выставка этой работы.
Одной из самых горячих тем обсуждений фестиваля стал вопрос насколько документальные проекты на самом деле способны выходить за пределы осознания фотографическим сообществом и выполнять функцию, которую авторы им вменяют – например, пробуждать гражданскую позицию в зрителе. «Monsanto® The Photographic Investigation» соблюдает баланс между количеством текста и изображений, это исследование, в которое легко погружаться, но вызовет ли проект общественный резонас и повлечет ли, например, реакцию компании – возможно, это и будет ответом, который обозначит границы интересов профессиональной среды и возможность выхода за ее пределы.
The House of the Ballenesque
Роджер Баллен
«Monsanto®», при всей холодной отстраненности фотографического языка, чуть тревожит, хотя и не пугает. С картинкой зародышей-мутантов перед глазами, я попадаю в «Дом Балленеска». То ли от жары, то ли так задумано, но меня встречает запах сырости и пыли, такой, какой бывает только в давно заброшенных домах.
Роджер Баллен – единственный автор фестиваля, который максимально отошел от системы «стены – рамы – пара предметов из проекта в зале». Он работает с пространством по-настоящему, как с физическим переживанием, создавая нарратив, в котором находиться неуютно даже зная, что вокруг бродят такие же как и ты, гости Арля, обмахивающихся программками во время осмотра комнат. Его дом ужасов вначале кажется чересчур прямолинейной метафорой: сваленная в кучу старая мебель, тела, накрытые белой тканью, рисунки углем на стенах, старые замученные куклы, младенцы с головами каучуковых пупсов застыли, так и не выбравшись из детской кроватки, фигура ребенка-старика, восседающего на старом кресле в окружении поломанных игрушек. Несмотря на кости и куклу-автомат, рисующую один и тот же рисунок (и этот щекочущий нервы скрип, с которым двигается его кисть), хочется рассмеяться: ну кто так пугает сегодня?
Но все меняется, когда, наконец, появляются фотографии – и предстают во всем торжестве отчаяния в комнате, посередине которой на кровати лежит «тело» самого Баллена: гипсовые копии его лица, рук и ног обрамляют пустоту, накрытую черной тканью. Мы ходим с другими посетителями вокруг кровати по кругу как на вынужденном прощании. Мы смотрим на фотографии, как будто бы делая вид, что в центре ничего нет, потому что в наличии этого тела есть какая-то неловкость. Примерно как если бы двухметровый «качок», только что оравший на соседей по вагону в метро, вдруг сел бы на сиденье и горько заплакал.
The Incurable Egoist
Масахиса Фукасе
Откуда происходит эта неловкость окончательно становится ясно только при столкновении с «Неизлечимым эгоистом» Фукасе в Palais de L'Archeveche. В историю фотографии он вошел как значимый японский фотограф, заразивший своими экспериментами целое поколение, он же автор знаменитой книги «The Solitude of Ravens». Выставка в Арле – первая его ретроспектива в Европе, и особенно звенит в голове после ее просмотра знание о том, что многие годы жизни он пролежал в коме – после падения со ступенек любимого бара. Умер в 2012 году, так и не придя в сознание. Это трагично и смешно одновременно. Где-то между этими двумя чувствами и лежит его работа. Фукасе рассказывает честные, очень болезненные истории о себе, но всегда через игру, через определенную дистанцию, которая его в каком-то смысле подставляет – как непросто быть с семьей, как хочется близости, что такое одиночество, как это – отражаться в глазах кота и «просто убивать время, фотографируя воронов» вскоре после развода. Самая щемящая серия – самая простая. В «Bukubuku» в каждой фотографии мужчина (Фукасе) сидит в ванной и, набрав полный рот воздуха, пускает пузыри. Вроде бы, ничего не происходит. Но в то же время происходит нечто важное: неловкость узнавания себя, возможность этой встречи, за которой я, как отчаянный (отчаявшийся?) зритель, всегда охочусь, приезжая на фестивали и заходя на любую выставку.
