Георгий Костин

Ролан Барт и Вилем Флюссер не были русскими людьми, а точнее сказать, людьми русской культуры, а потому, похоже, и проглядели один из главных (а по мне самый главный) феномен фотографии. Предполагаю, что им, возможно, не было знакомо учение нашего великого соотечественника Ивана Павлова (нобелевского лауреата) об условных и безусловных рефлексах. Если сказать максимально коротко, то суть этого учения заключается в том, что животные, в том числе и человек одинаково рефлекторно реагируют на безусловные и условные раздражители. А для человека в качестве условных раздражителей выступают еще и слова (учение о второй сигнальной системе).

Ежели учение Павлова применить к фотографии, то вывод напрашивается следующий: человек (зритель) абсолютно одинаково рефлекторно воспринимает реальный (четырехмерный образ) и его проекцию (двухмерный фотографический образ). И вот тут начинается «безумие», о котором говорил Барт. Но безумие ли это в действительности, или обычное человеческое, в данном случае бартовское Не-До-Умство (не в ругательном, понятное дело, смысле, а в буквальном)? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим другой, более очевидный фотографический феномен. А именно – фото-аппаратную трансформацию четырехмерного (реального) образа в двухмерный (фотографическую карточку). Обращаю при этом особенно ваше внимание на то, что в момент сей трансформации четырехмерный образ ни только превращается в двухмерный, но и (что, на мой взгляд, гораздо существеннее) – переходит из настоящего времени во время прошедшее. Фотографическое изображение (фотокарточка) – это всегда «привет из прошлого».

Так вот, один из первоосновных феноменов фотографии – это, скажем так, «консервирование времени». Фотография (фотоизображение) – это часть прошлого времени, живущее во времени настоящем. Понятно, что это утверждение верно только для человеческой культуры. Но согласно учению Павлова мы, люди, реагируем на прошлое «фотографическое» время, как на время настоящее. И Барт, трогательно описывая свое отношение к матери, реагирует на неё, при рассматривании её фотокарточки, не как на уже умершую, а как на еще живую. Тут, конечно же - трагический разлад между умом и сердцем: сердце Барта воспринимает свою мать как живую, а его ум – как умершую. Именно это состояние Барт и называет «безумием». Но безумие ли это, или новая норма, о которой еще не ведает ум? Я лично склоняюсь ко второму. Фотография как технический феномен расширила рамки настоящего времени. Она стала наполнять настоящее время временем прошедшим. И мы, люди, согласно учению Павлова, реагируем на это прошедшее время, как на время настоящее. Более того, прошедшего времени во времени настоящем становится все больше и больше. Прошедшее время выливается на нас из телевизоров и компьютеров огромнейшим водопадом. И недалек тот день, когда прошедшего времени станет больше, чем времени настоящего. А то и вовсе - прошедшее время полностью заслонит от нас время настоящее…

Хорошо ли это, или же плохо? – покажет будущее. А пока мы можем лишь констатировать, что фотография расширила горизонты настоящего времени и тем самым приблизила нас к восприятию бессмертия, в котором слиты воедино все времена: и прошлое и настоящее и будущее…