Он был невидимой опорой Photographer.ru и множества других фотографических и нефотографических онлайн проектов. Кто знает в лицо программистов? Тех, кто создает коды и бэк-офисы, в которые мы потом заходим как к себе домой и устраиваем там свою новую цифровую жизнь. Сейчас в этой сфере все унифицировано и уже стало частично вотчиной ИИ, как будто после строительства первых домиков в чистом поле, где гулял ветер и стояла безликая тьма-тьмущая пустоты, теперь бодро возводят дома-китайские стены с одинаковым ритмом огоньков-гейтов, свидетельствующих о населенности или перенаселенности Интернета.
Вадим Гунько был из первых строителей рунета. Ветеран. Почетный строитель, которому надо было бы присваивать звания и водить экскурсии посмотреть на человека, который написал первый код для выведения первой русской фотографии в бескрайний цифровой мир. Портной, сшивший волшебное цифровое платье со шлейфом из лайков и комментов для нашей фотографии. Тем, кто разработал фасон, был кутюрье Андрей Безукладников, но все внутренние тэги-стежочки, обозначавшие, что перед пользователем ручная работа и точно по фигуре (для конкретного формата фотографии) сшитое одеяние, делал маэстро Вадим.
Вадим. Вадик. Гунько. Он был необычным человеком. Обычных людей не бывает, но бывают люди, полностью меняющие наши стереотипы о представителях своей профессии, своего круга. Он был выдающимся программистом. Пришедшим из музыки. Наука и музыка родственны, но чаще бывает наоборот: человек начинает, например, в математике, но потом, осознав, что она – музыка, уходит писать симфонии и музыку к кинофильмам, потому что в этих новых проектах ясность формулы еще и звучит. А Вадик был... альтист. Да, будто герой романа Владимира Орлова. Во времена, когда «Альтист Данилов» был в моде, Вадим заканчивал Музыкальное училище им. Гнесиных и после выпускного ушел в МИФИ. С таким образованием по окончании института он мог пойти работать куда угодно: банки, нарождающийся российский бизнес, зарубежные компании – все нуждались в людях с высоченным IQ, новейшими знаниями и нестандартным способом мысли. Но Вадик! Вадик остался музыкантом – свободным художником – программистом, который со своим верным другом Андреем Безукладниковым начал создавать то, не знаю что в русском секторе того, чего нет, но что есть. Именно так в конце 1990-х выглядел в глазах большинства Интернет. Пространство Сети? – как это? Только вышла первая «Матрица», и ее зрители недоверчиво привыкали к мысли, что существует нечто невещественное и его надо называть реальностью, и пробовали на вкус словечко «виртуальная».
Первые концепты того, как показывать фотографию и одновременно защищать ее от недобросовестного использования в Сети – Вадим принимал участие в этих работах; первые сложные верстки текста и фотографий, которые в наше время стали общим местом, когда-то были их с Андреем know-how, как и движки конкурсов, сообществ. Все вокруг обсуждали концепции и стратегии продвижения, а он, сидя в углу, строил для них фундамент. Ему можно было позвонить в три ночи с воплями о неработающем сайте, он вздыхал, клал трубку и все начинало работать. У него навсегда осталось два круга, пересекающихся между собой, как на картинах Родченко: круг музыкантов и круг Photographer.ru, бывший то ли семьей с кучей прибившихся родственников родственников и их бывших, то ли клубом, среди членов которого были фотографы, кураторы и цифровые спецы, поскольку в разные периоды эта нынче 26-летняя платформа современной российской фотографии росла то быстрее, то медленнее, от нее отпочковывались новые проекты, на их месте прорастали новые.
Вадим был отчасти садовником. Цифровых побегов и поросли. Сколько через него прошло написанных проб кодов, которые потом не пригодились, – не счесть. Он же был строителем визуального рунета первого поколения! Но из проб и архивов годы спустя прорастали новые сайты, казалось, что мышление Интернет-концептуалистов должно было дорасти до программистских решений, уже написанных Вадимом. Когда у него уже оказывались сделанными заготовки для осуществления очередной новой свежей идеи, это напоминало выход фокусника, достающего из рукава козырей и из шляпы – кролика. Также это напоминало весеннюю рассаду: из множества чуть проклюнувшихся листочков знаток выбирает самые ценные и работает в дальнейшем над ними. Преодолевая невозможное, а потом, глядишь, прижилось и цветет всем на радость как ни в чем ни бывало. Садовые работы принято начинать по весне. Но в этом году их придется делать без садовника Вадима...
В нем, статном и порою казавшемся огромным, жил подросток, который на всю жизнь не забыл ни детство с бабушкой-революционеркой в квартире с видом на Дом на набережной, ни первую любовь, приключившуюся как-то по весне на Балчуге, ни шутки студентов-музыкантов. Бывают люди, в которых их собственный подросток умер или его заточили так глубоко, что за шагреневой кожей половозрелого носорога уже не рассмотреть легкости юного принца-идеалиста. А Вадим был легким и романтическим, сколько бы ни было ему лет. Он умел влюбляться, дружить по-мушкетерски, умел со вкусом лениться и так же со вкусом писать коды, не поднимая глаз от клавиатуры ночами напролет. Сохранить в себе юность – значит быть очень свободным, способным на юмор и самоиронию в любых взрослых жизненных обстоятельствах. Его широты будет не хватать его кругу. И еще предстоит испытание: останется ли тот круг, когда из него, как в детской игре, Вадим вышел.
А еще Вадик был хранителем ключей. Если вы думаете, что мастер ключей это старый японец, взятый в плен в цифровой реальности, я поспорю с вами: я была знакома с тем, кому принадлежали все коды от многих, очень многих проектов, подмены и переключения, переходы между уровнями – все делалось Вадимом, отнюдь не похожим на маленького островитянина, нет, он был большим, добрым, и казался вечным, как дерево, которое хочется обнять двумя руками и доверить ему все свои мысли.
Наверное, мы мало его обнимали и забывали сказать, что нуждаемся в нем по-человечески, не только в его кодах и дружеской безотказности в виртуальных полях наших иллюзий. Прости нас, Вадим.
