Артём Шульга

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава двадцать четвёртая. Хо, который друг Гэ, который получил письмо от Хо, который его старинный приятель Действующие лица: Древнее письмо адресованное из провинции Сычуань на юг. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Здравствуй, милый мой друг Хо. Пишет тебе твой старинный приятель Гэ из деревни Линь, что так уютно расположилась между рекой Ньи и рекой Нья в самой сердцевине Китая. Осень в этом году закончилась поздно. Вот и сейчас ещё жёлтый лист и красный лист, и бардовый лист вовсю пестрит над озёрной гладью. Я немного поглядываю вдаль, открывается невообразимая перспектива. Рыбацкие лодки собирают сети, будто вытягивая из воды серенькое моросящее небо. Одинокая птица летит. Лист на ветке задрожал. Осень вступает в права. Этот год был не особенно урожайным, но много ли трудолюбивому крестьянину нужно. Дети здоровы и сыты, и улыбаются. Хижина ухожена и не протекает, одежда цела, есть рис и есть запас риса — всё хорошо в нашей деревне. Хоть при наличии рыбаков рыбу мы в Сычуане особенно не жалуем, а всё больше кушаем рис и немного мясной пищи, рыбу же большей частью отправляем ближе к вам — на юг и немного на восток, и немного на запад. Тем, кто ближе к морской воде рыбная еда привычнее. Нам же всё больше помогают восполнять силы дары земли нашей китайской. Дети растут и мужают, и стараются в работе. Всё это нужно прививать сызмальства. Посевы не выносят плохого ухода, вода не одаряет дырявые сети. В этом письме я решил подарить тебе иероглиф-загадку, это хороший подарок, можешь сам начертать его и повесить на стену жилища. Я хотел выбрать что-нибудь дивное и печальное, как и сама осень. Так вот, слушай. Дракон внутри скалы. Ветер дует. От красных деревьев не видно неба. Начертай этот замечательный иероглиф на счастье, дорогой друг Хо. Пусть море награждает весь юг обильными уловами. Пусть ваша провинция подготовит много замечательных празднеств по случаю хорошего года. Будь здоров наш светлый Император.

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава двадцать третья. Прощание с мелочью Действующие лица: Выдержка стенографической записи с заседания Российского правительства, через четыре дня после роспуска Директории, на тему «О монетарной политике в период крайне неустойчивых внешних связей». --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Кто-то вполне законно считает, что с деньгами нужно расставаться легко, а кто-то придерживается вполне противоположного мнения. Так кто же прав? Лично я не испытываю глубокой приверженности к пятидесяти копейкам, но другое дело рубь, сами понимаете, уже деньги. За рубль возможно ничего особенного и не купишь. А если сложить, сгруппировать? Вот уже и появляется денежная масса, которая силой способна притягивать рублик к рублику. Здесь вступают в обширное взаимодействие невидимые силы экономического магнетизма. Как всё это происходит? А кто ж его знает. Вроде бы там рубчик, здесь рубчик, а тут бац — и десяточка в кармане. А это, знаете ли, уже или кружечка пива, или свёрточек печенья, да и пироженко какое-никакое захудалое тоже вполне себе может быть. А так, сперва казалось хрен на палочке — рубль! Им то и дела не сделаешь, а так только форточку подпереть или самокрутку сварганить, вот и вся польза. Иное дело обстоит с мелочью. И про что гласит народная мудрость: копейка рубль бережёт? Хрен да маленько, а не рубль. Вы рассудите, нормальный рубль из копеек то и не сложишь! Как не складывай, а всё чертовщина какая выйдет. Вот пытался намедни собрать и что вы думаете? Как не вертел, а всё одно горсть мелочи вышла, а рубля нормального не было! Кто-то может справедливо заметить, что ты, мол, из крупных монеток то складывай! А я всё равно говорю — не выйдет! Медяки как не подбирай, а всё равно сплошное разочарование. Пользы то поменьше усилий выйдет! Коммуниста и того копьём не продерёшь, уж на что мужик простой, а не уступит гад, не страшнее ему медячки голой сраки. Так, хорошо помню, в детстве сколотишь себе баночку, копилку значит. Долго в неё будешь монетки забрасывать. Но ведь придет роковой день! И сгинет банка от своих же рук. А там! Мама не горюй, без слёз и не сосчитаешь своего скарба! Предвкушал хоромы барские, а там еле-еле на эскимо на палочке хватило! И государство это ничему не учит. Мелкая монетка, глядишь, так нервную систему расстроить может, похлеще какого государственного переворота! А скольким людям мелочь спины попортила! Закатится сволочь куда подале, а ты дуй за ней, кряхти… А и про подрыв государственного бюджета забывать не стоит. Когда в копейке металлу боле её стоимости, это что? Это циничное омеление бюджета. Растрата никому не нужная и опасная в нашу тугую годину, господа! Докладчик: член-корреспондент Академии наук Данила Тугриков. 22 ноября 1918 г. Правительство Колчака, г. Омск. Здание Чрезвычайного Государственного экономического совещания (по виду помещение какого-то бывшего театра).

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава двадцать вторая. Знамения любви Действующие лица: Запись из служебного архива. Выражаю благодарность за возможность публикации гл. редактору газеты Нью-Йорк Тудей Генри Блэку, Билли Ч и его бессменной спутнице Варе Ге. Без их горячей поддержки и участия это было бы невозможно. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Послушайте! Я расскажу вам кое о чем! О случае, который случился по чистой случайности! Случился, потому что они верили в него! Они обрели силу и стали сильными! Каждый прихожанин достоин этого! Братья протестанты! Друзья мои родные и близкие! Отцы и матеря! Сплотимся духом и споем об этом! Наша церковь имени Хранителей веры полна любовью к вам, достойнейшие храниверы! Вы лучшие протестанты на земле! Каждый вечер я пою об этом! Вас нет, а я все равно бубню под нос, как последний мирянин. Посмотрите, как цокают мои белокожие зубы! Это от любви к вам! Он был старше ее. Она была хороша, но носила большой размер обуви и сильно пережигала волосы для обесцвечивания. Глядя на ее руки можно было заметить коротко остриженные хрупкие ногти. Это не смутило его. Он решил познакомиться. О, друзья! Это не смутило его! Еще позже, глядя в ее бездонные глаза, он заметил, что она носит линзы, а кожа на ее лице склонна к жирности. К тому же оказалось, что она пользовалась разливными духами. О, друзья! Это не смутило его! Они беседовали и смеялись. Это было чудесно. Она захотела отлучиться и достала сумочку. Он заметил, что это дерматиновая подделка Луи Вуиттон, а когда она возвращалась, в своем легком вечернем платье, он непроизвольно отметил для себя ее кривые ноги и неуверенную походку. О, друзья! Это не смутило его! Вечер пролетел вмиг. Он не мог опомниться. Он был радостен даже когда достаточно насмотрелся на ее бесформенные брови и растрескавшиеся уголки губ. Она нервничала, но он был спокоен. О, друзья! Это не смутило его! Они вышли из кафе и он предложил проводить ее домой. Оказалось, она живет в общежитии на окраине города с 6-ю другими девушками в маленькой комнате, где нет горячей воды. Вдобавок ее должны были выгнать с первого курса за неуспеваемость. О, друзья! Это не смутило его! Он поймал такси, они ехали и всю дорогу улыбались друг другу. Он держал ее сухую обветренную холодную руку в своей руке. На прощание она оставила ему свой номер телефона, он записал его. «Я позвоню тебе утром» — сказал он перед расставанием. Она сказала «я буду ждать, и даже не стану принимать снотворное». О, друзья! Это не смутило его! Пройдя 50 метров он обернулся и помахал ей. Она улыбнулась и помахала в ответ. Он подождал, когда захлопнется дверь подъезда. Назад он отправился пешком. Полная луна стояла высоко в небе увивая пустую улицу холодным молочным светом. Он остановился перед своим домом. Все окна вокруг были черны и только желтые отблески фонаря прыгали по стеклам. Опустив голову, словно рассматривая кончики своих туфель, он достал телефон, открыл телефонную книжку и удалил ее номер… О, друзья! Это не смутило его! Пастор Эммануил Негрофф. Запись службы церкви Хранителей веры из помещения актового зала Центра Промышленников и Предпринимателей. Нью-Йорк. Ноябрь 2007. Запись предоставлена фондом Содействия Открытому Обществу (СОО), г. Тель-Авив.

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава двадцать первая. Скорость бытия Действующие лица: Уж и вообще не знаю откуда это взялось, хрен его знает, на столе беспорядок. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Сегодня иду. Смотрю — бежит! Чего бежит? К кому бежит? Может украл чего? Не сказал спасибо доброму контролёру в трамвае, а теперь сожалеет — убегает? Или так, проветривается, зарядку производит, укрепление дыхательных путей, а что, здоровье оно одно — вот и бегаешь, пока дают. А раз дают — бери, хоть не бьют — беги, будь добр. Всё это навеяло мне древние воспоминания молодых лет! А именно, радость выхода на улицу после измора болезни. Бывало, выйдешь на солнышко почти здоровенький, а там… птички поют, листочки на деревцах хлопочут, человечки нет, не бегут — порхают, так всем хорошо! И всё так меедленно, меедленно… Будто заторможено нарочно. А ты идёшь не спеша, ноги кренделями выбрасываешь, одним словом — плывёшь, оглядываешься… И непривычно всё так, будто вчера родился и только своим младенческим зыром касаешься первоосновы сущего. Только пробуждаешь в себе вечную душу, музыку мира впитываешь. Что-то теряем мы всякую возможность к созерцанию и уже не плывём по морю бытия, а будто пробегаем сквозь бездонную лужу в колее, лишь бы быстрее, лишь бы не промедлив. Есть в этом что-то загадочное: любовь к скорости и плохие дороги. И нет среди наших огненных душ ничего нелепого и наносного. Сливаемся мы во вселенском вихре энергий от того и несёмся сломя голову, словно угорев или с перепугу. Ведь многие так не любят опаздывать, а опоздавших не любят и того более. Вот и бежим мы сталкиваясь друг с другом, жизнью, со всей своей сущностью, а остановиться, оглядеться уже не можем, ведь так велик азарт добраться раньше, быстрее. А куда? Зачем? Нет! Бежать! Бежать! И уже каждый будто и знает к чему стремится. Куда несут его собственные ноги. Время действовать, господа! И мы действуем доступным нам способом — движемся, порождая вихри вокруг… И нас крутит, крутит… А всё же, хорошо иду! Дай Боже, и день солнечный! Смотрю, опять бежит! Но другой, всем места хватит! Обернулся, а там ноги… мои… кренделя выписывают… Да так ловко, что и уследить не уследишь, а успеть… так и вовсе не поспеешь…

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава двадцатая. Восполнение недостатка тепла Действующие лица: Ненумерованная глава из учебника для высших учебных заведений одобренного министерством Науки, образования и народного просвещения Зимбабве. Автор: коллектив авторов под ред. Пеппе Попа. Отпечатано в Амстердаме. Издательство Пиз-литраче. 1999 год. Бумага мелованная с илл. Суперобложка. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Все мы иногда подвластны проявлениям заботы, но какова она, эта забота? Что можно сказать о ней в отношении близких субъектов? К счастью, в век технического прогресса, нам уже не нужно оперировать догадками разной степени достоверности. Все познаваемо упорным поиском в надлежащих местах и лабораториях. Будем же благоразумны и воспользуемся наработанным аппаратом знаний и логических наблюдений для поиска универсальных решений насущных для общества. Люди склонны выражать сближение разнообразных полов (т.н. «заботу») таким способом: Примером тому может стать улица. Идут двое испытуемых и один из них (испытуемый М) берет за руку испытуемого Ж, что он этим хочет выразить? По-научному можно сказать наверняка только одно: испытуемый М решил произвести повышение температуры кожного покрова за счет испытуемого Ж. Другим примером может служить внутреннее пространство — кафе. Испытуемый М тянет руку (реже обе) к рукам испытуемого Ж, что это? Это, с большой долей вероятности, плохая кровообращаемость организма, кровь просто не доходит испытуемому М в руки, вследствие чего организм ищет внешнее решение для повышения температуры кожного покрова. Срабатывает рефлекторно-термическая реакция (РТР — мой термин). Охлажденная часть тела ищет тепленькое и похожее на руки. Доказательством этого может служить (все могли наблюдать, но не придавать научного значения) одергивание рук испытуемого Ж после неудачного протягивания рук испытуемого М, что говорит нам о том, что испытуемый Ж наблюдает те же проблемы с функцией кровообращения. А холодное, как известно, другое холодное противно холодит, но не греет (sic! крах математического подхода!), производя резкую термическую реакцию отторжения. Что может предложить в таких случаях научный метод? Нужно протирать руки перечным кремом, это ускорит попадание крови из туловища в руки и усыпит рефлекторно-термическую реакцию организма. Итак, мы выяснили, что проявление банальной человеческой заботы является всего лишь недостатком перечного крема в кожном покрове рук, побуждающим организм к действиям на стороне и вызову у него РТР.

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава девятнадцатая. Поиск возможности истины Действующие лица: Анонимное письмо без адресата и адреса отправления с красивым ровным почерком, обнаруженное в почтовом отделении №3 г. Брадфорд, Англия. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Я, как человек мечущийся, всегда не знал своего предназначения. Наверняка оно существовало, но где-то поодаль от меня, так чтобы я о нём только догадывался. В определённые моменты жизненного пути это обстоятельство, скорее всего, делало меня сильнее и даже мужественнее. Лавина событий подхватывала меня подмышки и волокла в пучину событий. Я должен был быть сильным чтобы противостоять им, но… никогда не знал стоит ли противостоять, да и каким именно? Ведь события — это всё чем наполнена жизнь. Когда я выходил за хлебом мне приходилось часто возвращаться на пол пути. Странная невыразимая энергия смятения тянула меня домой. В конце концов хлеб вреден, — успокаивал я себя. Да и в хлебе ли была соль — смысл моих сомнений? Нет, я не чувствовал себя обречённым, и не ведал уныния, окружающие тепло относились ко мне. По всему ощущалось молчаливое участие и сочувствие. Для общества я был своим и в тоже время сознавал себя изгоем. Не зная, что с этим делать, я просто ничего с этим не делал. Ведь сутью был внутренний конфликт с самим собой хотя, кто знает… может конфликта не было. Ещё в детстве я влюбился в соседскую девочку Элис, она жила в крайнем доме через дорогу. Уже тогда я сомневался. Теперь же и вовсе думаю, что она мне просто нравилась. Да и кто такая Элис? С высоты нынешнего положения — красивая девочка. А так бывает, что они могут нравятся, да и надолго ли? По себе вижу — нет. Всё обманчиво. Всё иллюзия действительности. Это уверяет нас в её сущности. Хоть и времени прошло немало, но я ещё не женился, да и стоит ли? Когда у тебя новая хорошая квартира в в общем-то довольно неплохом месте, хотя, конечно, бывает и лучше. С ремонтом, но окна в стену и кухня маленькая. Может не такая и хорошая, но я уже купил и живу. Вот и сегодня такое внутреннее состояние неопределенности, когда лучшая управа оставить это чувство в покое, затаить внутри. А если выпить? Да нет, так не спрячешься. А завтра на работу, которую я в общем то люблю, а быть может просто себя так долго обманываю, что давно привык к этому. Не мне выбирать. Я, как человек мечущийся, никогда не знал своего предназначения.

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава восемнадцатая. Ответы на вопросы Действующие лица: Как-то вошёл со мною в переписку Светомир Портков, дивный человек. И изъясняется дивно. И буква по-книжному писана, и бумага выделки невиданной, которой у нас не знают. [Запись в дневнике Ломоносова ок. 1760 года, там же вложен согнутый вчетверо лист белой бумаги с печатным текстом]. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Меня в некотором роде давно интересовали некоторые вопросы. Начался этот интерес ещё во времена бурной молодости, уже тогда некоторые из вопросов не просто посетили меня, как других моих сверстников, но и начали потихонечку подталкивать к поиску ответов на них. Некоторые из вопросов были просты и наивны, некоторые же и вовсе казались не вопросами, а заблуждениями юного ума. И всё же, большая часть круга интересовавших меня тем требовали в некоторой степени ясности. Так одним из ранних вопросов было возможное объяснение кошачьего недопонимания. Меня интересовало становление социального аппарата котов разных культур. Примером, поймут ли друг друга коты одной породы, выросшие на разной культурной почве? Близко ли мировоззрение бразильского кота и молдавского? Могут ли они понимать друг друга? Как влияет культура и язык хозяев на развитие личности кота? Вот малая часть вопросов, которыми я задавался при погружении в заданную тему. Систематичный подход к решению широкого спектра задач сызмальства помогал мне. А тяжба ко всему новому устремляла меня к поиску всё новых и новых вопросов. Немного позже я понял, что меня действительно увлекают именно вопросы, а не поиск разумного решения и прямых ответов на них. Я понял, что хороший вопрос уже содержит в себе вполне сносный ответ. Идеальный же вопрос иногда и вовсе способен предложить совершенно не подразумевавшееся изначально решение, более того, способен стать новым вопросом. Я назвал эту особенность «доминантой вопроса», что являло собой вопрос второго порядка — серьёзное исследование причинной связи в цепочке вопрос-вопрос. Счастьем было разрабатывать ежедневно сотни новых вопросов, они пленяли мою голову. Рвение будило меня утром и не отпускало до поздней ночи, я трудился не зная продыху. Можно сказать, наука сделала меня человеком. Бескорыстная жажда быть полезным обществу и своим вопросам ставили предо мной всё более и более сложные задачи, на решения которых я не мог себе позволить растрату драгоценного времени. Ведь меня поджидал новый день, который таил в себе бесконечную череду труднейших вопросов. Я не мог позволить себе отвлекаться на рутину. Высокая квалификация в вопросах вопросов не должна была пропадать в бесконечной череде поиска решений. Я ставил вопрос ребром, боком, выводил из него корень, измерял радиус и окружность, описывал форму. Иногда высчитывал среднюю скорость распространения в воздушной среде, но чаще среди человеческих сообществ. Я изучал мелодику вопроса, его морфологию и строение костного скелета. Изучал плотность, и содержание щёлочи, если вопрос был едким. Первым приняв вызов вопросов на себя я выстоял и преуспел в их систематизации и классифицировании. Ряд вопросов был лично мной выстроен в шахматном порядке. Не все могли согласится с моей аскезой. Семья, друзья, знакомые не понимали серьёзности моего увлечения. Учёных часто недопонимают, в особенности в начале их пути. Я задавал им эти вопросы и позже, задав некоторые уточняющие вопросы и получив на них исчерпывающие вопросы, они успокоились. Нужно быть терпимым к обычным людям, ведь не все могут войти в положение исследователя и обрести его знания и вопросы, для оперирования ими. Я счастлив, что могу посвятить себя любимому делу? Думаю, как и любой человек нашедший своё призвание? Ощущающий свою полезность обществу, служащий человечеству? Портков.

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава семнадцатая. Дома и в гостях Действующие лица: Историю эту мне мой дед Павел Степанович сказывал. Бывало, сядем в карты дурака свалять, так он уж обязательно краем упомнит. Очень уж ему памятной была. Я попросил записать ещё маленьким, а вот теперь нашел. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Бывает, братцы, такая неловкость приключится, просто караул. Есть за мною, значит, одна история… Заехал ко мне, по первому то снегу, Лев Николаевич вареньем калиновым угоститься. Любил я очень этого бородача попотчевать. Так напьётся чаю и набок валится. Довольный. Ну а мне как хозяину значительно и приятно. Гость как-никак славный. Вот и теперь Лев Николаевич насосался чаю горяченького и кимарить начал. Клюнет носом и встрепенётся. Ещё чаю с вареньицем пригубит. Сидим мы так в зале, камин уютно потрескивает, за окошком задувает, смеркается. А тут… Лай, хруст снега, свист… Гляжу в окно, сани у ворот только стали, выскакивает Фёдор Михайлович, чертыхается, шуба на распашку, шапка набекрень. Пыхтит. Рычит. Выкрикивает «Топор!!! Топоор!». Глядь, на крыльце уже, красный весь, как румяная девица в ярмарочный день, губы обсохшие, ноздри раздуты, как у загнанной лошади… И давай своё «Топоррр! Топор!!!» — орёт почём свет. Усадебка то наша Шульговка, надо сказать, добрая и в те времена была, хорошо сбита. Лев Николаевич клюёт, в бороду не дует, да тут, как на зло, чая с блюдечка набирает-откушивает. Хлебнул, а до этого хвать — и ложечку брусничного варенья, да под язык… А Лев Николаевич, ещё надо сказать, туговат на то ухо был, которым к дверям в залу сидел. Сидит, вареньем наслаждается, умиротворяется, думу думает… Тут Фёдор Михайлович вбегает и давай сходу «Тоопор!!! Топор!». Лев Николаевич голову повернул (совсем близко к дверям сидел)… Как глаза выпучил, голова надулась и… Как чаёк выплеснет, таким манером, как бельё спрыскивают, когда глажение справляют… И прямо Фёдору Михайловичу в распахнутую шубу, прямо на белую крахмальную сорочку в рубчик. Стоит Фёдор Михайлович глазами хлопает, бормочет. По губам видно: топор… топор… Лев Николаевич не стерпел, подскочит и как заорёт «У меня, так раз так (сучий сын), когда рельсы были я так не орал!!!» … Тут вбегает рыжий Ермолка денщик с топором в руках, запыхавшись и рывками выдавливает: «Только со станции… Случилось что!?!» Тут мы втроём и сели.

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава шестнадцатая. Музей Пушкина Действующие лица: Эту старую одесскую байку рассказывал мне ещё Ильф. Говорил — произошло это с одним его приятелем, управдомом. Именно этот листик, выдернутый когда-то им из записной книжки, и держу я сейчас в руках. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Вчера зашел в музей Пушкина. Подхожу к кассе, говорю — я говорю, мне бы Пушкина. Говорит — Пушкина? Да — говорю — в музее Пушкина я бы хотел видеть Пушкина. Ну, — это говорят — вы, конечно, по адресу, но здесь у нас музей, а не мавзолей. Я говорю — но он тут был? Говорит — был. Говорю — С Гоголем? Говорит — с тростью. Говорит — Гоголь тоже был. На Гоголя. Сидел на карантине из Турции. Говорю — с Пушкиным? Говорит — с подозрением на заразную болезнь. Я говорю — бросьте! Неужели они не могли ходить на одной улице! Говорит — чего же? Могли. Улицы только другие были. Стойте — говорю — это же как? Люди, значит, уже были те, а улиц — говорю — еще не было этих? Эко вы, гражданка кассир, путаетесь! Я же ведь знаю, что они дружили! Говорит — улицами? Говорю — биографиями. И что это — говорит — означает? Говорю — не знаю, но Пушкин заграницей не был! Говорит — где? Везде — говорю — кроме Турции, туда он забегал на коне во время русско-турецкой войны. Говорит — с Гоголем? Говорю — с Турцией! Ну — говорит — деталей я не знаю, возможно, было. У нас только рукописи и письма. Говорю — Гоголю? Говорит — не читала, чужая переписка, знаете ли… Наверно — говорю — так и было. Логически, во всяком случае, сходится. А спросить, так уже не помнит никто. Гоголь не писал? Говорит — кому? Говорю — мемуары? Говорит — в музее Пушкина неприличные вопросы не задают. Говорю — о Пушкине? Говорит — вообще. Вообще — говорю — я о Гоголе. Говорит — о Гоголе можно, но нежелательно. Говорю — так они дружили! Говорит — с кем не бывает. Это — говорю — доказано. Говорит — кем? Гоголем — говорю. Этого — говорит — я не знаю, мы в музее Пушкина по улице Пушкинской. Понятно — говорю — но вот музея Гоголя по улице Гоголя нет. Говорит — как нет? А улица? А улица — говорю — на месте. Это нормально — говорит — он же там не жил. Говорю — сидел. Говорит — этого мало. Жизнь подразумевает большую разнообразность. Говорю — а у вас Пушкина видели? Видели — говорит — но давненько. Говорю — с Гоголем? Говорит — с тростью…

Обрывки (Поэтическая поэма полу-романъ) Глава пятнадцатая. Прогулка Действующие лица: Эта история случилась с Сильвестром Бонифациевичем одним октябрьским деньком. О чём он мне и поведал давненько. Записано со слов автора. --- *Некоторые места, в следствии разнообразныхъ событий, могут быть затронуты чернильными пятнышками. Сегодня я вышел. Погода была хороша. Даже почти ничего не капало. Даже и крыши вроде бы не текли по случаю что ничего не капало. Голуби трясли крыльями над старыми арками с облупившимися атлантами. Хм… Всё же это добавило немного радости к моему хорошему настроению. Через дорогу шла парочка. Что-то они громко перешептывались. Но я всё равно не слышал. И каак чихну! Будь здоров! Спасибо! Хорошо. Вроде бы осень. Каштаны валяются под ногами. Пну парочку. Один полетел… И под ноги девушке впереди. Ударился о каблук. Обернулась… Улыбнулся. Тоже. Хорошо. Вот так идёшь и ничего тебе не нужно. Никуда не спешишь. Да, вообще, неизвестно зачем вышел. Но идёшь с видом, что по делу. Но другие то видят — гуляешь. Хотя… Вроде никто и не смотрит. Догадываются! Хорошо. А тут парк. Листья разноцветные. И так заходишь в гущу. И шуршишь… Шуршишь! И так приятно. И смеётся кто-то. Мелодия какая-то играет. И такая осенняя-разосенняя. Всем хорошо. Ведь это интересно получилось, кто-то поставил осеннюю мелодию. И листья под ногами шуршат. Смеётся кто-то. Хорошо.